Тишину воскресного утра разорвал резкий, настойчивый звонок. Ольга, только что налившая себе кофе, вздрогнула, чуть не расплескав горячую жидкость. На экране телефона – незнакомый номер. Обычно она такие игнорировала, но сегодня, через неделю после похорон мамы, какое-то смутное предчувствие заставило поднять трубку.
– Алло? – голос прозвучал хрипло, она еще толком не проснулась.
– Ольга? – мужской голос на другом конце провода был холодным, чуть насмешливым. Знакомым до мурашек. – Это Игорь. Твой брат.
Сердце Ольги упало куда-то в пятки. Они не общались больше пяти лет. С того самого дня, когда он, обозвав отца скрягой, а мать – слабоумной, хлопнул дверью их скромной однушки, где Ольга доживала с мамой последние годы. Отца не было уже десять лет.
– Игорь? – она с трудом выдавила из себя. – Что тебе?
– Что мне? Вежливости бы для начала, сестренка, – язвительно протянул он. – Звоню по делу. Серьезному. По поводу наследства наших драгоценных родителей. А конкретнее – по поводу их квартиры. Той самой однушки, в которой ты сейчас так уютно устроилась.
Ольга прислонилась к стене кухни, чувствуя, как холодеют пальцы, сжимающие телефон.
– Какое наследство? – спросила она, уже догадываясь, куда он клонит. – Мама оставила завещание. Квартира – моя. Юрист все оформил.
В трубке раздался короткий, неприятный смешок.
– Завещание? Мама в последние годы, сама знаешь, была… не совсем адекватна. Старческий маразм, называется. Любой суд признает такое завещание недействительным. А по закону, я как сын имею полное право на половину наследства. Ровно половину этой… клетушки.
– Она была в здравом уме! – горячо возразила Ольга, чувствуя, как к горлу подступает ком. – Ее освидетельствовали! Все документы в порядке! И ты прекрасно знаешь, почему она оставила квартиру мне! Потому что я была с ней до конца! Потому что ты даже на похороны не приехал!
– Не приехал, потому что был в командировке! – рявкнул Игорь, мгновенно сбросив маску вежливости. – А ты тут сидела, как крыса в норке, и выжидала своего часа! Думаешь, я не знаю, как ты манипулировала матерью? Нашептывала ей про меня? Обижала ее старую, больную? Теперь вот квартиру прибрала к рукам! Нет, сестренка, так не пойдет. Эта квартира должна достаться и мне тоже. Справедливость должна восторжествовать.
– Какая справедливость?! – Ольга уже почти кричала, слезы гневно выступили на глазах. – Ты вспомни, Игорь! Вспомни, как папа умирал! Ты примчался тогда не к нему, а к нотариусу, выяснять, кому что достанется! А когда узнал, что папа успел переписать эту однушку на маму, ты орал здесь, в этой самой комнате, что он козел, что он тебя обокрал! Ты требовал у мамы деньги, ее последние сбережения! Говорил, что это твоя компенсация! Она отдала тебе почти все! А ты…
– Заткнись! – прошипел он. – Не смей вспоминать отца! Он был жмот и эгоист! А ты – его копия! Я знаю, что ты уже подала документы на вступление в наследство. Но ты ошибаешься, если думаешь, что это конец. У меня есть права. И я их добьюсь. Готовься к гостям, Ольга. Скоро мы увидимся. Лично.
Щелчок в трубке. Мертвая тишина. Ольга медленно сползла по стене на пол, уткнувшись лицом в колени. Телефон выпал из ослабевших пальцев. Кофе остывал в кружке на столе, его горький запах смешивался с запахом страха и беспомощности.
Он приедет. Она знала это с ледяной уверенностью. Игорь не бросал слов на ветер. Особенно когда дело касалось денег или собственности. Его алчность была легендарной в их семье. Отец всегда качал головой, глядя на сына: "Не человек, а калькулятор ходячий". Мама плакала, но продолжала верить, что ее Игоречка просто "заблудился", что он станет другим. Ольга же видела в брате только холодный расчет и беспощадность.
