— Дряни вы все! Гнилые насквозь! — вопила Наталья Мироновна, размахивая кухонным полотенцем как знаменем войны. — И ты, Аркадий, предатель! И эта... эта змея подколодная!
Яна замерла в дверях прихожей, ключи всё ещё звенели в руке. Сумка с продуктами медленно съехала с плеча на пол — банка консервированных огурцов покатилась к ногам свекрови.
— Что происходит? — прошептала она, но в квартире уже бушевал ураган.
Аркаша стоял посреди гостиной, растрёпанный, в расстёгнутой рубашке. На щеке алел свежий след от пощёчины. Мать кружила вокруг него, словно разъярённая пантера вокруг жертвы.
— Ну всё ясно с тобой, сынок! Значит против матери пошёл? Лучше не подходи больше, наглец!
— Мама, прекрати! — Аркаша попытался схватить её за руку, но Наталья Мироновна отдёрнулась, словно от прикосновения раскалённого железа.
— Не смей! Не смей меня трогать своими грязными лапами! — Глаза её полыхали такой ненавистью, что Яна невольно отступила к двери. — Двадцать семь лет я тебя растила! Одна! Без мужика! А ты...
Голос сорвался на фальцет. Наталья Мироновна схватилась за сердце и рухнула в кресло.
— Мам! — Аркаша бросился к ней, но она оттолкнула его.
— Убирайся! Убирайтесь оба! Из моего дома!
Яна наконец обрела дар речи:
— Наталья Мироновна, что случилось? О чём вы?
Свекровь повернула к ней лицо, искажённое гневом. Седые волосы растрепались, помада размазалась по щеке.
— А ты не притворяйся! Думаешь, я не знаю, что ты затеяла? Какую подлость готовишь?
— Я ничего не готовлю! — Яна почувствовала, как внутри всё сжалось в комок. — Объясните, в чём дело!
— Римма твоя дорогая всё рассказала. Всю правду о ваших планишках.
При упоминании подруги Яна побледнела. Римма? Что она могла рассказать?
— Какие планы? — голос дрожал.
— Дом продать хотите! Мой дом! — Наталья Мироновна вскочила с кресла, глаза её сверкали. — Думаете, старуха помрёт, а вы денежки получите? Не дождётесь!
Аркаша обернулся к жене. В его взгляде мелькнуло что-то странное — смесь вины и... облегчения?
— Яна, я могу объяснить...
— Что объяснить? — Наталья Мироновна снова взвилась. — Что ты с этой гадюкой сговорился меня в дом престарелых сдать? А квартиру продать и на дачу переехать?
— Это неправда! — выкрикнула Яна. — Мы никогда...
— Римма всё слышала! — перебила свекровь. — В кафе вы сидели, строили планы. Она же моя племянница, между прочим! Глашина дочка! Совесть у неё есть, в отличие от вас!
Яна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Римма — племянница тёти Глаши? Откуда? Когда? Почему она никогда об этом не говорила?
— Аркаша, — прошептала она, — скажи, что это не так.
Муж отвернулся к окну. Плечи его поникли.
— Яна, я хотел тебе сказать... но ты бы не поняла.
— Что я не поняла бы? — Голос становился всё выше, истеричнее. — Что мой муж и моя лучшая подруга сговорились против меня?
— Не против тебя! — Аркаша развернулся. — За нас! За нашу семью! Мы же задыхаемся здесь! Каждый день скандалы, каждый день претензии!
— Как ты смеешь! — взревела Наталья Мироновна. — Это мой дом! Моё наследство от матери! А вы тут... паразиты!
Яна опустилась на диван. В голове всё смешалось. Римма — её единственная подруга, которой она доверяла всё. Которая часто говорила: "Янка, ты слишком мягкая. Надо жёстче быть с этой свекровкой". А теперь выясняется...
— Значит, Римма всё это время... шпионила за мной?
— Глаша попросила, — буркнула Наталья Мироновна. — Племянничка у неё умная, видит, что к чему. Не то что некоторые...
В прихожей раздался звонок. Долгий, настойчивый.
— Это, наверное, она и есть, — сказала Наталья Мироновна с торжествующей улыбкой. — Глаша с Риммой. Я их позвала. Пусть посмотрят на ваши лица, предатели.
Яна вскочила:
— Нет! Я не готова их видеть!
— А мне наплевать, готова ты или нет! — рявкнула свекровь и направилась к двери.
Звонок повторился — теперь уже нетерпеливо, трель за трелью.
— Открывайте уже! — донёсся знакомый голос Риммы. — Что там у вас творится?
Наталья Мироновна победно посмотрела на сына и невестку:
— Сейчас мы всё расставим по местам. Раз и навсегда.
Дверь распахнулась, и в квартиру ввалились тётя Глаша с Риммой. Глаша — полная, в цветастом халате, с крашеными рыжими волосами — сразу занял оборонительную позицию рядом с сестрой. Римма же, наоборот, выглядела смущённой. Избегала смотреть Яне в глаза.
— Ну что, голубки? — Глаша окинула взглядом разгромленную гостиную. — Попались на горячем?
— Римма, — тихо позвала Яна, — посмотри на меня.
Подруга подняла глаза. В них плескалась вина, но и что-то ещё — упрямство, решимость.
— Янка, ты не поймёшь...
— Попробуй объяснить! — взорвалась Яна. — Пятнадцать лет дружбы! Пятнадцать лет я тебе всё рассказывала! А ты...
— А она делала то, что должна была делать, — перебила Глаша. — Семья прежде всего. Наталья Мироновна — моя родная сестра. А вы тут... чужие.
— Чужие? — У Яны перехватило дыхание. — Я здесь десять лет живу! Десять лет эту квартиру убираю, еду готовлю, за Натальей Мироновной ухаживаю, когда она болеет!
— Ухаживаешь? — фыркнула Глаша. — Да ты каждый день норовишь из дома сбежать! На работе до ночи торчишь, а потом с подружками по кафе шляешься.
— Я работаю, чтобы семью содержать! — Яна почувствовала, как голос срывается. — Аркаша уже полгода без работы сидит!
— Не смей на мужа пальцем показывать! — взвилась Наталья Мироновна. — Он просто место достойное ищет! А ты его торопишь, нервируешь!
Аркаша всё это время молчал, глядя в пол. Теперь поднял голову:
— Хватит! Все хватит! — Он провёл рукой по лицу. — Яна, садись. Римма, и ты садись. Давайте говорить как взрослые люди.
— Не о чём тут говорить! — рявкнула Наталья Мироновна. — Всё ясно! Они меня в дом престарелых хотят сдать!
— Мам, никто тебя никуда не сдаёт, — устало проговорил Аркаша. — Мы просто... я просто думал, что нам нужно что-то менять.
— Что менять? — Яна всё ещё не могла поверить происходящему. — О чём вы вообще говорите?
Римма наконец решилась:
— Янка, помнишь, ты мне рассказывала, как устала от постоянных скандалов? Как мечтаешь о своём доме, где будет тихо и спокойно?
— Ну да, рассказывала. И что?
— А то, что Аркаша мне то же самое говорил. Когда мы случайно встретились в том кафе на Пушкинской.
Яна вскинула брови:
— Случайно? Или ты специально туда пришла?
Римма покраснела:
— Глаша попросила... узнать, что у вас на уме. Наталья Мироновна переживала, что вы что-то замышляете.
— Замышляем? — Яна рассмеялась истерично. — Мы что, заговорщики?
— Не дури, — буркнула Глаша. — Просто старая женщина боится остаться одна. А тут сын молодой жене потакает...
— Я никому не потакаю! — рявкнул Аркаша. — Я просто хочу жить нормально! Чтобы не было каждый день скандалов из-за того, что Яна не так посуду помыла или не туда тапочки поставила!
— Аркаша! — ахнула мать. — Как ты смеешь!
— А как смеешь ты! — Он развернулся к ней лицом, и Яна увидела в его глазах такую ярость, какой никогда раньше не видела. — Двадцать семь лет ты меня контролируешь! Двадцать семь лет! Когда я женился, думал, хоть теперь буду свободен! Но нет! Ты и жену мою под каблук подмяла!
— Я её любила как дочь родную! — завопила Наталья Мироновна.
