Время — странная штука. Кажется, что дни тянутся бесконечно, а потом вдруг оборачиваешься назад и понимаешь — пролетели годы. Именно так случилось и со мной. Дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы непрерывного молчания.
1 часть - читать здесь
2 часть - читать здесь
3 часть - читать здесь
4 часть - читать здесь
5 часть - читать здесь
После того вечера, когда я отдала Максима Вале, моя жизнь разделилась на две части: официальную, где я была просто тётей, и тайную, где каждую ночь я засыпала с мыслями о сыне.
Первые месяцы были самыми тяжёлыми. Я закончила педагогическое училище, но диплом воспитателя детского сада казался издевательством судьбы. Как я могу воспитывать чужих детей, когда собственного отдала? Но работать надо было, деньги нужны.
Устроилась в детский садик №47 на окраине города. Заведующая, Антонина Петровна, женщина строгая, но справедливая, сразу сказала:
— Молодая ты ещё, Катерина. Дети — это не игрушки. Тут характер нужен.
Как же она была права. В первый же день малыши из старшей группы устроили мне настоящий экзамен. Петя Соколов весь день плакал и звал маму, Лена Васильева отказывалась есть суп, а Игорёк Крылов вообще убежал и спрятался под столом.
— Тётя Катя, а почему вы такая грустная? — спросила меня четырёхлетняя Машенька Попова, глядя своими большими карими глазами.
Грустная. Дети всегда чувствуют. Я присела рядом с ней на маленький стульчик:
— А что, так заметно?
— Ага. Вы как моя мама, когда папа в командировку уезжает.
В тот момент я поняла — работа с детьми либо убьёт меня, либо исцелит. Слава богу, произошло второе.
Каждый вечер после работы я шла к Вале. Поднимаюсь на четвёртый этаж, звоню в дверь, слышу топот маленьких ножек:
— Тётя Катя пришла! Тётя Катя!
Максимка выбегал ко мне навстречу, и я подхватывала его на руки, кружила, целовала в щёчки. Он смеялся, рассказывал про свой день, а я ловила каждое его слово.
— Тётя Катя, а ты знаешь, я сегодня кашу всю съел! Мама сказала — молодец!
"Мама сказала..." Эти слова каждый раз резали по сердцу, но я улыбалась:
— Конечно, молодец! А что ещё делал?
Валя встречала меня всегда приветливо, но я чувствовала — она немного напрягается от моих ежедневных визитов. Однажды, когда Максиму исполнилось два с половиной года, она об этом заговорила:
— Катя, послушай... Может, не стоит каждый день приходить? Максимка к тебе очень привязался, а это... ну, не очень правильно.
— Что не правильно? — не поняла я.
— Он больше тебя слушается, чем меня. Вчера капризничал, обедать не хотел, а ты пришла — сразу всё съел. Это неправильно, Катя. Я же ему мать.
Мать. Она сказала это так естественно, будто всегда так было. А я стояла на их кухне и чувствовала себя лишней в жизни собственного сына.
— Хорошо, — тихо согласилась я. — Буду приходить реже.
Но долго так не продолжалось. Максимка скучал, спрашивал у Вали:
— А где тётя Катя? Почему не приходит?
И Валя сама позвонила мне через неделю:
— Приходи как прежде. Он без тебя совсем грустный.
****
Когда Максиму исполнилось три года, я решила, что пора. Пора рассказать правду. Я долго готовилась к разговору с Валей, даже репетировала перед зеркалом:
— Валечка, мы же договаривались... Максимка уже большой, он поймёт... Я готова его взять...
В воскресенье, после обеда, когда Максим спал, я пришла к сестре. Валя мыла посуду, напевая какую-то песенку. Миша читал газету в зале.
— Валя, — начала я осторожно, — поговорить надо.
— О чём? — она не оборачивалась, продолжая мыть тарелки.
— О Максиме.
— Что с ним? Заболел, что ли? — теперь она повернулась ко мне.
— Нет, он здоров. Дело в другом... Может, пора рассказать ему правду?
Валя медленно поставила тарелку в сушилку, вытерла руки полотенцем и посмотрела на меня долгим взглядом.
— Какую правду, Катя?
— Ну... что я его мама.
Тишина. Из комнаты доносилось тихое сопение спящего Максимки.
— Зачем? — спросила Валя. — Он счастлив. Зачем его травмировать?
— Но ведь мы договаривались...
— Катя, подумай сама. Он меня мамой называет уже три года. Каждое утро просыпается, говорит: «Мама, доброе утро!» Вечером засыпает у меня на руках. Как я ему объясню, что вдруг стала тётей? Это же стресс для ребёнка.
Валя подошла ко мне, положила руки мне на плечи:
— Катюша, милая, я понимаю, тебе тяжело. Но посмотри на него — он растёт счастливым, здоровым. У него есть мама и папа, которые его любят. Зачем всё разрушать?
— Но я тоже его люблю...
— Конечно, любишь! И он тебя любит. Ты же видишь, как он к тебе тянется. Ты для него самая лучшая тётя на свете.
Тётя. Опять это слово.
— А что, если он когда-нибудь узнает правду от кого-то другого? — попробовала я ещё один аргумент.
— От кого? Все думают, что он мой. Документы оформлены правильно. Кто скажет?
И я сдалась. Не потому, что согласилась с её доводами, а потому, что была слабой. Боялась конфликта, боялась потерять то немногое, что у меня было с Максимом.
— Хорошо, — сказала я. — Пусть пока так будет.
— Вот и умница, — Валя обняла меня. — Главное ведь, чтобы ребёнок был счастлив, правда?
Правда.
****
Годы летели незаметно. Максим рос не по дням, а по часам. В четыре года он был уже настоящим помощником Валечки — помогал накрывать на стол, убирать игрушки, даже пытался подметать пол своим игрушечным веником.
— Тётя Катя, смотри, как я помогаю маме! — гордо демонстрировал он мне свои достижения.
— Вижу, — отвечала я, — какой ты у нас хозяйственный!
«У нас». Я уже привыкла говорить «у нас», включая себя в их семью, но оставаясь на её периферии.
В пять лет Максим пошёл в детский сад. Не в мой, конечно — Валя решила отдать его в садик рядом с их домом. Я тогда очень переживала — а вдруг воспитательница что-то заподозрит? Вдруг скажет Вале: «Как-то он на вас не похож»?
Но всё прошло гладко. На родительские собрания ходила Валя, она же участвовала в утренниках, она покупала подарки воспитателям. А я... я приходила к ним домой и слушала Максимкины рассказы о садике.
— Тётя Катя, а ты знаешь, у нас в группе есть мальчик Витя, и он очень плохо себя ведёт! Он девочек дёргает за косички!
— Да что ты говоришь! — изображала я удивление. — А ты как поступаешь?
— А я ему говорю: «Витя, так нельзя! Девочек нужно защищать, а не обижать!»
Господи, какой он у меня правильный растёт! Хотелось расцеловать его, сказать: «Сынок мой дорогой, как же я тебя люблю!» Но приходилось довольствоваться: «Умничка, правильно делаешь».
Когда Максиму исполнилось шесть лет, я снова попробовала поговорить с Валей. На этот раз выбрала другую тактику — не в лоб, а осторожно:
— Валь, а не кажется тебе, что Максимка стал задавать странные вопросы?
— Какие вопросы? — она гладила его школьную форму, готовила к первому классу.
— Ну вот вчера спрашивал, почему он не похож ни на тебя, ни на Мишу.
— Спрашивал? — Валя подняла голову от утюга. — А что ты ответила?
— Сказала, что дети не всегда похожи на родителей. Но, Валь, может быть...
— Катя, — перебила меня сестра, — он через месяц в школу идёт. Первый класс — это такой стресс! Новый коллектив, новые требования, режим другой. А ты хочешь ему ещё и этой темой голову забить? Не время, совсем не время.
И снова «не время». Я уже начинала подозревать, что подходящее время не наступит никогда.
Первого сентября я стояла среди родителей у школы №12 и смотрела, как Валя ведёт Максима в класс. Он был такой нарядный в новой форме, с огромным букетом гладиолусов. Рюкзак на плечах, волосы аккуратно причёсаны.
— Мама, а вдруг учительница строгая? — слышала я его взволнованный голос.
— Не переживай, сынок, — отвечала Валя, — ты же умный мальчик, всё будет хорошо.
Сынок. Она называла его сынком, и это звучало так естественно...
После линейки подошла к ним:
— Ну что, первоклассник, как дела?
— Тётя Катя! — Максим бросился ко мне в объятия. — У нас такая добрая учительница! И в классе много детей!
— Расскажешь мне всё дома, — пообещала я, целуя его в макушку.
— Конечно расскажу! Ты же моя самая лучшая тётя!
Самая лучшая тётя. Но не мама.
****
Школьные годы пролетали стремительно. Максим учился хорошо, особенно хорошо ему давались математика и физкультура. Валя гордилась им на родительских собраниях, а я гордилась дома, когда он показывал мне свои пятёрки.
— Тётя Катя, посмотри, какую оценку я получил за контрольную!
— Пятёрка! Молодец! — хвалила я. — А по другим предметам что?
— По русскому я получил четыре, но Марья Ивановна сказала, что это тоже хорошо.
Марья Ивановна, классная руководительница, знала меня как «тётю Катю, которая очень помогает семье». Иногда я приходила на школьные мероприятия, но всегда во втором ряду — главные места занимали Валя с Мишей.
Помню один случай во втором классе. Максим заболел — сильная простуда, температура. Валя была на работе, не могла отпроситься, а я как раз была свободна.
— Посидишь с ним? — попросила меня сестра. — А то одного оставлять страшно.
— Конечно, посижу.
Целый день я провела рядом с больным Максимкой. Поила его чаем с малиной, ставила горчичники, читала книжки. Он лежал на диване, укрытый пледом, и я смотрела на него и думала: «Вот он, мой сын. Больной, беззащитный. И я забочусь о нём как... как тётя».
— Тётя Катя, — сказал он вечером, когда температура спала, — а почему ты такая добрая?
— А что, разве другие тёти не добрые?
— У Серёжи тётя строгая. А у Кости вообще злая — он её боится. А ты... ты как вторая мама.
Как вторая мама. Если бы он знал...
— Просто я тебя очень люблю, — ответила я.
— И я тебя очень-очень люблю, тётя Катя. Даже больше, чем тётю Свету. Она не такая, как ты.
****
В пятом классе произошёл случай, который заставил меня в очередной раз подумать о правде. Максим пришёл домой расстроенный:
— Тётя Катя, а почему у меня глаза серые, а у мамы и папы карие?
— А что, кто-то что-то сказал? — насторожилась я.
— Да нет, просто Колька Петров говорит, что дети всегда похожи на родителей. А я не похож.
Сердце екнуло. Неужели пришло время?
— Максим, — сказала я осторожно, — а ты хочешь знать правду?
— Какую правду?
— Ну... о том, почему ты не похож на маму с папой.
Он посмотрел на меня внимательно:
— А ты знаешь эту правду?
— Знаю.
— Тогда расскажи.
Я глубоко вдохнула. Вот он, момент истины:
— Максимка, дело в том, что...
В этот момент в квартиру вошла Валя:
— Привет, я дома! О чём беседуете?
— Максим спрашивает, почему он не похож на вас с Мишей, — сказала я.
— А... — Валя на секунду растерялась, но быстро взяла себя в руки. — Максимка, иди мой руки, ужинать будем. А потом я тебе объясню.
Вечером она объяснила ему про генетику, про то, что дети могут быть похожи на дедушек и бабушек, а не на родителей. Максим поверил — почему бы не поверить?
А мне Валя сказала уже после того, как Максим лёг спать:
— Катя, о чём ты думала? Чуть всё не испортила!
— Но он же спрашивает...
— Дети много чего спрашивают. Не обязательно на все вопросы отвечать правду.
Не обязательно отвечать правду. А когда тогда обязательно?
Тем временем моя собственная жизнь постепенно налаживалась. В двадцать шесть лет я встретила Сергея — учителя физкультуры из соседней школы. Познакомились на педагогическом семинаре, он подошёл в перерыве:
— Вы в какой школе работаете? — спросил он.
— Я не в школе, в детском саду, — ответила я.
— А, воспитательница! Сложная работа. Уважаю.
Сергей был простым, надёжным человеком. Никаких романтических бурь, как с Николаем, — спокойная, размеренная любовь. Он знал про Максима, что это мой племянник, и относился к нему очень тепло.
Поженились мы через год. Свадьба была скромная — расписались в ЗАГСе, потом небольшое застолье дома. Максим, которому тогда было восемь лет, очень переживал:
— Тётя Катя, а ты теперь будешь жить с дядей Серёжей?
— Буду, — ответила я.
— А ко мне приходить будешь?
— Конечно буду! Как же без тебя?
И действительно, даже выйдя замуж, я продолжала навещать Максима почти каждый день. Сергей сначала удивлялся:
— Катя, ты что, собственных детей не хочешь? Всё время с племянником возишься.
— Хочу, — отвечала я. — Но и Максимка мне дорог.
Детей мы пытались завести сразу, но два года ничего не получалось. Сергей предлагал обратиться к врачам, но я боялась. А вдруг спросят про прошлые беременности? Как объяснить, что у меня уже есть ребёнок, которого я отдала?
Но в тридцать лет чудо всё-таки произошло — я забеременела. Максим, которому было уже двенадцать, очень радовался появлению «двоюродной сестрёнки». Когда родилась Ксюшенька, он первым примчался в роддом с букетом ромашек.
— Тётя Катя, она такая маленькая! — восхищался он, глядя на спящую малышку. — А я был такой же?
— Был, — отвечала я, — даже меньше.
— А вы меня тоже так любили?
— Очень любили. Все тебя любили.
Это была правда. Все любили. Только он не знал, кто любил больше всех.
Ксюша росла, а Максим был для неё самым лучшим старшим «двоюродным братом». Он помогал её купать, катал в коляске, защищал от соседских мальчишек. Когда ей исполнилось три года, а ему пятнадцать, он говорил:
— Знаешь, тётя Катя, мне кажется, что Ксюшка больше на меня похожа, чем на дядю Серёжу.
— Правда? — сердце снова ёкнуло.
— Ага. Глаза серые, как у меня. И характер упрямый.
Да, они были похожи. Родные брат с сестрой. Только он об этом не знал.
****
Годы шли, а разговор с Валей о правде откладывался снова и снова. В десять лет — «переходный возраст начинается, рано». В двенадцать — «как раз переходный возраст, поздно». В четырнадцать — «экзамены в школе, стресс». В шестнадцать — «выпускные экзамены, поступление».
И вот Максиму уже семнадцать. Высокий, красивый парень с моими серыми глазами и упрямым характером. Учится в одиннадцатом классе, собирается поступать в технический институт на инженера.
— Тётя Катя, — говорит он мне как-то вечером, — а ты не жалеешь, что у тебя только одна дочка? Мне кажется, ты хотела бы и сына.
— Почему ты так подумал?
— Ну, ты со мной столько времени проводишь... Как с сыном.
— У меня есть ты, — отвечаю я. — Пусть и племянник, но всё равно как сын.
Он обнимает меня:
— И у меня есть ты. Самая лучшая тётя в мире.
А я обнимаю его и думаю: «Сынок мой дорогой, когда же я смогу сказать тебе правду?»
Но время шло, а смелости всё не хватало. И я не знала тогда, что скоро сама жизнь всё расставит по местам. Жестоко и безжалостно.
****
Продолжение рассказа читайте здесь.
Спасибо всем, кто поддерживает канал лайком и подпиской🖤
Берегите себя.