Кольцо соскочило легко. Удивительно, как такая маленькая вещица может столько весить. Я положила его на стол рядом с телефоном, который еще хранил в памяти последний звонок. Голос Татьяны Михайловны звучал у меня в ушах, хотя разговор закончился уже полчаса назад.
«Лена, милая, нам нужно поговорить». Свекровь никогда не называла меня милой. За двенадцать лет брака она обращалась ко мне исключительно по имени, сухо и официально. Что изменилось сегодня?
Я налила себе чай и устроилась в кресле. Вспомнить весь разговор по порядку было необходимо, хотя каждое слово резало по живому.
«Ты знаешь, что Серёжа сейчас переживает трудный период», – начала она, и я уже поняла, к чему ведёт беседа. Трудный период. Так она называла то, что он третий месяц не ночует дома, врёт мне про командировки и оставляет в карманах рубашек записки с женскими телефонами.
«Знаю, Татьяна Михайловна. И что вы хотите мне сказать?»
«Мужчинам иногда нужно... развеяться. Это не значит, что он тебя не любит. Просто у них такая природа. Пройдёт время, он остепенится, вернётся».
Развеяться. Какое изящное слово для измены. Я сжала трубку крепче.
«А мне что делать? Ждать, пока он наиграется?»
«Именно. Ты умная женщина, должна понимать. Семья – это не только любовь, это ответственность. У вас ипотека, кредиты. Серёжа хороший отец для Максима. Неужели ты готова всё разрушить из-за... временного увлечения?»
Временное увлечение. Ещё одно красивое определение. А как же называется то, что я перестала спать, похудела на восемь килограммов и плачу каждую ночь в подушку?
«Но он же лжёт мне каждый день».
«Лена, дорогая». Вот оно, второе «дорогая» за разговор. Значит, будет что-то особенно больное. «Тебе уже сорок три. Ты думаешь, легко будет найти другого мужчину? С ребёнком, без особой профессии? Серёжа обеспечивает семью, он не пьёт, не бьёт. Многие женщины только мечтают о таком муже».
Не пьёт, не бьёт. Золотой стандарт, получается. А то, что он не разговаривает со мной месяцами, что секс у нас превратился в формальность, что он открыто флиртует с официантками в кафе – это мелочи.
«А счастье? Моё счастье разве ничего не значит?»
Свекровь вздохнула, как вздыхают с неразумными детьми.
«Счастье... В нашем возрасте нужно думать о стабильности. Ты привыкла к определённому уровню жизни. Квартира, машина, отпуск на море каждый год. Готова от всего этого отказаться ради призрачного счастья?»
Призрачного. Значит, моё право на любовь и уважение – это призрак.
«Татьяна Михайловна, а вы с Виктором Степановичем счастливы?»
Пауза. Долгая, тяжёлая пауза.
«Мы прожили вместе сорок шесть лет. Это дорогого стоит».
«Это не ответ на мой вопрос».
«Лена, не будь глупой. Мы взрослые люди, а не восемнадцатилетние романтики. Пойми, я говорю это для твоего же блага. И для блага Максима. Ребёнку нужен отец».
«Максиму семнадцать. Он уже не ребёнок».
«Тем более. Впереди институт, нужны деньги. Серёжа хорошо зарабатывает».
Всё сводилось к деньгам. Моя боль, моё унижение, моё одиночество в браке – всё можно перетерпеть ради денег.
«А если я просто не могу больше? Если мне физически больно находиться рядом с человеком, который меня обманывает?»
«Можешь. Женщины всё могут, когда нужно. Посмотри на меня – я же выстояла».
Выстояла. И что в итоге? Сухая, жёсткая женщина, которая разучилась улыбаться. Которая видит в невестке не человека, а функцию по обслуживанию сына.
«Лена, я прошу тебя, подумай хорошенько. Не делай глупостей. Серёжа скоро образумится, а ты потом всю жизнь будешь жалеть о поспешном решении».
После этих слов я и сняла кольцо.
Телефон зазвонил. Максим.
«Мам, как дела? У меня между парами окошко, решил позвонить».
«Всё хорошо, сынок. Как учёба?»
«Нормально. Слушай, а что у вас с отцом происходит? Бабушка звонила, говорила какие-то странности про семейные ценности и ответственность. Я ничего не понял».
Значит, Татьяна Михайловна решила подключить к делу внука. Хитро.
«А что именно она говорила?»
«Что семья – это святое, что нельзя разрушать то, что строилось годами. И ещё что-то про то, что женщина должна быть мудрой и терпеливой. Мам, у вас что, проблемы?»
Я посмотрела на кольцо. Белое золото, небольшой бриллиант. Когда-то я так гордилась им.
«Максим, если бы ты узнал, что твоя будущая жена тебе изменяет, что бы ты сделал?»
«Наверное, ушёл бы. А что, папа...?»
«Гипотетически».
«Мам, не гипотетически. Я не слепой. Последние месяцы он ведёт себя странно. Постоянно в телефоне, куда-то исчезает, на вопросы отвечает односложно. И ты похудела, выглядишь усталой. Думаешь, я не замечаю?»
Сын всё понимал. Семнадцатилетний парень оказался мудрее взрослых женщин.
«И что ты думаешь по этому поводу?»
«Думаю, что если люди не могут быть честными друг с другом, то зачем им вообще быть вместе? Мам, я уже взрослый. Не нужно меня защищать от правды. Если ты несчастлива, то и я не буду счастлив, видя тебя такой».
Слёзы подступили к горлу. Мой мальчик. Мой мудрый, взрослый сын.
«Максим, а ты не будешь винить меня, если я приму... трудное решение?»
«Мам, я буду винить тебя, если ты не примешь его. Ты имеешь право на счастье. И потом, мне скоро в армию, потом работа, своя семья. Ты что, так и будешь всю жизнь терпеть ради меня?»
«Но деньги, институт...»
«Мы как-нибудь справимся. Я могу работать, ты тоже. Не все же за папины деньги должно покупаться».
После разговора с сыном я впервые за месяцы почувствовала облегчение. Оказывается, я была не одна. Максим на моей стороне.
Вечером пришёл Сергей. Весёлый, с пакетом из дорогого магазина.
«Привет, дорогая! Купил тебе платье, посмотри». Он выложил на стол красивое чёрное платье. «Извини, что поздно. Задержался на работе».
Задержался на работе. В семь вечера от него пахло женскими духами.
«Серёжа, нам нужно поговорить».
«О чём? Кстати, где кольцо? Ты его сняла?»
«Сняла».
Он нахмурился, присел напротив.
«Что случилось?»
«Мне звонила твоя мама».
«А, понятно. Что она тебе наговорила? Не слушай её, она любит драматизировать».
«Она сказала, что ты переживаешь трудный период. Что мужчинам нужно развеяться. И что я должна это терпеть».
Сергей побледнел. Несколько секунд молчал, потом тяжело вздохнул.
«Лена, я не просил её звонить тебе».
«Но ты рассказал ей о своих... развлечениях?»
«Я не рассказывал. Она сама догадалась. Знаешь, какая она проницательная».
«И что ты ей сказал?»
«Что это временно. Что я не хочу разрушать семью».
«А меня спросить не хочешь, готова ли я жить в такой семье?»
Он встал, прошёлся по кухне.
«Лена, ну что ты хочешь от меня? Я же не ушёл. Я обеспечиваю семью, забочусь о тебе, о Максиме. Неужели этого мало?»
«Мало».
«А что ещё нужно?»
«Любовь. Уважение. Честность».
Он фыркнул.
«В нашем возрасте говорить о любви как-то несерьёзно. Мы прожили вместе двенадцать лет, у нас общий ребёнок, общий быт. Это и есть любовь».
«Нет, Серёжа. Это привычка. А любовь – это когда ты не можешь причинить боль близкому человеку. Когда его счастье важнее твоего удовольствия».
«Лена, не устраивай драму. Все мужики так делают. Ты что, наивная? Думала, я монах какой-то?»
«Не все. И даже если все, это не делает твоё поведение правильным».
«А что ты предлагаешь? Развод? Подумай головой. Тебе сорок три года, специальности нормальной нет, на шее сын-студент. Кому ты нужна будешь?»
Те же слова, что и у его матери. Видимо, семейная философия.
«Может быть, никому. Но лучше быть одной, чем с тем, кто тебя не уважает».
«Это сейчас ты так говоришь. А через год, когда денег не будет хватать, когда квартиру отберут за неуплату ипотеки, запоёшь по-другому».
«Возможно. Но это будет моя жизнь, мой выбор».
Сергей сел, положил голову на руки.
«Лена, я не хочу разводиться. Я правда не хочу. Эта... связь... она ничего не значит. Просто так получилось».
«Серёжа, а ты помнишь, когда мы в последний раз разговаривали? Не о деньгах, не о Максиме, не о бытовых проблемах. А просто разговаривали?»
Он поднял голову, посмотрел на меня растерянно.
«Не помню».
«А когда обнимали меня просто так, без повода?»
«Лена, ну мы же не подростки...»
«А когда говорил, что любишь?»
Молчание.
«Видишь? Мы стали чужими людьми, которые живут в одной квартире и ведут общее хозяйство. А твоя измена просто поставила точку в этой истории».
«Что ты хочешь от меня? Чтобы я встал на колени и просил прощения?»
«Я хочу, чтобы ты был честным. Хотя бы сейчас, в конце».
Он помолчал, потом кивнул.
«Хорошо. Да, у меня есть другая женщина. Да, я планирую быть с ней и дальше. Нет, я не собираюсь её бросать ради нашего брака. И да, мне будет удобно, если ты будешь закрывать на это глаза. Честно enough?»
«Вполне. А теперь моя честность. Я подаю на развод завтра».
«Лена, не делай глупостей. Подумай ещё».
«Я думала три месяца. Достаточно».
Утром я пошла к юристу. Молодая женщина, лет тридцати пяти, выслушала мою историю внимательно.
«Понимаете, раздел имущества может затянуться. Особенно если муж будет сопротивляться. Готовы ли вы к длительной процедуре?»
«Готова».
«А с работой как? Сможете обеспечивать себя?»
«Найду что-нибудь. У меня есть опыт работы секретарём, неплохо владею компьютером».
«Хорошо. Тогда начнём готовить документы».
Выходя из юридической консультации, я почувствовала странное ощущение. Страшно, но в то же время легко. Как будто с души свалился тяжёлый камень.
На остановке встретила соседку, тётю Галю. Она торговала в местном магазине, знала всех и всё.
«Ленуська, что-то ты похудела сильно. Не заболела?»
«Нет, тётя Галя, просто нервничаю много».
«А чего нервничать? Муж хороший, сын умница, квартира собственная».
Интересно, откуда у всех такая уверенность в том, что внешние атрибуты благополучия равны счастью?
«Тётя Галя, а вы счастливы были в браке?»
Она задумалась.
«Знаешь, дочка, я с твоим дядей Петей сорок лет прожила. Он пил, конечно, но не буянил. Работал честно, денег домой приносил. А счастье... это такая штука непостоянная. То есть, то нет. Главное, чтобы человек рядом был надёжный».
«А если не надёжный?»
«Тогда зачем он нужен? Лучше одной, чем в плохой компании».
Вечером позвонила подруга Ира. Мы дружили со школы, она знала меня лучше всех.
«Лен, что у тебя голос такой? Что-то случилось?»
Я рассказала ей всё. Про разговор со свекровью, про решение подать на развод, про реакцию Сергея.
«Слава богу!» – воскликнула она. «Я уже думала, ты так и будешь всю жизнь мучиться. Помнишь, как ты выглядела на моём дне рождения? Серая, потухшая, говорила односложно. Я тогда поняла, что что-то не так».
«А ты не думаешь, что я совершаю ошибку?»
«Лена, ты серьёзно? Какую ошибку? Ты освобождаешься от человека, который относится к тебе как к домработнице. Которому плевать на твои чувства».
«Но ведь мне действительно будет тяжело одной. Материально, я имею в виду».
«Будет. И что? Зато ты будешь жить для себя, а не для того, чтобы обслуживать его потребности. Лена, тебе сорок три, а не семьдесят три. Ты красивая, умная женщина. У тебя всё впереди».
«Ира, а вдруг я не справлюсь?»
«А вдруг справишься? Ты же не знаешь, не пробовала. Лена, я горжусь тобой. Наконец-то ты поступила как взрослая женщина, а не как запуганная девочка».
Ночью не спала. Крутила кольцо в руках. Завтра отнесу его в ломбард. Деньги пригодятся на первое время.
Максим пришёл поздно, сел рядом со мной на кухне.
«Мам, папа мне всё рассказал. Говорит, ты подала на развод».
«Да».
«И как ты себя чувствуешь?»
«Странно. Страшно и радостно одновременно».
«А я рад за тебя. Честно. Мне было больно смотреть, как ты страдаешь и делаешь вид, что всё хорошо».
«Максим, а ты не будешь винить меня за то, что разрушила семью?»
Сын обнял меня.
«Мам, семью разрушил не ты. Семьи уже давно не было. Была видимость семьи. А сейчас ты просто перестала играть в этот спектакль».
Прошёл месяц. Я устроилась работать администратором в небольшую клинику. Зарплата небольшая, но коллектив хороший, работа не напрягает. Сняла однокомнатную квартиру недалеко от центра. Скромно, но уютно.
Сергей пытался вернуться дважды. Приходил с цветами, говорил, что понял свои ошибки, что готов измениться. Но в глазах не было искренности. Была только привычка, нежелание что-то менять в своей устоявшейся жизни.
Татьяна Михайловна больше не звонит. Максим рассказал, что она очень недовольна мной и считает развод моей блажью.
А я не жалею. Впервые за годы я чувствую себя живой. Да, денег меньше. Да, иногда одиноко. Но я не просыпаюсь каждое утро с ощущением безысходности. Я не подстраиваюсь под чужое настроение и не оправдываюсь за свои чувства.
Кольцо я так и не продала. Оно лежит в шкатулке, как напоминание о том, что иногда самые тяжёлые решения оказываются самыми правильными.