— Любила? — Аркаша горько усмехнулся. — Ты её постоянно критикуешь! Суп не такой, борщ не такой, убирает плохо, готовит невкусно! А когда она на работу устроилась, так ты вообще сказала, что жена дома сидеть должна!
— Так и есть! Семья важнее карьеры!
— Какая семья? — крикнул Аркаша. — У нас детей нет! А почему? Потому что ты каждый раз говоришь: рано ещё, денег нет, квартира маленькая!
Яна вздрогнула. Больная тема. Самая больная. Три года назад, когда она забеременела, Наталья Мироновна устроила такой скандал, что Яна... Яна до сих пор винила себя за тот день. За своё малодушие.
— Не смей! — прошипела свекровь. — Не смей это вспоминать!
— А почему не сметь? — Аркаша шагнул к ней. — Потому что стыдно? Потому что ты тогда сказала: "Какие дети? На что их кормить будете? Я что, нянькой буду?" А когда Яна расплакалась, добавила: "Ещё рано вам детей заводить"?
— Аркаша, не надо, — тихо сказала Яна.
— Надо! — Он обернулся к ней. — Надо наконец сказать правду! Мы потеряли ребёнка из-за неё! Из-за её давления!
В комнате воцарилась гробовая тишина. Римма открыла рот, но ничего не сказала. Глаша нервно теребила край халата.
Наталья Мироновна медленно опустилась в кресло. Лицо её стало серым.
— Это... это была не моя вина, — прошептала она. — Врач сказал... сказал, что проблемы с беременностью...
— Врач сказал, что стресс! — рявкнул Аркаша. — Сильный эмоциональный стресс! А откуда он взялся, интересно?
Яна закрыла лицо руками. Воспоминания хлынули потоком. Тот страшный вечер, когда тест показал две полоски. Её радость. Аркашину радость. А потом — взрыв негодования свекрови...
— Всё, — тихо сказала она, поднимая голову. — Всё. Хватит.
Она встала и направилась к двери.
— Яна, куда ты? — окликнул Аркаша.
— Не знаю, — не оборачиваясь, ответила она. — Подальше отсюда.
— Стой! — Римма вскочила с места. — Янк, подожди! Давай поговорим!
Яна остановилась у порога и медленно обернулась. Посмотрела на подругу, на свекровь, на мужа.
— О чём говорить, Римма? О том, как ты меня предала? О том, как использовала мои откровения против меня? — Голос её стал ледяным. — Или о том, что моя семья уже давно приговор мне вынесла, а я об этом не знала?
— Это не так! — воскликнула Римма. — Я не хотела... я просто...
— Просто что? — перебила Яна. — Просто выполняла поручение? Просто шпионила?
Она открыла дверь.
— Знаешь что, Римма? В следующий раз, когда будешь докладывать тёте Глаше и Наталье Мироновне, передай им: я свободна. Впервые за десять лет — свободна.
И захлопнула за собой дверь.
Прошло полгода
Яна стояла у окна своей новой однушки на Васильевском и смотрела, как за стеклом кружится мокрый снег. Квартира была крошечной, мебель — б/у, но это было её пространство. Впервые в жизни — только её.
— Кофе готов, — раздался голос из кухни.
Она обернулась. Миша появился в дверном проеме с двумя чашками в руках. Высокий, чуть лысоватый, в очках. Ничего общего с Аркашей. И это было прекрасно.
— Спасибо, — улыбнулась она, принимая чашку.
— О чём думаешь? — Он присел рядом на диван.
— О том, как странно всё обернулось.
Познакомились они в той же бухгалтерии, где работала Яна. Миша пришёл новым главбухом, разведённый, с взрослой дочерью, которая жила с матерью. Спокойный, надёжный, без тёщ и свекровей. Месяц назад предложил съехаться.
— Жалеешь? — тихо спросил он.
— Нет, — ответила Яна без раздумий. — Ни на секунду.
В прихожей зазвонил телефон. Яна вздрогнула — звонки в последнее время её пугали. Аркаша названивал каждую неделю, умолял вернуться. Наталья Мироновна даже приезжала однажды, устроила сцену прямо на работе.
— Я отвечу, — сказал Миша и пошёл к телефону.
— Слушаю... Да, она дома... Нет, разговаривать не хочет... Понимаете, Аркадий Николаевич, решение принято окончательно...
Яна поставила чашку на подоконник. Сердце забилось чаще, но не от тоски, а от раздражения. Когда же он отстанет?
— ...Развод подан месяц назад, — продолжал Миша терпеливым тоном. — Документы у адвоката... Нет, встречаться она не будет...
Яна взяла трубку из его рук:
— Аркаша, хватит.
— Янка! Наконец-то! — В голосе бывшего мужа звучало облегчение. — Слушай, я понимаю, ты злишься, но мы же можем всё обсудить...
— Мы уже всё обсудили полгода назад.
— Но тогда ты была в шоке! А сейчас...
— А сейчас я счастлива, — спокойно сказала Яна. — Понимаешь? Счастлива. Впервые за десять лет.
— С этим... с этим Мишей?
— С собой. С новой жизнью.
— Мама больна, — неожиданно сказал Аркаша. — Серьёзно больна. Врачи говорят... говорят, что от стресса. После твоего ухода она...
— Аркаша, — перебила Яна, — твоя мама всю жизнь использовала болезни для манипуляций. И сердце у неё болело, и давление, и голова. Всегда когда что-то шло не по её плану.
— Но сейчас правда серьёзно!
— Тогда лечи её. Ты же сын, я теперь никто.
— Как никто? Ты же... ты была как дочь...
— Была, — согласилась Яна. — Пока не начала мешать. А теперь извини, мне нужно идти.
— Куда?
— По своим делам. Которые тебя больше не касаются.
Она положила трубку и обернулась к Мише. Он смотрел на неё с пониманием.
— Тяжело? — спросил он.
— Нет. Удивительно, но нет.
А в это время в старой квартире на Петроградской Наталья Мироновна сидела у окна и смотрела в пустоту. Аркаша метался по комнате.
— Она не вернётся, мам. Не вернётся.
— Вернётся, — тихо сказала старуха. — Обязательно вернётся. Куда ей деваться? Дом, семья — это святое.
— Какой дом? — взорвался сын. — Ты его разрушила! Своими подозрениями, своими интригами! Римму подослала шпионить!
— Я хотела защитить семью...
— Ты хотела всех контролировать! — Аркаша остановился перед матерью. — И знаешь что? Я её понимаю. Понимаю, почему ушла.
Наталья Мироновна подняла на него глаза:
— И ты тоже уйдёшь?
— Нет, — устало сказал он. — Мне некуда идти. И некому. В отличие от неё.
— Значит, она любила тебя меньше, чем ты её, — с горечью проговорила мать.
— Нет, мам. Значит, она любила себя больше, чем я себя. И это правильно. Правильно, что хоть один из нас оказался сильным.
Яна надевала пальто, когда зазвонил мобильный. Незнакомый номер.
— Яна? — осторожно произнёс женский голос.
— Да.
— Это Римма.
Яна замерла. Полгода молчания, и вот...
— Что тебе нужно?
— Поговорить. Я знаю, ты злишься, но...
— Я не злюсь, Римма. Я просто больше не доверяю.
— Пять минут. Можно?
Яна посмотрела на Мишу. Он кивнул — решай сама.
— Хорошо. Пять минут.
— Наталья Мироновна действительно больна. Инфаркт был две недели назад. Небольшой, но...
— Сочувствую, — сухо сказала Яна.
— Она просила... просила передать, что извиняется.
— Передай, что принято.
— Янка, ну почему ты такая жёсткая? Мы же подруги были!
— Подруги не предают, — ответила Яна. — А шпионы предают. Ты выбрала свою сторону, Римма. И я выбрала свою.
— Но ведь всё можно исправить...
— Можно. Только не нужно. Знаешь, я наконец поняла одну вещь — не всё в жизни нужно исправлять. Иногда нужно просто уходить.
Она отключила телефон и взяла Мишу под руку:
— Пойдём. Опоздаем в кино.
На улице мокрый снег превратился в дождь. Они шли по мостовой, и Яна думала о том, как же всё-таки удивительно устроена жизнь. Иногда, чтобы найти счастье, нужно потерять всё остальное. И не жалеть об этом.
— О чём улыбаешься? — спросил Миша.
— О том, что дождь красивый, — ответила она. — И что мне никого не жалко.
И это была правда.