Она поднялась, подошла к окну. За ним был серый двор-колодец их панельной пятиэтажки. Эта однушка – все, что у нее осталось. Скромный угол, купленный родителями еще в далекие восьмидесятые. Здесь прошло ее детство, юность. Здесь она ухаживала за больным отцом, а потом за мамой, сломленной его уходом и поведением сына. Здесь она сама пыталась строить свою жизнь, работая бухгалтером в местной поликлинике, но все силы уходили на заботу о маме и оплату лекарств. Личная жизнь как-то не сложилась. А теперь… теперь Игорь хочет отобрать и этот последний островок безопасности.
Она взяла папку с документами, которую ей отдал юрист накануне похорон. Толстый синий конверт. Аккуратное завещание мамы, заверенное нотариусом за год до смерти, когда она была еще вполне в ясном уме. Справка из психоневрологического диспансера об отсутствии психиатрического учета. Свидетельство о смерти. Документы на квартиру. Все чисто, все правильно. Она перечитала завещание еще раз: "…всю принадлежащую мне на праве собственности однокомнатную квартиру по адресу… завещаю моей дочери, Ольге Николаевне Семеновой…" Никаких упоминаний Игоря. Мама была тверда в своем решении. "Он и так все у меня вытянул, Олечка, – говорила она тихо, глядя в окно. – А тебе нужен угол. Ты моя опора".
Но Игорь говорил о суде. Оспорить завещание. Ольга сжала документы в руках. У нее не было денег на адвоката. Ее зарплаты хватало только на самое необходимое. А Игорь… Игорь всегда умел крутиться. Он работал где-то в сфере продаж, имел машину, сменял женщин как перчатки. У него наверняка были связи, деньги на юристов получше. Страх, холодный и липкий, снова обволок ее.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть так, что документы рассыпались по полу. Сердце бешено заколотилось. Неужели он? Уже? Она подошла к двери, не решаясь посмотреть в глазок.
– Оль? Ты дома? Это я, Галя!
Выдох облегчения. Галина, соседка снизу, подруга мамы, а теперь и ее подруга. Добрая, шумная женщина, которая всегда была рядом в трудные дни.
Ольга открыла дверь. Галя, вся в снежинках (на дворе был ноябрь, первый снег), ввалилась в прихожую с огромным пластиковым контейнером.
– Привет, солнышко! Неси скорее тарелку, пирожки налепила, с капустой и яйцом, твои любимые! – Она остановилась, увидев бледное лицо Ольги и рассыпанные бумаги. – Оль, что случилось? Ты как привидение!
Ольга, не выдержав, разрыдалась. Галя мгновенно бросила контейнер на тумбочку и обняла ее.
– Ну-ну, родная, не плачь! Говори, что стряслось? Кто обидел? Я ему!
Через слезы, всхлипывая, Ольга рассказала о звонке Игоря. Галя слушала, хмурясь, ее доброе лицо становилось все суровее.
– Ах он, гад ползучий! – вырвалось у нее, когда Ольга замолчала. – Маму твою довел до слез, денег вытряс сколько мог, на похороны не явился, а теперь на квартиру глаз положил! Да у него совести нет! Совсем!
– Он говорит, оспорит завещание, Галя, – прошептала Ольга, вытирая лицо. – Что мама была не в себе. Что суд ему половину присудит.
– Вранье! Сплошное вранье! – Галя замахала руками. – Твоя мама до последнего дня, пока совсем не слегла, умом и памятью крепче нас с тобой была! Это все знают! И врач ихний, Тамара Петровна, подтвердит! И я подтвержу! И полдома подтвердит! Не позволим!
– Но у него, наверное, деньги есть на адвокатов, а у меня…
– А у тебя есть правда! – твердо сказала Галя. – И документы! И свидетели! Не бойся! Главное – не пускай его сюда! Ни в коем случае! Если придет – дверь не открывай, сразу звони мне или в полицию! Поняла?
Ольга кивнула, чувствуя слабую надежду. Галя была как скала.
– А теперь иди мой руки, будем пить чай с моими пирожками! И перестань реветь! Поборемся! Я за тебя горой встану!
Пирожки были действительно вкусные, а чай и доброе слово Галины немного согрели и успокоили Ольгу. Но тень от звонка брата висела над всем. Весь день она вздрагивала от каждого шороха за дверью, прислушивалась к шагам на лестнице. Вечером она позвонила юристу, который оформлял наследство, Сергею Федоровичу. Тот выслушал внимательно.
– Ольга Николаевна, – сказал он спокойно, – основания для оспаривания завещания действительно существуют, но в вашем случае они крайне шатки. Ваша мать не состояла на учете, нотариус засвидетельствовал ее вменяемость. Свидетелей ее "неадекватности" у вашего брата, я уверен, нет. Скорее всего, это блеф, попытка запугать вас. Но будьте готовы, что он может подать в суд. Это будет долго, нервы потреплет, но шансов у него мало. Главное – не вступайте с ним в переговоры, не подписывайте ничего. Если что-то принесут на подпись – сразу ко мне. И записывайте все его угрозы, если будет звонить снова. Фиксируйте дату, время.
Сергей Федорович был профессионалом, его спокойная уверенность подействовала лучше валерианки. Ольга легла спать, решив не поддаваться панике. Она сильная. Она справилась с болезнью и смертью мамы. Справится и с этим.
Но Игорь не заставил себя ждать. Он приехал через два дня, вечером. Звонок в дверь был резким, требовательным. Ольга подошла к глазку. Он стоял там. Высокий, грузный, в дорогой дубленке, лицо холодное, надменное. Рядом с ним – какая-то молодая, ярко накрашенная женщина в короткой шубке. Ольга не дышала, прижавшись к двери.
– Ольга! Открывай! Я знаю, ты дома! – его голос гремел в тишине подъезда.
Она молчала. Сердце стучало как молот.
– Не дури! Открывай! Мы по-хорошему пришли! Обсудить вопрос наследства! – Он начал стучать кулаком в дверь. – Открывай, кому сказал!
– Игорь, уходи! – выкрикнула она сквозь дверь, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я с тобой разговаривать не буду! У меня есть завещание! Квартира моя!
– Твоя? – он засмеялся зло. – Сейчас посмотрим, чья она! Открывай, а то хуже будет! Я не шучу!
Стук стал громче, дверь затряслась. Женщина что-то шептала ему на ухо, но он отмахнулся.
– Ольга! Последний раз! Открывай! Или я вышибу эту дверь!
Ольга в панике схватила телефон, дрожащими пальками набирая номер Галины. Та подняла трубку сразу.
– Галя! Он здесь! С каким-то… Стучит, угрожает выбить дверь!
– Держись! Я звонку в полицию и бегу! Не открывай!
В подъезде раздались чьи-то возмущенные голоса. Видимо, стук разбудил соседей.
– Что тут происходит? Кто шумит? – это был голос дяди Коли, ветерана с первого этажа.
– Не ваше дело, старик! – огрызнулся Игорь. – Идите своей дорогой!
– Как это не мое дело? – возмутился дядя Коля. – Тут люди живут, отдыхают! Вы кто такие? Что за безобразие?
– Я сын хозяйки этой квартиры! – рявкнул Игорь. – А эта… – он пнул ногой дверь, – незаконно заняла мое имущество! Не пускает!
– Какое имущество? – Ольга не выдержала, крикнула в дверь. – Это моя квартира! По завещанию мамы! Уходи, Игорь! Полицию вызвали!
– Полицию? – он захохотал. – Отлично! Пусть приезжают! Я им покажу кое-что интересное! – Он что-то достал из внутреннего кармана куртки, шурша бумагой. – Вот! Видишь, Ольга? Договор! Мама продала мне долю в этой квартире еще два года назад! За сто тысяч! Я заплатил! Деньги ей отдал! Вот подпись ее! Свидетели есть! Теперь это не только твоя квартира! Половина – моя! Так что открывай, законный совладелец пришел!
Ольгу обуял ужас. Договор? Продажа доли? Мама? Это невозможно! Мама никогда бы не стала продавать долю, тем более ему! И за какие сто тысяч? Квартира стоила раз в десять больше! Это подделка! Должно быть!
– Врешь! – крикнула она. – Это фальшивка! Мама никогда бы не подписала такого! И не продала бы тебе за бесценок!
– А вот и подписала! – настаивал он, тыча бумагой в глазок. – При свидетелях! Вот нотариальная копия! Так что хватит тут лаять из-за двери! Открывай! Или полиция тебя выселит отсюда за незаконное удержание чужой собственности!
Ольга чувствовала, что земля уходит из-под ног. Подделка? Но как это доказать? Свидетели? Кто эти свидетели? Она прислонилась лбом к холодной двери, пытаясь не плакать. Внизу раздались шаги и голоса – Галя и еще кто-то. И голос участкового!
– Что здесь происходит? – раздался твердый мужской голос. – Кто шумит?
– О, полиция! Прекрасно! – Игорь повернулся к участковому. – Я, Игорь Николаевич Семенов. Вот мои документы. Я законный совладелец этой квартиры. А эта гражданка, – он кивнул на дверь, – моя сестра, незаконно удерживает помещение, не пускает меня, владельца. Вот договор купли-продажи доли. Прошу принять меры.
Участковый, молодой парень, взял протянутую бумагу, стал изучать. Ольга, услышав это, отщелкнула замок и распахнула дверь. Она должна была видеть его лицо.
– Это ложь! – сказала она громко, глядя участковому прямо в глаза. – Этот договор – подделка! Моя мать, Семенова Анна Васильевна, умершая две недели назад, оставила завещание, по которому вся квартира переходит мне! Вот копия! И справка о ее дееспособности на момент подписания! Она никогда не продавала долю! Особенно ему! И за такие смешные деньги! Посмотрите на подпись! Она даже не похожа на мамину!
Она протянула участковому свою папку. Тот, нахмурившись, сравнивал документы. Галя встала рядом с Ольгой, обняла ее за плечи.
– Да, участковый, – поддержала Галя. – Анна Васильевна, царствие ей небесное, была в полном уме! И к этому… сынку, – она с презрением ткнула пальцем в сторону Игоря, – относилась как к проказе! Он ее только обирал! Она бы ему и гвоздя не доверила, не то что долю в квартире! Это все вранье!
– Вы кто? – холодно спросил Игорь Галину.
– Свидетель! – парировала Галя. – Соседка и подруга Анны Васильевны! И Ольги! И я готова в суде сказать, каким ты сыном был! И как мать твоя тебя боялась и плакала!
– Молчать! – заорал Игорь, теряя самообладание. – Ты тут никто! Нечего меня очернять! Документ есть! Законный! И я требую впустить меня в мою квартиру!
– Тише, гражданин, – строго сказал участковый, поднимая голову от бумаг. – Ситуация неоднозначная. Этот договор… – он показал на бумагу Игоря, – оформлен с нарушениями. Нотариальная копия, но… подпись вызывает вопросы. И свидетели здесь указаны… – он посмотрел на яркую девушку рядом с Игорем, – вот эта гражданка?
– Да, я свидетельница, – кокетливо сказала девушка. – Я видела, как старушка подписывала. Все честно.
– Ага, "честно", – фыркнула Галя. – Ты ее в глаза-то видела? Анна Васильевна последний год из дома почти не выходила!
– Видела! – настаивала девушка. – Приходили к ней! Она все понимала! И подпись ее!
– Участковый, – Ольга старалась говорить четко, хотя внутри все дрожало, – я прошу вас зафиксировать факт попытки незаконного проникновения и угроз. И этот сомнительный документ. Я обращусь к юристу, мы подадим заявление о подделке. А пока прошу вас удалить этого человека и его… свидетельницу, от моей двери. Они не имеют права здесь находиться и угрожать мне.
Участковый вздохнул. Ситуация была грязная, семейная, и явно пахло мошенничеством. Но сию секунду доказать подлог он не мог.
– Гражданин Семенов, – обратился он к Игорю, – ваши претензии имущественного характера решаются в суде. Угрожать и пытаться проникнуть в жилище против воли хозяйки вы не имеете права. Я вас прошу удалиться. Если не уйдете мирно – составлю протокол за нарушение общественного порядка и мелкое хулиганство. Вас это устроит?
Игорь побагровел. Он явно не ожидал такого поворота. Он рассчитывал на испуг Ольги, на ее незнание законов. А тут и соседи, и участковый, и эта стерва Галя…
– Хорошо! – он злобно сверкнул глазами на Ольгу. – Хорошо, сестренка. Ты выиграла сегодня. Но это только начало. Суд еще покажет, чья здесь квартира. И кто здесь мошенник! – Он сунул свой "договор" обратно в карман. – И запомни: ты пожалеешь, что не пустила меня сегодня. Отомщу всем. И тебе, – он ткнул пальцем в Ольгу, – и тебе, – палец был направлен на Галину, – и всем, кто встал на твою сторону. Я свое получу. Всем будет плохо. Пойдем, Ирка.
Он резко развернулся и пошел вниз по лестнице, его спутница поспешила за ним. Участковый еще раз посмотрел на Ольгу.
– Гражданка Семенова, будьте осторожны. И действительно, обратитесь к юристу, подавайте заявление о возможной подделке документа. Я зафиксировал ваш вызов и его угрозы. Если что – звоните 02 сразу.
– Спасибо, – прошептала Ольга.
– Да уж, гаденыш, – проворчал дядя Коля, все это время стоявший внизу. – Родная сестра… Тьфу!
Галя увела Ольгу обратно в квартиру, заварила крепкого чаю.
– Видишь? Выгнали! Не струсила – молодец! А его бумажонка – фуфло! Мы это докажем!
Но Ольга не могла успокоиться. Его слова "Отомщу всем. Всем будет плохо" звучали в ушах как набат. Игорь был мстительным. И изобретательным. Она понимала, что это не конец.
На следующий день Ольга пошла к Сергею Федоровичу. Юрист внимательно изучил копию "договора", которую Ольга успела сфотографировать через глазок, пока Игорь тыкал ею в дверь. Его лицо стало жестким.
– Грубая подделка, Ольга Николаевна. Подпись вашей матери выполнена явно другим почерком. Ну и "сто тысяч" за долю в квартире в наше время – это просто смешно. Это даже не попытка мошенничества, это издевательство. Но факт подачи такого документа в полицию или суд – уже уголовно наказуемое деяние. Нужно писать заявление в полицию. Сейчас же.
Они составили заявление о подделке документа и попытке мошенничества, приложили копию настоящего завещания, справку о дееспособности матери, даже письменные показания Галины о характере отношений между Игорем и матерью. Сергей Федорович обещал сам передать заявление нужному следователю.
Ольга вышла от него с небольшим облегчением. Закон был на ее стороне. Но тревога не отпускала. Что значит "всем будет плохо"? Кому еще он мог навредить?
Ответ пришел быстро. Вечером позвонила взволнованная Галя.
– Оль, ты не поверишь! У меня в подъезде… всю дверь облили какой-то вонючей краской! И надпись краской же: "Сучка! Заткнешься!". Это же он! Это Игорь! Отомстил!
Ольга похолодела. Галя! Добрая, всегда помогавшая Галя!
– Галя, родная! Прости меня! Это из-за меня!
– Да что ты, дурочка! – Галя старалась говорить бодро, но голос дрожал. – Я его не боюсь! Участкового вызвала, заявление пишу! Пусть только сунется еще! Я ему… я ему… – она заплакала. – Дверь-то новую только недавно поставили…
Ольга чувствовала себя виноватой и беспомощной. Игорь нашел самое больное место – ударил по человеку, который ей помогал. Через два дня пришло письмо по почте. Официальный конверт. Внутри – копия искового заявления в суд. Игорь требовал признать завещание недействительным и определить ему 1/2 доли в квартире. В основании – ссылка на тот самый "договор" и на "недееспособность" матери на момент составления завещания. Ольга сжала бумагу в руках. Война началась официально.
Дни превратились в кошмар. Постоянный стресс, ожидание подвоха. Ольга боялась выходить из дома, боялась, что Игорь что-то сделает с квартирой в ее отсутствие. Она вызвала слесаря, поставила дополнительные замки. Галя, несмотря на испорченную дверь, держалась молодцом, поддерживала Ольгу, ходила с ней к следователю давать показания. Следователь, пожилой, опытный мужчина, выслушал их, посмотрел документы.
– Гражданка Семенова, все указывает на то, что ваш брат совершил уголовное преступление – подделку документа. Мы назначим почерковедческую экспертизу. Если эксперт подтвердит, что подпись на этом "договоре" не принадлежит вашей матери, вашему брату будет предъявлено обвинение. А его иск в суд повиснет в воздухе. Держитесь.
Ожидание экспертизы тянулось мучительно долго. Игорь звонил несколько раз, издевательски спрашивал, "поняла ли она свою ошибку", угрожал "сжечь ее нору", если она не отступится. Ольга записывала все разговоры на диктофон, как советовал Сергей Федорович. Однажды вечером, возвращаясь из поликлиники, она почувствовала, что за ней следят. Обернулась – никого. Но ощущение было жуткое. Она побежала домой, запирая за собой все двери подъезда.
А потом случилось нечто совершенно неожиданное. Позвонил Сергей Федорович. Голос его звучал странно – смесь негодования и… удовлетворения?
– Ольга Николаевна, вы сидите? Приготовьтесь. Только что ко мне в офис явился ваш брат. С женщиной. С той самой, что была с ним у вашей двери. Ирина, кажется. Они принесли… заявление. От ее имени.
– Заявление? Какое? – Ольга не понимала.
– Заявление о признании вашей матери… ну, как бы помягче… не совсем адекватной. Ирина утверждает, что была сиделкой у Анны Васильевны в последний год ее жизни. И что мать была слабоумна, не узнавала людей, бредила, и что именно она, Ирина, уговорила ее подписать завещание в вашу пользу, пользуясь ее беспомощностью! Она требует признать завещание недействительным и… представьте себе!.. определить долю в квартире ей! Как "добросовестному приобретателю" или в качестве компенсации за "незаконно полученную выгоду"! Это же цинизм запредельный!
Ольга онемела. Ирина? Сиделка? Мама ни о какой сиделке и слышать не хотела! Только Ольга ухаживала за ней! Это был новый виток лжи, еще более грязный!
– Но… это же полный бред! – вырвалось у нее. – Мама ее в глаза не видела! Никакой сиделки не было!
– Я знаю! – горячо сказал юрист. – И мы это докажем! Соседи, врач, медсестра, которая приходила – все подтвердят, что ухаживали только вы! Эта авантюра обречена! Но сам факт! Ваш брат, видимо, понял, что его поддельный договор не прокатит, и нашел новую схему! Подставил эту девчонку! И она, дура, повелась! Теперь она фигурант в деле о ложном доносе и, возможно, соучастница в подделке! Я немедленно свяжусь со следователем! Это меняет дело!
Ольга сидела, тупо глядя в стену. Цепь лжи разрасталась. Игорь был готов утопить всех, лишь бы добиться своего. И использовать кого угодно. Даже эту глупую девчонку.
Через несколько дней пришли результаты экспертизы. Заключение было однозначным: подпись от имени Анны Васильевны Семеновой на "договоре купли-продажи доли" выполнена не ею, а другим лицом. Следователь вызвал Ольгу.
– Гражданка Семенова, экспертиза подтвердила подделку. Мы возбуждаем уголовное дело по факту мошенничества и подделки документа. Ваш брат и его знакомая Ирина будут вызваны на допрос в качестве подозреваемых. По поводу ее "заявления" о сиделке – это отдельная история, но она тоже не останется без внимания. Держитесь, скоро этот кошмар закончится.
Закончился он не скоро. Уголовное дело, судебные тяжбы по гражданскому иску Игоря (который быстро отозвал свой иск, поняв, что влетает по полной) – все это заняло месяцы. Игорь и Ирина виляли, как ужи на сковородке, пытались оправдаться, обвиняли друг друга. Ирина, испугавшись уголовной ответственности, призналась, что "договор" Игорь нарисовал сам, а она только "свидетельницей" поставила подпись, не вникая. А "сиделкой" она согласилась назваться, потому что Игорь пообещал ей "денег и квартиры". Глупость и алчность.
Суд признал Игоря виновным в подделке документа и покушении на мошенничество в особо крупном размере. Он получил реальный срок – три года колонии общего режима. Ирине дали условно за дачу ложных показаний и соучастие. Галя отремонтировала дверь за счет Игоря по решению суда. Гражданский суд окончательно признал завещание матери действительным, а квартиру – собственностью Ольги.
В день, когда приговор вступил в силу, Ольга пришла на могилу к родителям. Была ранняя весна. Снег уже сошел, земля пахла сыростью и надеждой.
– Мама, папа, – тихо сказала она, кладя цветы. – Все закончилось. Квартира наша. Он получил по заслугам. Я справилась. Спасибо вам за все. За дом. За любовь. Теперь я точно знаю – справедливость существует. И зло всегда наказывается. Отмстил? Да. Но только самому себе.
Она стояла у могилы, и впервые за много месяцев в ее душе не было страха. Была тихая грусть и огромное облегчение. Она выиграла эту войну. Выстояла. И ее маленькая однушка, ее крепость, осталась неприступной. Она повернулась и пошла домой. К своей жизни. К своему покою. Дверь с новыми, крепкими замками, щелкнула за ней мягко и надежно.
Читайте также: