Семьсот страниц я читала очень долго, больше недели. Примерно столько же ушло на осмысление. Абсолютно грандиозный, очень масштабный, невероятно детализированный (не побоюсь этого слова скрупулезный и даже дотошный) и уникальный роман (я такой тематики не встречала ни разу). В современной литературе такие тщательно проработанные книги – явление. С самого начала я провалилась в начало XX века, в 1913 год, в жизнь Лавра Лантратова. И хотелось бы сказать, что весь роман прочитался так же, на одном дыхании, но, увы, нет.
Примерно на половине я сдулась. Повествование интересное, но тягостное. Читать стало очень сложно. Трудно объяснить, но было ощущение, что на меня что-то давит. Это и обилие героев, и тончайшие подробности, и словно бы кладбищенский дух. Калинкина пишет стилистически великолепно, язык прекрасен, но общее послевкусие – невыносимая тяжесть и горечь. Был момент, что даже хотела бросить, понимая, что то, что впереди, морально раздавит окончательно. Но дочитала. Эффект получен сполна, сама виновата. Душно так, что хочется окно открыть.
«Казалось, жизнь с начала войны есть скорый без расписания, меняющий маршрут по хаотично переводящимся стрелкам на перегонах. Приходилось ежедневно, ежечасно, едва привыкнув к наступившим переменам, принимать следующие наплывающие изменения едва устоявшейся жизни. Жизнь их как будто бы кто-то нанизал, а прострочить недосуг. Все стало наживным, временным: постель, ночлег, стол, дом».
Галина Калинкина
Роман позиционируется, как семейная сага, но период описан скромный – 1913, 1921 и буквально мгновения из 1991 года. Большую часть занимает не классическое для жанра «родился-учился-женился-умер-скелеты в шкафу на протяжении ста лет», а погружение на таком маленьком жизненном отрезке в быт староверов. Так что нужно быть готовым к тому, что процентов на восемьдесят книга состоит из воссоздания атмосферы старообрядческого мира начала XX века.
Я ничего не знаю об авторе, но сложилось ощущение, что она не просто изучила архивы и обратилась к историческим источникам. Она сама из семьи старообрядцев не в первом поколении. Слишком бросается в глаза погружение в тему, слишком много тонкостей и нюансов, слишком органично льется старая речь, слишком много боли между строк.
«Человеков много, людей мало. Встренешь знакомца, а тот норовить на другую сторону перейти, глаза долу. Здоровкаться перестали, даже соседския. А как заговорить, так всё об одном: как моетесь, чаво ядите, чем топите. А ране-то и про фасон, и про засол, и про звон колокольный...»
Галина Калинкина
📚Галина Калинкина «Лист лавровый в пищу не употребляется»
В 1921 году юный Лавр Лантратов, потеряв родителей, возвращается в Москву. Но Москву не узнать не только из-за событий политических. Лавру предстоит главное – как старообрядцу не сломаться и сохранить веру. Выбрать новую жизнь с новыми правилами, или жить по сердцу, совести и внутренним убеждениям, бережно храня память об отце и матери?
Лавр, персонаж центральный, обрастает кучей знакомцев – тут и друзья, и первая любовь, и молочные братья, и найденыши-приёмыши, которым нужно помочь в страшные голодные годы, и общество староверов, и бывшие близкие люди, теперь ставшие «кожаными» - теми, кто сломал привычный, уютный и правильный лавриковский мир. Большевики, то есть. Имена сплошь диковинные – Вивея, Дар, Улита, Олимпиада, Лавр опять же.
Второй главный герой – храм, за который ратует Лавр, и противопоставление РПЦ 1920-х годов и старообрядцев. И противопоставление это очень ценно как исторический факт. Другое дело, насколько это интересно читателю. Точнее, насколько это интереснее описаний жизни Лавра.
Мне, например, катастрофически не хватило подробностей его любви к Вите, которую он нежно называл Ландышем, и чувства к которой пронес через всю жизнь. Вот только намек на свадьбу и бац, уже 90-е. Зачем-то очень, ну очень много людей вокруг, подробностей об их личной жизни, но основная линия – в стороне и мельком.
«Глаза слипались, сон обещал тепло, сытость и мягкий свет вечерних комнатных ламп, отходящего ко сну, открытого настежь дачного дома. Сон обещал выздоровление и воскрешение милых лиц. Сон обещал духовитый земляничный сквозняк, розовую пенку, мамину тёплую ладонь. Ванилью пахнет только в счастливых домах».
Галина Калинкина
В книге с оригинальным названием, которое, конечно, имеет смысл, очень много и послереволюционной Москвы. Это третье действующее лицо. И тем, кто ностальгирует по старому городу, будет приятно пройтись к Аптекарскому огороду, Екатерининскому акведуку или Сокольничьей роще с купеческими дачами.
В начале романа и в самом финале возникает 1991 год. Лавр Павлович Лантратов в очень почтенном возрасте, проживший почти век, пишет завещание, в котором каждая даруемая вещь – как осколок прошлого – «ридикюль крокодиловой кожи, барометр Карла Воткея, фантаскоп со стеклянными пластинками да папашин портсигар в двадцать золотников».
«Память на девяносто первом году принялась шельмовать. Прошлым годом сносно вела, а нынче себя оговаривает. Жил каждый день и незаметно из мальчика стал старик. Теперешняя жизнь сузилась так, что оторванная пуговица, расколотая чашка, выпавший снег – событие».
Галина Калинкина
Я в сомнениях, кому можно рекомендовать этот сложный и глубокий роман. Просто любителям семейных саг - едва ли. Тем, кто предпочитает лёгкое чтение на вечер – тоже. Разве что ценителям старины, истории, околорелигиозной тематики и кружевных слов.
С уважением, Мария.
