Телефон трещал от крика так, что Таня отодвинула трубку от уха.
— Чёрт, да сколько можно жрать мой хлеб! — орал Яков, и его голос эхом отдавался в маленькой кухне. — А я и не собираюсь обеспечивать чужую дочь! Уже не маленькая, пусть валит на работу!
Лера замерла у холодильника с бутылкой йогурта в руке. Шестнадцать лет — возраст, когда каждое слово взрослых режет по живому, особенно если эти слова касаются тебя. Особенно если их произносит человек, который три года назад клялся маме в любви и обещал стать ей настоящим мужем и отцом.
— Яша, потише, соседи услышат, — прошептала Таня, но голос дрожал от стыда и бессилия.
— А мне наплевать на соседей! — Яков швырнул телефон на диван и прошелся по комнате тяжелым шагом. — Я что, для неё работаю как лошадь? Жрет за троих, одевается как принцесса, а толку никакого! Даже посуду за собой не помоет!
Лера поставила йогурт обратно в холодильник. Аппетит пропал моментально. Она хотела пройти в свою комнату, но Яков заметил её движение.
— А, вот и наша нахлебница! — он повернулся к ней, и Лера увидела в его глазах такую злость, что невольно сделала шаг назад. — Слышала? Завтра же пойдешь устраиваться на работу. Хватит на моей шее сидеть!
— Яша, она же учится, — попыталась вмешаться Таня, но голос звучал неуверенно.
— Учится! — фыркнул он. — В магазине тоже можно учиться. Продавщицей. Или уборщицей. Пусть познает, что такое настоящая жизнь, а не эти её сказки про институт.
Лера почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой комок. Институт — её мечта, ради которой она каждый день просиживала над учебниками до поздней ночи. Ради которой отказывалась от прогулок с подругами и свиданий с мальчиками.
— А что, если я не хочу? — вырвалось у неё, прежде чем она успела подумать.
Яков медленно повернулся к ней. На лице было написано такое изумление, словно заговорила мебель.
— Не хочешь? — переспросил он тихо, и эта тишина была страшнее крика. — А кто тебя спрашивает, чего ты хочешь?
— Я хочу учиться, — Лера подняла подбородок, хотя руки тряслись. — Я хочу поступить в университет. Я не буду работать в магазине!
— Лера, замолчи, — прошипела мама, но было поздно.
Яков сделал два шага к девочке, и она инстинктивно прижалась спиной к холодильнику.
— Ты знаешь, сколько я трачу на твоё содержание в месяц? — его голос стал тише, но от этого ещё страшнее. — Еда, одежда, коммунальные, интернет для твоего драгоценного обучения... Знаешь?
— Я... я не просила...
— Не просила! — взорвался он снова. — А жрать не просила? А в этой квартире жить не просила? А чтобы мама твоя не работала на трёх работах, как раньше, тоже не просила?
Таня схватилась за сердце. Да, было время, когда она таскалась по офисам с утра до ночи, лишь бы прокормить дочь. Яков избавил её от этого кошмара, но теперь он требовал плату. И платить должна была Лера.
— Мам, — девочка повернулась к Тане с отчаянием в глазах, — скажи ему...
— Скажи что? — Яков перехватил взгляд. — Что ты особенная? Что ты не такая, как все? Что тебе можно жить за чужой счёт до тридцати лет?
Телефон зазвонил. Таня машинально взяла трубку.
— Таня? Это мама. Я слышу крик до самого подъезда. Что у вас там происходит?
Бабушка Маша. Яков поморщился — тёща его не любила с самого первого дня, и это было взаимно.
— Мам, всё нормально, просто...
— Ничего не нормально! — перехватил трубку Яков. — Ваша внучка совсем оборзела! Работать не хочет, учиться до старости собирается за мой счёт!
— Отдай трубку, — потребовала Лера, но Яков отмахнулся от неё, как от мухи.
— Слушай меня внимательно, — голос бабушки Маши стал стальным, хотя она говорила негромко. — Если ты ещё раз прикрикнешь на мою внучку, я приеду и устрою тебе такой разговор, что мало не покажется.
— А вы не лезьте в наши семейные дела! — огрызнулся Яков. — У неё есть мать, пусть она и решает!
— Мать? — в голосе бабушки послышался смех, но смех этот был страшнее любой угрозы. — Это та самая мать, которая позволяет какому-то придурку орать на её ребёнка?
Лера зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Бабушка никогда не стеснялась в выражениях, особенно когда дело касалось её семьи.
— Мама, не надо так, — попыталась вмешаться Таня, но мать её не слушала.
— Завтра я приеду, — сказала бабушка спокойно. — И мы серьёзно поговорим. Все вместе. И тётя Надя тоже приедет.
— Ещё чего! — взорвался Яков. — Я у себя дома не намерен терпеть сборище истеричных баб!
— У себя дома? — переспросила бабушка так тихо, что все невольно прислушались. — А квартира-то, случайно, не на Таню оформлена?
Повисла пауза. Яков покраснел, потом побледнел. Квартира действительно была в собственности у Тани — наследство от первого мужа.
— Значит, так, — продолжила бабушка Маша. — Завтра в два часа дня мы с Надей будем у вас. Приготовьте чай и нормальный разговор. А если не приготовите — сами знаете, где дверь.
Гудки.
Яков швырнул трубку на диван и уставился на Таню.
— Ты что, специально матери пожаловалась?
— Я никому не жаловалась, — прошептала Таня. — Она сама слышала...
— Слышала! — он прошёлся по комнате, как зверь в клетке. — Ну и прекрасно! Завтра устроим семейный совет. Только чур — без слёз и соплей. Я всё равно своего добьюсь.
Лера тихо прошмыгнула к себе в комнату и закрыла дверь. За стеной родители продолжали выяснять отношения, но уже тише. Девочка села на кровать и впервые за последние годы почувствовала что-то похожее на надежду.
Бабушка Маша не из тех, кто сдаётся без боя. А тётя Надя... тётя Надя вообще могла научить материться даже ангела.
Завтра будет интересно.
Утром Таня металась по квартире, как угорелая. То протирала пыль там, где её и не было, то перекладывала чашки в серванте. Яков молча пил кофе и читал новости в телефоне, делая вид, что вчерашний скандал его не касается.
— Может, торт купить? — неуверенно спросила Таня, заглядывая в холодильник уже в пятый раз.
— Покупай, — буркнул Яков, не отрываясь от экрана. — Только толку от твоих тортов не будет. Твоя мамаша уже всё решила.
Лера сидела за столом с учебником по математике, но буквы расплывались перед глазами. Спала она плохо — всю ночь прокручивала в голове вчерашний разговор. А что, если бабушка не приедет? Что, если мама в итоге встанет на сторону Якова?
— Лерка, ты позавтракала? — спросила Таня, присаживаясь рядом.
— Не хочется.
— Надо поесть. У тебя и так лицо бледное.
Яков фыркнул:
— Ещё чего. Пусть привыкает к голодному желудку. На работе обед не каждый день будет.
Таня сжала губы, но промолчала. Лера захлопнула учебник.
— Я не пойду работать, — сказала она тихо, но твёрдо. — Не пойду и всё.
— Ещё как пойдёшь, — Яков отложил телефон и посмотрел на неё. — Или вали к своей бабульке. Пусть она тебя содержит.
— Яша, ну зачем ты так? — Таня попыталась взять его за руку, но он отдёрнул.
— Зачем? А зачем мне кормить чужого ребёнка? Она мне кто? Никто! Я на неё ни копейки не обязан тратить!
Лера вскочила из-за стола. Слово "чужая" било по больному месту каждый раз. Три года назад всё было по-другому. Яков дарил ей подарки, водил в кино, называл дочкой. А теперь...
— Хорошо, — сказала она, поднимая подбородок. — Я чужая. Тогда и указывать мне ты тоже не можешь.
— Лера! — ахнула мама.
— Что Лера? — девочка развернулась к ней. — Мам, ты слышишь, что он говорит? Я для него чужая! Тогда какого чёрта он лезет в мою жизнь?
