Глава 2.
Первый указ Османа, скрепленный его новой печатью, заработал почти сразу. Весть о единых и справедливых торговых пошлинах и защите караванов разнеслась по всей Анатолии.
В Бурсу, как ручьи в полноводную реку, потекли купцы. Рынки, еще недавно полупустые и напуганные войной, теперь гудели на десятках языков. Казна начала пополняться, и казалось, что мудрое решение молодого правителя принесло первые, сладкие плоды.
Но Осман знал, что это было только начало. Чтобы защищать караваны, чтобы содержать гарнизоны, чтобы платить жалованье новой армии, нужны были не только пошлины. Нужна была единая казна союза.
На следующем совете беев, где присутствовали уже не сами правители, а их постоянные представители в Бурсе, Осман озвучил свой второй указ. Он был логичным, справедливым и… смертельно опасным.
Он предложил ввести единый налог для всех членов союза – десятую часть урожая и приплода скота, ошюр, которая пойдет в общую казну на содержание общей армии.
– Наши мечи защищают не только мои земли, но и ваши, – говорил он представителям беев. – Наши воины стоят на страже не только Бурсы, но и ваших городов. И наша армия должна быть общей не только на словах, но и на деле.
Представители слушали, кивали, но в их глазах Осман видел холод и уклонение. Они обещали передать слова «великого бея» своим повелителям. И Осман понял, что настоящая битва за единство только начинается.
***
Весть о «десятине Османа» докатилась до дворов тюркских беев, и там, где еще вчера пили за его здоровье, теперь раздавался гневный ропот. Громче всех негодовал гордый Сарухан-бей, чьи земли были богаты и плодородны.
– Что?! – ревел он в своем шатре, и его командиры испуганно вжимали головы в плечи. – Этот выскочка из Сёгюта, этот сын пастуха, хочет, чтобы я, потомок великих сельджуков, платил ему дань?!
Он что, уже возомнил себя султаном?! Мы признали его первым среди равных, но не господином! Он собирается на наши же деньги содержать армию, которая потом и нас завоюет!
– Но, мой бей, – осмелился возразить его мудрый визирь, – он говорит, что эти деньги – для общей армии, для защиты от Византии…
– Общая армия?! – рассмеялся Сарухан-бей. – Когда придет враг, я и мои воины сами выйдем на поле боя! Мне не нужна его защита! Передайте этому щенку, что земля Сарухана платит дань только Аллаху!
***
Подобные разговоры, пусть и в более сдержанной форме, шли во всех бейликах. Гордые, свободолюбивые правители, веками не знавшие над собой никакой власти, кроме власти собственного меча, увидели в мудром государственном решении Османа лишь одно – посягательство на их свободу и их кошелек. Хрупкий союз, скрепленный победой, начал трещать по швам.
Осман получал эти вести от своих гонцов, и его сердце наполнялось гневом и горечью. Он сидел в своих покоях, и даже роскошь завоеванного дворца не радовала его. Он пытался построить великое государство, а его «братья» вели себя, как мелкие лавочники, не видящие дальше собственного кармана.
– Ты ожидал другого, мой Бей? – спросила Малхун-хатун, которая вошла и увидела его мрачное лицо. Она подошла и села напротив. В ее глазах не было сочувствия, лишь ясный, трезвый расчет. – Волки не любят делиться добычей. Таков закон стаи. Ты показал им справедливость. Но они приняли ее за слабость. Теперь ты должен показать им силу.
– Что ты предлагаешь? – спросил Осман.
– Отправь к ним своих сборщиков налогов. А за спиной каждого сборщика пусть едет отряд из сотни твоих лучших воинов. И твои новые солдаты, бывшие ромеи. Пусть гордые беи увидят, что за твоей печатью стоит не только слово, но и меч, который не затупился после битвы. Пусть они заплатят. Из страха. А уважение придет потом.
Ее слова были логичны. Это был язык, который понимали в степи. Язык силы. Осман уже готов был согласиться, но в этот момент в комнату вошла Бала-хатун. Она слышала конец их разговора.
– Силой ты заставишь их заплатить, – тихо сказала она. – Но в их сердцах поселится ненависть. И они, заплатив золотом, начнут точить свои кинжалы в темноте. Они ударят тебе в спину в тот самый миг, когда ты отвернешься, чтобы сразиться с Византией. Ты созвал их как братьев, Осман. Так говори с ними, как с братьями.
– Они не слушают слов, Бала! – возразил он. – Они слышат только звон мечей!
– Значит, твои слова должны быть громче звона мечей, – ответила она с присущей ей мудростью. – Не посылай к ним воинов. Поезжай к ним сам. Один. Не как повелитель к вассалам, а как один бей к другому.
Войди в шатер к Сарухану. Сядь с ним за один стол. Посмотри ему в глаза. И спроси его: «Брат, неужели ты хочешь, чтобы наши дети снова стали рабами ромеев лишь потому, что мы не смогли договориться, кто из нас заплатит за точильный камень для наших общих мечей?».
Осман слушал их. Две правды. Два пути. Путь Малхун был быстрым, ясным и эффективным. Путь Бала – долгим, трудным и рискованным. Но он чувствовал, что именно в нем – истинная мудрость государя, а не просто сила вождя. Он принял решение.
На следующий день он объявил своему совету, что отправляется в дипломатический поход по союзным бейликам.
– Мой Бей, это безумие! – воскликнул Тургут. – Идти к ним в гости сейчас – все равно что засунуть голову в пасть льву! Сарухан может просто убить тебя!
– Если лев видит перед собой испуганную овцу, он ее съест, – ответил Осман. – Но если он видит другого льва, который без страха входит в его пещеру, он задумается.
– Я поеду не один, – продолжил он. – Со мной поедет мой новый полк.
Это решение было еще более дерзким. Он собирался приехать в гости к тюркским беям во главе отряда, состоящего из бывших византийских солдат. Это была немыслимая пощечина их гордости.
Но в этом и был его гениальный расчет. Он хотел показать им не просто свою смелость. Он хотел показать им свое будущее. Армию, верную не племени, а государству. Армию, верную лично ему.
Когда он выезжал из ворот Бурсы во главе своего нового, идеально выстроенного пехотного полка, даже Бамсы, всегда готовый к бою, покачал головой.
– Он либо самый мудрый, либо самый безумный из всех правителей, которых я видел.
Осман, услышав его слова, обернулся и усмехнулся.
– Иногда, чтобы приручить львов, нужно показать им, что ты не боишься их клыков. Посмотрим, кто из нас окажется настоящим вожаком стаи.
Осман-бей сделал свой ход – он решил встретиться с недовольными беями лицом к лицу. Но не является ли этот смелый, почти безрассудный поступок, фатальной ошибкой?
