В последние годы СССР политические события приняли еще более драматичный характер и оказали решающее воздействие на проведение аграрных реформ. 29 мая 1990 года Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР. С этого момента начала формироваться независимая от Советского союза власть республики. Уже 12 июня Съездом народных депутатов была принята декларация о государственном суверенитете РСФСР. Начался длительный конфликт между руководством РСФСР и Союзным центром, который стал стремительно сдавать свои позиции. Началась «война законов», когда руководство РСФСР принимало законы, повышающие ее статус, а руководство СССР их отменяло. Ради сохранения власти Ельцин открыто поощрял суверенизацию автономий и других советских республик, отказывался от перечисления налогов в союзный бюджет, по любым вопросам вступал в спор и конфликт с Горбачевым. Аграрная реформа, как часть общих экономических преобразований также вошла в орбиту политических споров и прений.
В 1990 году в сессию Верховного Совета поступило два варианта экономических реформ. Одна более консервативная предполагала постепенный переход к рыночной экономике, который должен был занять несколько лет и контролироваться руководством СССР. Другой более радикальный, предусматривал быстрый переход к рыночной экономике – за 500 дней. Под воздействием консерваторов Горбачев склонялся к первой программе, Ельцин естественно вступил в спор и поддержал либеральную программу. Им критиковались, прежде всего, медленные темпы проведения реформы. Для укрепления своей власти ему было выгодна дальнейшая конфронтация с союзным руководством и «маленькая победоносная экономическая война». Ельцин поверил в 500-дневную программу, в ее магический положительный эффект. 1 сентября 1990 года программа «500 дней» была утверждена Верховным советом РСФСР. Горбачеву пришлось уступить Ельцину, но консервативные силы не позволяли приступить к осуществлению данных реформ. Позже, после развала СССР, руководство РФ приступило к осуществлению этой реформы в еще более радикальном виде (так называемая «шоковая терапия»). Таким образом, из-за политических противоречий руководства РСФСР и СССР выработка единой экономической политики была сорвана, что отразилось как на теоретической проработке аграрной реформы, так и на ее практическом проведении. В целом переход на рыночные рельсы должен был произойти за счет приватизации государственной собственности (переход в частные руки земли и всей материальной-технической базы совхозов и колхозов), децентрализации управления (снятие государственного контроля, отмена плановых обязательств сельхозпроизводителей), формирования благоприятных условий для развития частного предпринимательства.
Как ни странно, но типично советская особенность проведения экономических реформ, сопровождающаяся излишней идеологизацией, легла в основу и преобразований начала 1990-х гг. Сменился только вектор: социализм был заменен либерализмом, а идеологическое рвение осталось прежним. Теперь все проблемы сельского хозяйства объяснили принципиальной неэффективностью колхозно-совхозной системы. С революционным запалом предлагалось срочно разрушить существующую систему и передать все фермерам. Реформаторы исходили из принципов классического либерализма 19 века провозглашавшего бесспорное превосходство рынка, частной собственности, независимого от государства хозяйствования и т.д. При этом, как само собой разумеющееся считалось, что свободный рынок в принципе прогрессивнее государства, поэтому нужно максимально ослабить государственный контроль и отдать всю землю фермерам. Лозунг «вернуть чувство хозяина на земле» был подкреплен идеализированным образом эффективного собственника, который должен был на приватизированных землях преобразить сельское хозяйство страны.
В борьбе с ненавистным советским наследием либералы отступали от базовых рациональных принципов экономического анализа. Для эпохи Перестройки характерной особенностью стало поразительное упрощение идей, примитивизм в рассуждениях и оценках, как в среде интеллигенции, так и в обществе в целом. С одной стороны, это было результатом советской пропаганды, которая всегда строилась на простых и понятных идеологических лозунгах, с другой – результатом западной пропаганды, которая стала особенно привлекательна, т.к. много лет была запрещена, в результате чего у значительной части диссидентов сформировалось ложное представление о безусловной объективности и правдивости западных СМИ. Как говорила, американская журналистка М. Фенелли, наблюдавшая Перестройку в СССР: «Побывавший в этой стране десять лет назад не узнает, в первую очередь, интеллектуалов - то, что казалось духовной глубиной, таящейся под тоталитарным прессом, вышло на поверхность и превратилось в сумму общих мест, позаимствованных, надо полагать, их кумирами из прилежного слушания нашей пропаганды (я и не подозревала, что деятельность мистера Уика во главе ЮСИА была столь эффективна)» [цитата по 1120].
При этом не учитывалось то, что сами крестьяне после многолетней идеологической обработки, были настроены крайне скептически к либеральным реформам и оказались не готовы воспринять данные идеи. Надо сказать, что и во времена Столыпина крестьяне больше склонялись к коллективному ведению хозяйства, что выразилось в широком распространении кооперативного движения, то есть для русского крестьянства в принципе было не характерно превалирование индивидуалистических и рыночных начал, и механический перенос западной мировоззренческой системы на русскую почву до сих пор не заканчивался успехом. Более того, к концу века сам капиталистический Запад сильно изменил свое отношение к революционным либеральным идеям, приведшим к наступлению многолетней Великой депрессии. Начиная с 1930-х годов правительства многих стран постоянно вмешивались в рыночную экономику и регулировали ее развитие. Отвергая госконтроль на словах, его проводили на деле. Но наивное молодое российское правительство не вдавалось в такие подробности. Не помогли им открыть глаза и американские советники в лице Джеффри Сакса, Андрея Шлейфера, Джоржа Сороса и других, которые преследовали свои личные цели, спешили нажиться на разваливающейся стране или специально уничтожали векового врага.
Обречение на неудачу определялось еще и тем, что реформаторы также, как и их предшественники воспринимали русское село неиссякаемым источником ресурсов. Считалось, что фермеры с помощью стимулирующей силы частной собственности на землю способны развиваться без помощи государства. Поэтому собирались серьезно сократить финансирование сельского хозяйства, надеясь, что имеющаяся колхозно-совхозная система обеспечит фермеров всем необходимым, то есть по сути деревня должна была выйти из кризиса самостоятельно, за счет собственных ресурсов. Голый энтузиазм без какой-либо поддержки. Это вполне соответствовало Сталинской точки зрения, который свел финансирование аграрного сектора до минимума. В лучших большевистских традициях либералы занялись через приватизацию «раскулачиванием» коллективных хозяйств, как некогда коммунисты раскулачивали крестьянские хозяйства в пользу государства.
Для перехода на рыночную экономику в сельском хозяйстве решающую роль сыграла реформа земельно-имущественных отношений. Как и 100 лет назад земля была главным ресурсом аграрного сектора, именно ее статус и назначение определял будущее развитие всей сельской местности. Предполагалась постепенная передача всей колхозно-совхозной земли в руки крестьян. При этом, реформой не прорабатывался вопрос о сохранении объемов товарного производства продовольствия, которые раньше обеспечивали колхозы и совхозы. Реформатором казалось очевидным, что фермеры без особых проблем заменят существующую систему и станут более эффективно заниматься сельским хозяйством, пользуясь существующей материальной базой, спад производства даже не прогнозировался. Осенью 1990 года был образован комитет по земельной реформе, которому передали полномочия и ресурсы земельного главка, ранее подчиняющегося Минсельхозу, а также всю систему институтов земельного проектирования (Госкомземы). Землеустроители должны были провести реформу на местах. Административных и кадровых ресурсов для этого было достаточно – землеустроительное обеспечение в СССР даже в те годы было одним из самых лучших в мире. «Каждое сельскохозяйственное предприятие имело Государственный акт с координатами границ земельных участков, план землепользования с изображением контуров всех угодий и указанием их площадей, карту почвенных разновидностей, геоботаническую карту, оценку каждого отдельно обрабатываемого участка угодий по продуктивности, местоположению и технологическим качествам, проект внутрихозяйственного землеустройства с комплексом природоохранных мероприятий» [цитата по 1121].
Проведение реформы на местах в эти годы сопровождалось невиданной доселе радикальной сменой руководства местных органов власти и обретения реальной самостоятельности в принятии решений. Центр фактически уже не мог контролировать выполнение реформ на местах. Поэтому региональные власти проводили реформу исходя из реально сложившейся ситуации в сельском хозяйстве, которая, как уже говорилось выше, была неутешительной и каждый регион пытался решить эту проблему по-своему. На фоне бушующих политических страстей и декоммунизации власти в стране продолжало ухудшаться продовольственное снабжение населения. Дефицит продовольственных и промышленных товаров достиг невиданного размаха. Деревня и так жила в более жестком дефиците много лет, теперь же опустели и городские магазины. За колбасой и другими товарами ездили в Москву, за 200-400 километров… Так, в Волгоградской области за шесть месяцев 1990 г. производство продукции животноводства снизилось даже в сравнении с 1989 г.: мяса – на 10,6 тыс. т. (6,3%), молока – на 20 тыс. т. (5,4%), яиц – на 15 млн. шт. (5,1%). В итоге уже в первом квартале 1990 г. не удалось «отоварить» талоны населению на сливочное масло и колбасу, что послужило основанием для предложения о снижении норм выдачи масла с 500 до 300 г., колбасы и колбасных изделий – с 1 кг до 500 г в месяц на человека на летний период. [1122]
Передача земли фермерам требовала от землеустроителей серьезной организационной работы на местах с соблюдением целого ряда предосторожностей, поэтому проведение этой реформы изначально не планировалось быстрым. Для начала должно было отбираться только 10% земель колхозов и совхозов (так называемый фонд перераспределения земель), правда предусматривалось, что отбираться будут лучшие участки. Землеустроительные комиссии стали межевать территорию, перераспределяя землю между коллективными и фермерскими хозяйствами. Также в совхозно-колхозной земле выделялись участки под выделение долевой собственности для дальнейшего увеличения фермерских хозяйств. При этом далеко не всем желающим давались участки в пользование. На местах были созданы депутатские комиссии, которые, сотрудничая с комиссиями по земельной реформе, оценивали всех претендентов в фермеры и давали свои рекомендации о выделении земельных участков. Так региональные власти с одной стороны, старались сохранить административный контроль за происходящим, с другой, пытались обеспечить переход земли в руки наиболее способных работников сельского хозяйства. Предоставление участков происходило на конкурсной основе, при этом размеры участков имели различную площадь– от 50 до 400 га пашни. [1123]
После выделения участков, в соответствии с законодательством вводилась плата за пользование землей в форме земельной ренты или земельного налога. В ходе инвентаризации земельного фонда предполагалось определить предварительную стоимость земли и ввести земельный налог. Платой за землю должен был распоряжаться областной Совет, при этом полученные платежи не уходили в бюджет, а должны были использоваться для фиксированных выплат хозяйствам, работающим в худших природно-климатических условиях. [1124]
Предполагалось, что такой постепенный способ приватизации не нарушит существующую систему хозяйствования и землепользования, но реальность оказалась иной. Примечательно, что сами крестьяне еще до каких-либо негативных последствий либеральных реформ, были настроены к изменениям враждебно. При дележе земли сразу всплыли типичные для революционных лет настроения, основанные на зависти, страхе и ненависти. Под воздействием общего мнения дольщиков, которые на общих собраниях называли фермеров кулаками, земельные комиссии стали отдавать под частные хозяйства самую худшую землю. Где-то выделялись только малые участки не более 25 га. Так, в Киквидзенском, Фроловском районах Волгоградской области депутаты местных Советов, руководствуясь мнением, что «…всю землю механизаторы разберут, а мы к ним в батраки пойдем», приняли решение о выделении земельных участков фермерам не более 25 га. В некоторых районах власть вообще отказалась выделять такие участки. [1122]
Отсутствовала и объективная оценка способностей крестьян держать свое фермерское хозяйство, их отбор часто проходил коррумпировано – лучшие земли передавались родственникам и знакомым председателей. Несмотря на то, что доля фермерских хозяйств постепенно росла, большинство крестьян не хотели выходить из колхоза. В деревне в сущности наметился новый классовый раскол. За либерализацию стали выступать председатели, директора, бригадиры и другие члены коллективных хозяйств, которые обладали материальными ресурсами и властью (протобуржуазия и к ним примкнувшие классы менеджеров и интеллектуалов, как их называл историк Безнин). В приватизации они увидели возможность личного обогащения. Рядовые сотрудники, привыкшие к иждивенчеству и государственной опеке, были настроены гораздо консервативней, в проводимых реформах они видели угрозу собственному благополучию. Это сильно замедляло проведение реформы, которая должна была осуществить полный переход государственной земли в частные руки. Сохранялась угроза, что такого перехода вообще не случится и реформа провалится. Показательными в этом смысле, оказались выборы Президента РСФСР 12 июня 1991 г., где за кандидатуру Б.Н. Ельцина в сельских районах Волгоградской области проголосовало лишь 34,9% от всех участников выборов [подсчитано по 1125].
Новоиспеченные фермеры сталкивались с целым рядом проблем. Согласно социальным опросам, проведенным в январе 1991 года, они называли следующие наиболее значимые проблемы: нерешенность материально-технического снабжения (67%), отсутствие необходимой техники, инвентаря (65%), законов, обеспечивающих правовую защиту фермеров (55%), противодействие руководства хозяйств (45%), неясность в налогообложении (40%), в организации сбыта и продажи продукции (33%), недоброжелательное отношение со стороны правоохранительных органов (13%), районных властей (12%), нехватке знаний (3%) [1126]. Почти все признавали враждебное отношение к себе и рядовых работников коллективных хозяйств [1127]. Но настрой у фермеров был оптимистичный: 78% среди них верили, что благодаря их труду можно будет разрешить «продовольственные беды в обществе и проблемы самого села» уже в ближайшие 5 лет. Среди работников колхозов и совхозов области доля оптимистов составляла только 41% [1128].
Тем временем, политическая обстановка продолжала ухудшаться. В августе 1991 года произошёл путч, который ускорил развал СССР. После августа избранный президент РСФСР Ельцин стал переподчинять себе союзные органы исполнительной власти, армию, милицию, КГБ и т.д. Были упразднены исполнительно-распорядительные органы СССР – исполкомы, их заменили администрациями. Исполнительные ветви власти в этот период усилились, обрели большую самостоятельность, оттеснив Советы депутатов. К концу 1991 года новая система власти, подчиненная президенту, была введена во всех регионах РСФСР. Однако, политическое положение президента было неустойчивым. В ответ на ликвидацию СССР, в стране стали консолидироваться оппозиционные Ельцину силы, которые возглавил Съезд народных депутатов РСФСР, отказавшийся ратифицировать беловежские соглашения. Президенту требовалась народная поддержка, которую он рассчитывал получить, улучшив экономическое положение в стране. В связи с этим темпы и сроки проводимой земельной реформы перестали устраивать власть, был взят курс на скорейшее завершение приватизации земли. В либерально-демократических преобразованиях новое руководство видело быстрое решение всех проблем.
В конце 1991 года президент Б.Н. Ельцин издал указ №323 «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы в РСФСР» (подкрепленный Постановлением Правительства РФ «О порядке реорганизации колхозов и совхозов» от 29 декабря 1991 г), согласно которому землю надо было раздать срочно, а реорганизацию коллективных хозяйств завершить уже 1 января 1993 года, то есть за год. Это означало, что в течение короткого срока должны появиться миллионы новых земельных участков, при этом размежеванных, закрепленных и утвержденных комитетами по земельной реформе. Технически успеть завершить такую огромную работу было невозможно. Радикализация и ускорение реформы могла привести к серьезным ошибкам и земельным спорам, в крайнем случае к полной анархии. Это хорошо понимали, как в самом комитете, так и на местах, поэтому приняли компромиссное решение – выделение земельных долей с выдачей крестьянам «сертификата на землю». То есть вместо реального участка, человек получал документально зафиксированное право на его выделение, этакий «земельный ваучер». При чем выделенный пай можно было складывать с другими паями, обменивать, продавать другим дольщикам. Таким образом, приватизация 1990-91 годов сменилась «полуприватизацией» 1992-93 годов. [1129]. Над селом нависла угроза разорения, как это случилось в промышленности – мгновенный выброс сертификатов на рынок создавал риск их массовой скупки за бесценок крупными землевладельцами. Однако, несомненной заслугой руководства земельных комитетов было то, что они смогли предотвратить такой сценарий, придерживаясь консервативных и охранительных взглядов. Правом на получение земельных долей обладали только сами колхозники, в том числе бывшие, а также работники местной социальной сферы. Местные органы власти также старались передавать землю настоящим сельским труженикам, имеющим опыт работы, а не оборотистым дельцам и мошенникам. Размер пая мог быть разным, так в колхозе «Верный путь» Мышкинского района Ярославской области в 1994 году каждый колхозник имел 10,3 га паевой земли. Из этих частных наделов складывались все угодья колхоза – 2358,7 га на 229 человек. Остальная земля принадлежала району и сдавала ее колхозу в аренду. [1398]
И все же негативных последствий предотвратить не получилось. В первую очередь, сами крестьяне оказали пассивное сопротивление преобразованиям, массово отказываясь от выделения участков. На сельских собраниях большинство крестьян по-прежнему высказывалось за сохранение коллективных форм труда. Так, на общем собрании обанкротившегося колхоза «Россия» в Волгоградской области его участники без особого интереса восприняли необходимость реорганизации и «как за соломинку ухватились за выступление председателя сельсовета, что может к осени (1992 г.) переизберут президента и изменится политика» [цитата по 1130]. Как отмечали чиновники на местах «вся работа практически сводится к стремлению сохранить земли, которыми пользовались колхозы и совхозы, и поделить имущество и землю на паи» [цитата по 1131]. Как уже говорилось выше, ментальность крестьян за годы социализма была серьезна изменена. Людям было проще оставаться наемными работниками на сельхозпредприятии, получать зарплату, пользоваться социальными благами, выполнять команды сверху, чем обрабатывать землю на свой страх и риск, самим организовывать хозяйство, платить налоги и продавать продукцию. Такой труд их не устраивал.
Из-за форсированного массового раздела земли комитеты и местные власти не смогли предотвратить и поземельные конфликты между теми, кто пожелал выделиться. Люди схватились за вилы, пытаясь урвать кусок получше. Продолжала расти напряженность между коллективными хозяйствами и фермерами, несмотря на примирительную позицию областных администраций, которые хорошо понимали, что такая ситуация грозила хозяйственным крахом. Фермерские хозяйства полностью зависели от совхозов и колхозов, которые обладали всеми материально-техническими средствами производства. Последние этим пользовались, всячески шантажируя частников.
Вскоре обозначилась и еще одна проблема: после развала страны сильно сократилось финансирование проводимой реформы. В молодой стране теперь нужно было делать все за свой счет, в том числе и землеустроительные работы. Выделение земельных участков в счет выделенных долей стала сложной и дорогостоящей операцией, не доступной большинству крестьян, отброшенных за черту бедности.
Все эти факторы способствовали провалу земельной реформы, которую не могли завершить и спустя 10 лет. Так, в 2015 году в России было еще 9 миллионов земельных долей, не выделенных в земельные участки [1121].
Продолжение следует.
С предыдущей статьей книги можно ознакомиться здесь:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.