Глава 4 из 4-х
Серый рассвет медленно просачивался сквозь жалюзи больничной палаты. Варя спала, бледная и осунувшаяся, но её дыхание было ровным. Рядом дремала мать, устроившись в неудобном больничном кресле.
Злобин стоял у двери, незаметно наблюдая за этой картиной. Последние сутки превратились в бесконечную погоню, допросы, перестрелки. Но флешка, извлеченная из-под половицы в квартире Серого, стоила всего этого. Доказательства, собранные покойным информатором, оказались настолько исчерпывающими, что даже связи Варсанова не помогли ему избежать ареста.
Малышев появился в коридоре, держа два стаканчика с кофе. Повязка на его голове выглядела неуместно аккуратной на фоне измятой формы.
— Как она? — тихо спросил он, протягивая один из стаканчиков Злобину.
— Стабильно. Врачи говорят, через пару дней можно будет выписывать.
Они отошли к окну в конце коридора.
— Сколько всего задержали? — спросил Злобин, глядя на пустую больничную парковку.
— Девять человек, включая Варсанова. Два химика, четверо дилеров, двое охранников. — Малышев помедлил. — И лейтенант Свиридов из нашего отдела.
Злобин покачал головой:
— Всегда подозревал, что у него слишком дорогая машина для его зарплаты.
— Думаете, есть еще?
— Уверен, — Злобин отпил кофе. — Такие схемы не работают без прикрытия сверху. Варсанов — всего лишь исполнитель, хоть и высокопоставленный.
Малышев нервно покрутил стаканчик:
— Коршунов хочет вас видеть. Сразу после планерки.
— Неудивительно.
— Вы... вы ведь не сказали ему всего? Про Серого, про то, что мы знали до штурма...
Злобин внимательно посмотрел на стажера:
— А ты?
Малышев опустил глаза:
— Я написал в рапорте, что вы получили информацию от анонимного источника. И что стрельба началась до нашего прибытия.
— Соврал, значит, — Злобин усмехнулся, но без злости.
— Не соврал. Просто... не указал некоторые детали.
Они помолчали. Где-то в глубине больницы звякнул лифт, медсестра прошла мимо с тележкой лекарств.
— Почему вы так поступили? — наконец спросил Малышев. — С Серым. Могли же дождаться подкрепления.
Злобин долго смотрел в окно, прежде чем ответить:
— Иногда приходится выбирать между правильным по закону и правильным по совести. Серый был преступником, да. Но он пытался искупить... хоть что-то. И своим последним решением, возможно, спас нам жизнь.
— Я думал, в нашей работе нет места компромиссам.
— Так в академии учат? — Злобин горько усмехнулся. — В реальной жизни всё сложнее, Гриша. Иногда хорошие люди совершают плохие поступки. А плохие — спасают чужие жизни.
Дверь палаты скрипнула. Ирина Анатольевна выглянула в коридор:
— Подполковник? Варя проснулась. Она хочет поговорить с вами.
***
В палате пахло лекарствами и свежими цветами, которые стояли на тумбочке — кто-то из сотрудников отдела позаботился. Варя полусидела на подушках. Бледная, осунувшаяся, но в глазах — узнаваемое упрямство отца.
— Здравствуйте, — тихо сказала она. — Мама сказала, что вы поймали их. Всех.
Злобин присел на край кровати:
— Почти всех. Главные уже под стражей.
— И дядя Сережа...
— Ты знала, что он твой дядя?
Варя кивнула:
— Он приходил ко мне в школу месяц назад. Сказал, что папа оставил что-то важное, что может быть опасно. Я не поверила сначала. Он выглядел как... как плохой человек.
— Но потом поверила?
— Он показал фотографию. Папа, мама и он — совсем молодые. Я её никогда не видела. Сказал, что они поссорились давно, ещё до моего рождения. Но папа перед смертью пытался с ним связаться.
Злобин вздохнул:
— И ты начала искать информацию о фабрике.
— Да. В библиотеке нашла статьи про закрытие, про несчастные случаи. А потом в папином старом ящике с инструментами — флешку. Там были какие-то формулы, отчеты. Я не всё понимала, но увидела имя того человека, Варсанова.
— Почему ты не рассказала маме? Или не пришла в полицию?
Варя опустила глаза:
— Дядя Сережа сказал, что полиции нельзя доверять. Что у них везде свои люди. А маму я не хотела пугать. После папиной смерти она... ей тяжело.
— И поэтому ты пошла на фабрику одна?
— Я должна была встретиться с дядей Сережей там. Он обещал показать что-то важное. Доказательство, что папу убили. Но вместо него пришел тот человек... — Она вздрогнула. — Он знал, что я нашла флешку. Хотел знать, кто ещё видел эти файлы.
Малышев, молча стоявший у двери, подал голос:
— Получается, Серый использовал тебя как приманку? Знал, что за тобой следят?
Злобин бросил на стажера предупреждающий взгляд, но Варя покачала головой:
— Нет. Он не знал. Он правда хотел помочь. Сказал, что слишком долго молчал, что виноват перед папой. Перед нами.
— Варя, — мягко сказал Злобин. — Твой дядя... Серый... он погиб, помогая нам.
Девочка сжала губы, сдерживая слезы:
— Я знаю. Он говорил, что долго не проживет. Что у него рак.
Ирина Анатольевна, стоявшая у окна, тихо всхлипнула:
— Сережка всегда был упрямым. Даже когда мы не общались, он иногда присылал деньги. Анонимно. Я догадывалась, но не хотела признавать...