— Потому что я плачу за эту квартиру! — заорал Яков, вскакивая. — Потому что я покупаю жратву, одежду, всё! И пока я плачу, я имею право голоса!
— Не имеешь! — Лера тоже повысила голос. — Квартира мамина! И если ты не хочешь меня содержать, то просто съезжай отсюда!
Тишина. Яков медленно поднялся, и Таня инстинктивно встала между ним и дочерью.
— Яша, не надо...
— Уберись, — прошипел он, не сводя глаз с Леры. — Маленькая дрянь думает, что может мне указывать?
— Не смей! — взвилась Таня. — Не смей так с ней разговаривать!
— А как мне с ней разговаривать? Она же распустилась совсем! Мне грозит, из дома выгоняет!
— Потому что ты сам ей грозишь! — Таня впервые за долгое время повысила голос на мужа. — Ты ей работать велишь, а сам при этом называешь чужой!
— Так она и есть чужая! — рявкнул Яков. — Не мой ребёнок! И терпеть её выходки я не обязан!
Дверь распахнулась без стука. На пороге стояла бабушка Маша — невысокая, плотная женщина с железным взглядом и седыми волосами, убранными в строгий пучок. За ней виднелась тётя Надя — полная противоположность сестре: высокая, крашенная в рыжий цвет, в ярком платье и с сигаретой в зубах.
— Ой, — выдохнула Таня. — Мам, вы же позвонить должны были...
— Звонить? — бабушка Маша окинула взглядом перепуганные лица. — А зачем звонить, если и так всё слышно на улице?
Тётя Надя затушила сигарету о косяк и вошла следом.
— Привет, семейка, — сказала она с ухмылкой. — Тут, я смотрю, весело у вас.
Яков мрачно уставился на вошедших.
— Мы договаривались на два часа.
— Мы договаривались на нормальный разговор, — отрезала бабушка Маша, снимая пальто. — А тут орут как на базаре. Лера, иди сюда.
Девочка бросилась к бабушке и уткнулась ей в плечо. Старшая женщина погладила внучку по голове, не сводя при этом сурового взгляда с Якова.
— Значит, так, — сказала она спокойно. — Сейчас мы все сядем и поговорим как люди. Без крика, без угроз. По-взрослому.
— А я не согласен, — огрызнулся Яков. — Это моя семья, и я сам разберусь.
Тётя Надя присвистнула:
— Твоя семья? А Лерка, значит, не твоя семья?
— Не моя! — рубанул он. — У неё есть отец, пусть он её и содержит!
— Отец у неё умер, дебил, — сказала тётя Надя так буднично, словно сообщила прогноз погоды. — Пять лет назад. От инфаркта. На работе. Помнишь такое?
Яков покраснел:
— Я знаю! Но это не значит, что я должен...
— Должен что? — перебила бабушка Маша. — Любить ребёнка своей жены? Заботиться о нём? А на кой чёрт ты тогда на моей дочери женился?
— Я на ней женился не для того, чтобы чужих детей растить!
— Чужих? — тётя Надя подошла к нему вплотную. — Слушай, козёл, а на кой тебе вообще семья нужна? Собаку завёл бы — хлопот меньше, денег тратишь столько же.
— Надя, не надо, — попросила Таня, но голос дрожал.
— Как это не надо? — тётя развела руками. — Таня, ты посмотри на себя! Три года назад ты была нормальной женщиной, а теперь что? Тень от мужа! Всё время извиняешься, оправдываешься!
— Я не тень...
— Тень! — отрезала бабушка Маша. — И знаешь почему? Потому что боишься остаться одна. Боишься, что не справишься с Лерой одна.
— Я справлюсь, — прошептала Таня.
— Конечно, справишься! — тётя Надя хлопнула её по плечу. — А мы поможем. Как раньше помогали.
Яков слушал этот разговор с каменным лицом.
— Закончили? — спросил он. — Теперь моя очередь говорить?
— Говори, — кивнула бабушка Маша. — Только по делу.
— По делу? Хорошо. — Яков сел в кресло и скрестил руки на груди. — Лере шестнадцать лет. По закону она может работать. Учиться можно и заочно. А я не намерен содержать её до совершеннолетия, а потом ещё пять лет в институте.
— А кто тебя просит? — спросила тётя Надя.
— Как кто? Ваша Таня просит! Каждый раз, когда я говорю про работу для Леры, она начинает ныть про учёбу, про будущее...
— И правильно, что ноет! — взорвалась бабушка Маша. — У девочки мозги есть, способности есть! Что, в магазины её загонять?
— А что в этом плохого? — Яков пожал плечами. — Честная работа. Деньги зарабатывают.
— Копейки зарабатывают! — тётя Надя закурила прямо в комнате, несмотря на возмущённый взгляд Тани. — Я двадцать лет продавцом проработала, знаю, о чём говорю. Нищенская зарплата, ноги болят, хамы кругом. Это не жизнь, а существование.
— Надя, не кури в доме, — попросила Таня.
— Курю где хочу, — огрызнулась Надя. — У меня племянница дура, позволяет какому-то уроду собственную дочь унижать!
— Я не урод! — возмутился Яков.
— Урод, — спокойно подтвердила бабушка Маша. — И жадный урод. Лера что, много жрёт? Много одежды покупает? В школе платно учится?
— Дело не в деньгах...
— Именно в деньгах! — перебила его тётя Надя. — Ты же сам орал вчера про свои траты!
Лера молча слушала весь этот разговор, прижавшись к бабушке. Было странно видеть, как взрослые люди ругаются из-за неё. С одной стороны, приятно, что кто-то её защищает. С другой — стыдно, что она стала причиной такого скандала.
— Знаете что, — сказала она вдруг. — Хватит. Я сама решу, что мне делать.
Все повернулись к ней.
— Лера, не вмешивайся, — попросила мама.
— Нет, мам. Это же из-за меня скандал. — Девочка встала и посмотрела на Якова. — Ты не хочешь меня содержать? Хорошо. Я найду работу. Но только не для того, чтобы тебе угодить. А для того, чтобы быть независимой.
— Лерочка, — начала бабушка, но внучка покачала головой.
— Баб, я уже не маленькая. Если я смогу зарабатывать сама, никто не сможет мне указывать, как жить.
Яков усмехнулся:
— Вот и правильно. Наконец-то девочка повзрослела.
— Не радуйся, — тихо сказала Лера. — Я буду работать. Но в этом доме больше не будет тишины. Каждый раз, когда ты будешь орать на маму или оскорблять меня, я буду давать сдачи. У меня теперь будут свои деньги, значит, и права появятся.
Яков нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— А то и имею, — девочка улыбнулась, но улыбка получилась недоброй. — Что я теперь не просто нахлебница, а квартирант. Который платит за своё место. И если тебе что-то не нравится, можешь съехать. Квартира всё-таки мамина.
Повисла тишина. Даже тётя Надя перестала курить и с интересом смотрела на Леру.
— Молодец, — тихо сказала бабушка Маша. — Вот теперь ты действительно взрослая.
Яков поднялся с кресла. Лицо у него было мрачное.
— Хорошо, — сказал он медленно. — Посмотрим, как долго ты протянешь на своих детских зарплатах. Посмотрим, хватит ли тебе денег на еду, одежду, учебники...
— Хватит, — уверенно ответила Лера. — А если не хватит, попрошу помощи у бабушки и тёти. Они мне не откажут.
— Естественно, не откажем, — подтвердила тётя Надя. — Мы же семья. В отличие от некоторых.
Таня сидела на диване и растерянно смотрела на происходящее. Ей хотелось плакать. Семья рассыпалась у неё на глазах, а она ничего не могла сделать. Только выбирать — дочь или муж. Выбор, который не должна делать ни одна мать.
— Мам, — Лера подошла к ней и взяла за руку. — Ты не расстраивайся. Всё будет хорошо.
— Не будет, — прошептала Таня. — Что мы наделали...
— Мы ничего не делали, — твёрдо сказала бабушка Маша. — Это он сделал свой выбор. А теперь пусть с ним живёт.
Яков молча ушёл в спальню и хлопнул дверью.
— Ну вот, — вздохнула тётя Надя. — А теперь что?
— А теперь, — сказала Лера, — я иду искать работу. А вечером сделаю домашнее задание. Жизнь продолжается.
Но внутри у неё всё дрожало от страха. Легко говорить о независимости, когда за спиной стоят бабушка и тётя. А что будет завтра, когда они уедут? Что будет, когда Яков начнёт мстить за сегодняшнее унижение?
Что будет с мамой, которая так и не смогла выбрать сторону?
Лера не знала ответов на эти вопросы. Но знала одно — назад дороги нет.
Прошло два месяца
Лера устроилась в небольшую пекарню рядом с домом — работала по выходным и три дня в неделю после школы. Деньги были небольшие, но свои. Первую зарплату она торжественно отдала маме со словами: "Это за коммунальные и еду".
Яков принял деньги молча, но Лера видела — он злился. Злился, потому что теперь не мог её упрекать. Злился, потому что девочка держала слово.
Отношения в доме стали странными. Формально вежливыми, но холодными. Яков перестал орать, но и разговаривал с Лерой только по необходимости. Таня металась между ними, пытаясь сгладить углы, но получалось плохо.
— Лер, — окликнула её мама в один из вечеров, когда девочка делала уроки за кухонным столом. — Ты не устала? Может, хватит с работой? Я с Яшей поговорю...
— Не надо, мам, — не поднимая головы от тетради, ответила Лера. — Мне нравится.
И это была правда. Нравилось чувствовать в кармане свои деньги. Нравилось понимание, что она может купить себе то, что хочет, не выпрашивая. Нравилось уважение в глазах одноклассников, когда они узнали, что она работает.
Но больше всего нравилось то, что Яков больше не мог назвать её нахлебницей.
— Лера работает, — с гордостью рассказывала бабушка Маша соседкам. — Представляете, в шестнадцать лет! И учится на отлично! Не то что некоторые лоботрясы, которые до тридцати на шее у родителей сидят.
Тётя Надя тоже не скрывала восхищения:
— Молодец девчонка! Характер показала. А то этот Яков совсем оборзел.
Таня слушала эти разговоры и не знала, радоваться или плакать. С одной стороны, дочь действительно повзрослела, стала самостоятельной. С другой — детство у неё кончилось слишком рано.
А Яков... Яков изменился. Стал каким-то замкнутым, угрюмым. По вечерам молча сидел перед телевизором или уходил к своим друзьям. С Таней разговаривал всё реже.
— Что с тобой? — спросила она его как-то вечером, когда Лера ушла к подруге.
— Ничего, — буркнул он, не отрываясь от экрана.
— Яша, ну поговори со мной. Мы же семья.
— Семья? — он повернулся к ней, и в глазах было что-то странное. — А кто в этой семье главный? Я? Или твоя дочка с бабкой?
— Что за глупости?
— Никаких глупостей. Просто я понял — я тут лишний. Вам и без меня хорошо.
Таня почувствовала, как что-то холодное шевелилось в груди.
— Ты о чём?
— А ты как думаешь? — Яков встал и прошёлся по комнате. — Я три года вкалывал, содержал вас двоих. А теперь что? Теперь я плохой, потому что потребовал, чтобы шестнадцатилетняя девчонка пошла работать?
— Никто не говорит, что ты плохой...
— Да ладно! — он махнул рукой. — Твоя мать мне прямо в глаза сказала, что я урод. Твоя тётя обозвала козлом. А твоя дочка заявила, что может меня выгнать из дома.
Таня молчала. Потому что спорить было не о чем.
— И знаешь, что самое обидное? — продолжал Яков. — Ты даже не встала на мою защиту. Ни разу. Твоя семья меня унижала, а ты молчала.
— Я не знала, что сказать...
— Вот именно. Не знала. — Он сел рядом с ней на диван. — Таня, скажи честно — я тебе нужен?
Вопрос повис в воздухе. Таня смотрела в пол и не знала, что ответить. Нужен ли он ей? Три года назад — да, очень был нужен. Он избавил её от одиночества, от постоянного страха за завтрашний день. Дал ощущение защищённости.
А теперь? Теперь она боялась его вспышек гнева. Боялась, что он снова накричит на Леру. Боялась выбирать между ним и дочерью.
— Я не знаю, — честно призналась она.
Яков кивнул, словно ожидал такого ответа.
— Тогда я сам решу за нас обоих.
Через неделю он съехал. Собрал вещи, пока Таня была на работе, а Лера в школе. Оставил записку: "Не хочу быть лишним. Будьте счастливы".
Лера пришла домой и обнаружила маму рыдающей на кухне.
— Что случилось?
— Яков ушёл, — всхлипнула Таня. — Совсем ушёл.
Лера села рядом и обняла мать.
— Мам, ну не плачь. Мы же справлялись раньше без него, справимся и сейчас.
— Не справимся, — мотала головой Таня. — Я привыкла... привыкла, что он есть. А теперь что? Мне уже сорок лет, кому я нужна с ребёнком на руках?
— Мам, я не ребёнок. Я ведь уже работаю! И через два года поступлю в институт, на бюджет. А после университета устроюсь на хорошую работу и буду помогать тебе.
— А если не поступишь?
— Поступлю, — твёрдо сказала Лера. — Обязательно поступлю.
Таня посмотрела на дочь и вдруг увидела не подростка, а почти взрослую девушку. Уверенную, решительную. Такой, какой сама она никогда не была.
— Откуда у тебя столько веры в себя?
— От тебя, — улыбнулась Лера. — Ты же одна меня растила пять лет. Значит, сильная. Просто забыла об этом.
Прошёл ещё год
Лера перешла в одиннадцатый класс и устроилась на новую работу — в небольшую компьютерную фирму, помощником администратора. Платили больше, график был гибкий, можно было совмещать с учёбой.
Таня тоже изменилась. Записалась на курсы английского языка, начала следить за собой, даже познакомилась с приятным мужчиной в спортзале. Пока просто дружили, но Лера видела — мама снова начинает верить в себя.
— А помнишь, как ты боялась остаться одна? — спросила как-то бабушка Маша, когда они пили чай на кухне.
— Помню, — засмеялась Таня. — А теперь думаю — а чего, собственно, боялась? Мы же отлично справляемся.
— Справляетесь, — согласилась старуха. — И Лерка у тебя молодец растёт. Характер есть. Не всякая девчонка в шестнадцать лет сможет так за себя постоять.
Лера улыбнулась. Да, было трудно. Совмещать учёбу и работу, экономить на всём, чтобы хватало денег на учебники и репетиторов. Но она справлялась. И главное — она была свободна. Никто не мог её упрекнуть, никто не мог заставить делать то, что она не хочет.
— Кстати, — сказала бабушка, — Яков звонил.
Таня и Лера одновременно подняли головы.
— Звонил? Тебе?
— Мне. Спрашивал, как дела, не нужна ли помощь. Сказал, что скучает.
— И что ты ответила?
— А что я могла ответить? — бабушка пожала плечами. — Сказала, что мы прекрасно живём без него. И что если он действительно скучает, то знает, где нас найти. Пусть приходит и просит прощения.
— Он не придёт, — тихо сказала Таня.
— Не придёт, — согласилась Лера. — У него слишком много гордости.
— Тем хуже для него, — отрезала бабушка. — Потерял хорошую семью из-за собственной жадности и тупости.
Они сидели в тишине, каждая думала о своём. А потом Лера встала и пошла к себе в комнату — делать домашние задания. Завтра контрольная по физике, а послезавтра — пробный экзамен по математике.
До поступления в университет оставался год. Год, который решит всё.
Но Лера не сомневалась — у неё получится. Потому что она научилась бороться. Потому что рядом с ней были люди, которые в неё верили.
И потому что она больше никому не позволит назвать себя чужой.