Злобин поднялся:
— Мы найдем всех, кто был причастен к смерти вашего мужа. Обещаю.
Уже в дверях Варя окликнула его:
— А что было на флешке? Там действительно доказательства?
Злобин кивнул:
— Более чем достаточно. Твой отец был храбрым человеком. Как и твой дядя. Как и ты.
***
Кабинет полковника Коршунова встретил их гробовой тишиной. Полковник сидел за столом, перебирая фотографии с места преступления. Когда Злобин и Малышев вошли, он молча указал на стулья.
— Красивая операция, — наконец сказал он. — Крупнейшая партия "Тумана" изъята, лаборатория накрыта, девять задержанных, включая бывшего федерального чиновника. Начальство довольно.
— Но? — уточнил Злобин, чувствуя подвох.
— Но у меня есть вопросы. Много вопросов. — Коршунов поднял глаза. — Например, откуда вы узнали про ангар? Про Сергея Петровского? Откуда взялась флешка с доказательствами?
Малышев незаметно напрягся.
— Анонимный источник, — спокойно ответил Злобин. — И немного везения.
— Везения? — Коршунов усмехнулся. — Сергей Петровский был твоим информатором три года назад. До того дела о банде Шелеста. И внезапно ты оказываешься именно там, где его убивают? А потом чудесным образом находишь флешку с доказательствами?
— К чему ты клонишь, Игорь?
Коршунов откинулся в кресле:
— К тому, что ты о многом умолчал в рапорте. Вы оба, — он кивнул на Малышева. — И я должен бы вас обоих отстранить. Тебя — за нарушение протокола, его — за ложь в официальном документе.
Злобин спокойно встретил его взгляд:
— И?
— И не буду, — Коршунов вздохнул. — Потому что, какими бы методами вы ни действовали, результат того стоил. Варсанов и его люди за решеткой, наркотик не попал на улицы, девочка жива.
— Но? — снова спросил Злобин.
— Но это в последний раз, Леха. В самый последний. Еще одна такая самодеятельность — и я не смогу тебя прикрыть.
Малышев еле заметно выдохнул.
— Можем идти? — спросил Злобин, поднимаясь.
Коршунов кивнул:
— Идите. И Злобин... береги своего стажера. Из него выйдет толк.
***
Вечером они сидели в том же круглосуточном кафе. За окном мела поземка, превращая улицы в размытые белые полосы. Злобин курил, несмотря на запрет, а официантка делала вид, что не замечает.
— Вы знали, что Коршунов нас не сдаст? — спросил Малышев, грея руки о чашку с чаем.
— Нет, — честно ответил Злобин. — Но надеялся. Мы с ним через многое прошли.
— А если бы сдал?
— Жил бы с этим, — пожал плечами Злобин. — Не первый раз.
Они помолчали. С улицы доносились приглушенные звуки города — сигналы машин, обрывки разговоров, шум ветра.
— Знаете, — наконец сказал Малышев, — в академии нас учили, что цель не оправдывает средства. Что закон превыше всего. Я в это верил.
— А теперь?
— Теперь... — Малышев задумался. — Теперь я не знаю. То, что мы сделали, было правильно. Мы спасли Варю, остановили преступников. Но нарушили закон.
— Закон пишут люди, Гриша. А люди несовершенны. Иногда приходится выбирать между буквой закона и его духом.
— Как вы с этим живете? С компромиссами?
Злобин затушил сигарету:
— Тяжело. Каждый такой выбор... он оставляет шрам. Но я смотрю на результат. Если благодаря моему решению кто-то остался жив — значит, я всё сделал правильно.
— Даже если это разрушает вас изнутри?
Злобин удивленно посмотрел на стажера:
— Откуда такие мысли?
— Я вижу, — просто ответил Малышев. — Как вы не спите. Как смотрите иногда в никуда. Как держитесь за свой цинизм, будто это последняя защита.
Злобин долго молчал, обдумывая слова молодого напарника.
— Знаешь, — наконец сказал он, — в нашей работе легко потерять себя. Ты видишь столько грязи, столько боли... И начинаешь верить, что весь мир такой. Что все люди потенциальные преступники, что все готовы предать при первой возможности.
— И вы в это верите?
— Верил. Долго. — Злобин посмотрел в окно. — А потом вижу таких, как Варя. Как ее мать, которая не сдалась после смерти мужа. Даже Серый... он был преступником, но в конце сделал правильный выбор. И понимаю, что не всё потеряно.
Малышев улыбнулся:
— Значит, вы не такой циник, каким хотите казаться.
— Не говори никому, испортишь мне репутацию, — хмыкнул Злобин, но в его глазах мелькнула теплота.
— Можно вопрос? — Малышев помедлил, крутя в руках чашку. — Тот рапорт... Вы знали, что я солгу в нём?
Злобин задумчиво посмотрел на молодого напарника:
— Нет. Думал, напишешь всю правду. Был готов принять удар на себя.
— Почему же я этого не сделал? — тихо спросил Малышев, словно у самого себя.
— Потому что ты уже не тот идеалист, который пришёл из академии неделю назад. — Злобин наклонился ближе. — Настоящий полицейский рождается не тогда, когда надевает форму, а когда впервые делает выбор между правильным по инструкции и правильным по совести.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом, скрывая следы прошлого дня. Завтра будут новые дела, новые преступления, новые жертвы. Но сегодня они могли позволить себе минуту покоя, зная, что сделали всё возможное.
И, может быть, даже немного больше.
Все главы: