Сосватал Петр Елену. А тут и откупную платить не пришлось. Государь Александр Второй успешно проводил в жизнь свои знаменитые реформы. И вот в феврале 1861 года отменили царским указом крепостное право. Крестьяне получили землю с дальнейшим правом ее выкупа.
Как радовались Арина и Фокей: земля, домишко — все осталось у них! Да барин еще и лошаденку им подарил — не бог весть какую, но все еще рабочую. И дочь их замуж шла, да не абы как, а за работящего, для всех в деревне завидного жениха Петра Игумнова, который хоть и молод был, да давно уже стоял на своих ногах.
К свадьбе готовились долго, но когда невеста с женихом вышли к алтарю, от нее глаз было не отвести. Тоненькая, в белом платье с кружевами, с фатой до пола, Елена выглядела, как с картинки. Арина сама дочери наряд мастерила.
Все село собралось на них посмотреть. Жених тоже статный, в добротном костюме. Он чинно держал свою невесту под локоток, и гордости его не было предела.
Сыграли свадьбу, вся родня, все близкие друзья и соседи пришли поздравить молодых. Подарков надарили уйму! Все в дом, все для хозяйства, и жить бы молодым да радоваться, но не тут-то было! Уж очень ревнив оказался Петр. Как ни выйдет Елена за ворота, как ни пройдется по деревне — все талдычит он ей, что заглядываются мужики на нее, да пускать перестал.
— Сиди, Еленька, дома лучше, от греха подальше. А идти куда надо, так вместе пойдем, — говорил он ей не грубо, но наставительно.
Елене только восемнадцать годков исполнилось, да уж больно расцвела она в замужестве. Все тело статное налилось, лицо — что персик сочный. Глаза сияют, волосы блестят.
Было отчего волноваться мужу — боялся потерять такую красоту. Да и по дому, по хозяйству шустра. Все успевала: и за скотиной, и в огороде, да еще и престарелым родителям нет-нет, да поможет по хозяйству: и своим, и мужниным.
А тут вдруг Игнат зачастил на старую барскую усадьбу. Сам-то он уж женился недавно, да не мог забыть Петр, как он Еленьку чуть не опорочил.
«Нет, такую красавицу-жену надо дома, взаперти держать! Украсть не украдут, а соблазнить могут», — думал ревнивый муж и переживал.
Так жили они уж четвертый год. Петр себе избу новую отстроил, и жили они хоть и одним двором, да раздельно с его родителями. Петр хотел слыть примерным мужем. По характеру-то он был человек неплохой. Еленьку любил без меры, к родителям относился уважительно.
Только вот одно ему мешало: хотел выбиться в люди, да никак не удавалось. Раньше он кто был — хуторской! На фоне крепостного люда выделялся и был доволен. А сейчас что? Все ровня. Ну, кто побогаче, кто победнее — да разве в этом дело?
Хотелось слыть на всю округу удачливым и счастливым. Хотелось много добра, большую усадьбу, земли побольше. Но никак не мог Петр достичь своей мечты. Как ни торговал он в городе, все никак к купеческому люду не мог примкнуть. Не тот размах был. Да еще и детей бог им с Еленой не давал.
Стал Петр обозленный и на себя, и на всех, кто вокруг него. Друзей-товарищей себе не заимел. Так, знакомые шапочные. Никто и к нему в друзья не набивался. Был у него, правда, сосед Архип, одного с ним возраста мужик, вместе на базар в город ездили.
Жена Архипа, Алена, шерсть пряла да красила. Потом вязала носки, рукавицы, телогрейки, одеяла. А еще из пуха лебяжьего платки умела вязать. Архип продавал — неплохие деньги делал.
А Петр соседу завидовал. Ему-то приходилось самому свой товар изготовлять. Посуду резать из дерева, подковы ковать, скобяные изделия — запоры, крючки, петли на ворота. Все это требовало много времени и труда, а доход приносило почти такой же, как и Архипу. Елена у него тоже шерсть пряла, да грубая она у нее получалась, и красить она не умела. Алена секрет не выдавала.
Как ни бился Петр, а все доволен не был.
— У Архипа жена работает, спины не разгибает, а он так, на подхвате. Она напрядет, навяжет, а он в город съездит да продаст. А я в кузнице с утра до ночи, продыху не знаю, — не раз выговаривал он жене.
Но Еленька к его жалобам не прислушивалась.
— Ты, Петруша, мужик мастеровой, а Архип — нет. Зато он весь двор, скотину и домашнее хозяйство в порядке содержит. А у нас в дому это все на мне. Не забывай.
С этими доводами Петр не согласиться не мог, но зависть и недовольство не давали ему покоя. Он стал вынашивать план мести, сам того не подозревая. Черные мысли крутились у него в голове, но придумать он ничего путного не мог, поэтому злой и недовольный продолжал работать и готовился к очередной поездке в город на распродажу.
В избе было холодно. Сколько печку ни топи, все нет тепла. Уж очень лютая в этом году зима стояла. Рождественские морозы давали о себе знать и днем, и ночью. Аж деревья трещали.
Сугробы намело выше пояса. В лесок за дровишками лишний раз не съездишь — лошади сквозь снег пробираются с трудом. И прорубь за ночь замерзала не реке так, что каждый день приходилось новую прорубать.
А Петр и Архип собрались на базар. Как ни отговаривали их всем миром погодить да повременить, не слушали они никого. Товар готов, надо продавать — вот и весь сказ!
Петр нагрузил телегу добра, да какую-то неполную. А у Архипа товару — аж в телеге не помещается. Самое время и шерстью, и теплыми вязаными вещами торговать — вон мороз какой лютый!
— Положи чего ко мне, если не влезает, — предложил Петр.
Елена, скрепя сердце, собрала мужа в дорогу да все приговаривала:
— Смотри, Петруша, осторожнее. Лесом не езжайте, лучше в обход. А то как заплутаете, дороги не найдете — так и конец на таком морозе-то.
— Да что ты, Еленька! Я в этом лесу с закрытыми глазами и ночью дорогу найду. Каждый кустик, каждое деревце мне знакомо. Не боись… — отвечал ей Петр.
Только чувствовала Елена тревогу в душе. Что-то и Петр ей казался каким-то странным. Все как торопился куда-то. А то задумается вдруг и не слышит, когда она с ним говорить начинает.
— Чего это ты, Петруша, какие думы тяжелые думаешь? Али беспокоит тебя чего? — спрашивала Елена.
— Да не-е, это я об вас думаю. Не захолодали бы тут. Дров-то хватит до моего приезду? Шла бы ты, Еленька, к родителям в избу, все меньше хлопот, — просил ее заботливый муж.
— Не тужи об нас, Петя. Хватит нам дров. Чай бок о бок не пропадем, не впервой ведь. Ты себя береги. Да привези из города чего: сахарку, баранок. А еще гребень. Старый мой уж совсем поломался. Волосы я им не прочесываю.
Петр обнял жену на прощание, сказал, чтобы не горевала о нем, оделся потеплее и был таков, за Архипом отправился.
Уехали они ранним морозным утром, только-только рассвело. Лошаденки бежали резво, но вот в лесу им было трудновато пробираться через занесенную снегом тропу.
— Может, в обход? Еще не поздно повернуть, не так далеко вглубь зашли, — спросил Архип.
— Да не-е, так быстрее все равно. В обход пойдем — чуть не полдня потеряем. Я тут знаю дорожку покороче. У оврага свернем направо, проедем вдоль до вырубки и через овраг, он там пологий. А потом прямо, и как раз к станции выйдем, — ответил Петр и хлестнул лошаденку.
Архип был мужик тихий, покладистый. Рано остался один, без родителей. Воспитала его тетка Мария, она же и жену ему присмотрела — племянницу своего мужа, Алену. Девушка была старше Архипа на два года, после двадцати, — уж говорят «в девках засиделась».
Была Алена из многодетной семьи, самая старшая из восьми братьев и сестер. Всех нянчила, за всеми ухаживала — некогда ей было о женихах думать. Вот Мария и приглядела девку.
— А что, мой племянник хоть куда! Тихий, работящий. Выходи, Алена, за него, не пожалеешь! — сватала она Архипа.
Алена согласилась. Устроили смотрины, а потом и свататься заявились. Архип пришел с теткой и ее мужем к Алениным родителям, а те ни в какую: Алена, мол, не пойдет за юнца.
— Ей мужик самостоятельный нужен. Вон Поликарп овдовел и сам сказал: как год пройдет, так и женится на нашей Алене, — говорила мать в сердцах.
— Да у Поликарпа трое детей, мал мала меньше! Ему нянька нужна, а не жена! Пожалейте дочку-то! — отвечала Мария.
Так они спорили в присутствии бедного Архипа, который не знал, куда глаза девать. Но тут вдруг вышла Алена и заявила:
— Я, маманя, согласная. А за Поликарпа я все равно не пойду. Ему уж за сорок, старик совсем! Что хотите делайте, а я выхожу за Архипа, раз сватает он меня.
Все примолкли от неожиданности. Архип вскочил и выбежал во двор. Потом вернулся в избу и сказал твердо, по-мужски:
— Раз согласная Алена, то благословите нас. Я ей буду хорошим мужем. Не смотрите, что моложе ее, — в обиде не будете.
Долго плакала Аленина мать и бурчал недовольный отец, но согласие свое дали. Поженились Алена с Архипом и зажили счастливо. Привыкшая к детям молодая женщина родила подряд троих, а Архип сдержал свое слово — ухаживал и заботился о семье как мог, и родители Алены никогда на него не серчали.
Он и хозяйственный, и оборотистый вон какой. Алена только детьми да вязанием занималась; готовить, правда, любила. А все остальное на плечах ее молодого мужа: и двор, и скотина.
Да еще они с соседом Петром вели успешную торговлю в городе. Уезжали вдвоем и возвращались всегда вместе. Помогали друг другу товар распродавать, но домами не дружили.
Алена вся в детях, в хлопотах, заботах, а Елена детей не имела. Завидно ей было в глубине души, и не складывались у них отношения с Аленой, хотя никто ни на кого зуб не имел.
В этот злополучный раз вернулся Петр из города домой один дней через пять. Спрашивает его Алена: а где же, мол, Архип? Да и Еленька встревожилась: не случилось ли чего?
Но Петр как бы удивился и сказал:
— Да ничего не случилось. Доехали мы до города и расстались. Он там и остался торговать, а я в другое место подался. Мой товар скобяной — я и поехал на окраинный рынок. Там больше сельский да деревенский люд, им мой товар нужнее, чем городским.
— Так ты больше так Архипа и не видел? — не отступала Алена.
— Не видал, нет. Я потом окольным путем возвращался, не через лес. Не хотелось мне через лес одному-то. Думал, он уж тут давно. Да и то сказать, товару-то у него сколько было. Может, и не распродал все враз. Ты не пужайся, Алена. Вернется он, никуда не денется, — ответил Петр и с этими словами усталой походкой пошел в избу.
Как вошел в дом, так упал на лежак у печки и уснул мгновенно. Елена и парой слов с ним обмолвиться не успела.
Тревожно было у нее на душе. Решила дождаться, когда проснется Петр, да порасспросить его, как торговля: много ли денег привез, купил ли чего.
Муж проспал аж до ночи. А как проснулся, сразу есть попросил. Ел молча, жадно. Лицо серьезное, брови сдвинуты, глаза не поднимает, на Елену не смотрит.
Она сидит на лавке, ждет. Поел Петр, крынку молока залпом выпил, а потом подсел к жене.
— Ты вот что, Еленька. Язык за зубами держи, коли я скажу тебе чего. Я деньги нашел, очень много денег, — сказал он вполголоса.
Елена скрестила руки на груди, и огромные глаза ее смотрели с удивлением и страхом.
— Да ты что, Петруша? Где, как? Куда же теперь с ними? — спросила она, испугавшись.
— А вот куда — в город подадимся. Свое все продадим. Я денег подкопил, сей раз еще привез доход с торговли, да эти, которые нашел. Хватит нам, чтобы там обосноваться. Как раз купец один свой старый дом продает, и лавка при нем же. Небольшая лавчонка, да на бойком месте. Вот мы этот домишко и выкупим. Денег хватит, я подсчитал, — шепотом поведал жене Петр и прижал Елену к широкой груди.
— Да как же мы на найденные деньги будем дом покупать? Все равно что на краденые. Мы ведь не можем себя, Петруша, на такой обман обрекать. А что, как дознается кто? Отымут все — и чужое, и наше. И куда мы тогда, на улицу пойдем? Нет, не дело ты говоришь, — сказала Елена и закачала головой.
— Ну, найденных денег тут только часть будет, они больше как подспорье. Что же мне было делать с ними? Нашел и выбросил, али чего? — спросил Петр, глядя на жену исподлобья.
— К городовому надо было отнести. Так, мол, и так. Нашел там-то и там-то. Уж, поди, ищут их, запрос написали. Люди со своим добром просто так не расстаются, — не отступала Елена.
— Да ты сдурела совсем, как я погляжу! К городовому… А он их к себе в карман положит и спасибо не скажет! А еще хуже того, ежели и найдут того, кто их потерял, тот скажет: мол, ага, нашлись мои денежки, только тут их половина. А где, мол, остальные? Я-то при своих деньгах. Вот и подумают, что это я не заработал, а его, растыки этого, деньги прикарманил!
Петр перевел дыхание и посмотрел на присмиревшую Елену.
— Нет уж, дорогая женушка! Не надо мне на задницу всякой кутерьмы навешивать! Нашел и нашел. Молчок, и ни одной живой душе ни слова! Так-то оно лучше и спокойней будет.
— Нет, Петруша. Не согласная я. Ты как знаешь делай, а я тебе вот что скажу: на чужой потере не разбогатеешь шибко. Пошли спать. Устала я чего-то, да и рано надо встать, печку растопить, — сказала Елена.
На душе у нее было неспокойно. Мало того, что сосед пропал, да еще эти деньги. Все как-то случилось разом, и не знала она, за что больше переживать.
На следующее утро вся в слезах пришла Алена.
— Ты чего? С Архипом что-нибудь? — тревожно спросила Елена.
— Лошадь его ночью пришла. Одна. Удила перекусаны, сама вся изможденная, а Архипа нету, — сквозь слезы пожаловалась Алена и спросила, где Петр.
— Да на реку пошел — воды натаскать. Чай пять дней дома не был. Да ты погоди, не реви. Он потому и не воротился еще, что лошадь свою потерял. Не бросит же он телегу где попало, — попыталась успокоить ее Елена.
— Нет, чует мое сердце: беда с ним приключилась. Зачем бы ему лошадь распрягать? Али она сама удила перекусила? Да как она одна-то домой прибрела, даль такую, да через лес? — спросила Алена и снова заревела во весь голос.
В сенях загремели ведра. Петр вернулся и вошел в избу. Он явно не ожидал увидеть Алену. Слегка отпрянув, но быстро совладав с собой, спросил:
— Ну чего, стало быть, нового? Вернулся твой суженый, али все еще нету?
— Лошадь его вернулась, одна, без Архипа, — ответила ему Елена.
— Как это… Дык ведь… стало быть… — растерялся Петр. — Вот ведь напасть-то! — пробормотал он и вышел из избы.
У Елены сердце зашлось. Сама не зная почему, она вся задрожала. Вышла за мужем вслед и спросила:
— Так чего делать-то? Искать мужика надо.
— Да где ж его искать? Подождать надо малость. Глядишь, и объявится. А уж коли нет — так убег, видать. Не помер же он прямо посреди базару, — говорил Петр, повернувшись к Елене спиной.
— Куда еще убег?! Ты бы хоть думал маленько, когда говоришь-то чего! Убег… Убег бы ⸺ так с лошадью! Оно сподручней. Да ну тебя к лешему! — сказала Елена в сердцах, махнула рукой и вернулась в избу.
— Ну ты давай, Алена, иди, собирай мужиков. Пока засветло, искать Архипа надо. Может, в лесу где заблудший, али больной. Может, телега сломалась, ось полетела — мало ли чего. Вот он и отправил лошадь, чтобы дать знать, — распорядилась Елена.
— Бегу! А ты порасспроси покуда Петра, какой дорогой они завсегда ходят через лес, чтобы туда и идти, — сказала Алена и выбежала из избы.
Вернулся Петр. Он изменился в лице. Елена это сразу подметила, но говорить ничего не стала.
— Пойду по лесу пошукаю, покличу Архипа. Может, и взаправду где заблудился, — сказал Петр, не глядя на жену.
— Ты бы не один, Петруша, а с мужиками. Алена вон пошла собирать народ, ну и ты с ними, — начала было Елена.
— Нет! Я один пойду. Ты вот что: дай-ка мне чего с собой. Ну, там сала шматок, молока. А то сколько я проплутаю, неведомо, — попросил Петр.
Он крепко расцеловал жену.
— Смотри, Еленька, ежели случится чего, не поминай лихом. Все деньги я спрятал под сундук. Да не лезь туда до поры до времени. А ежели спросит кто — ничего, мол, не знаю, никаких денег не видела. Поняла? — спросил Петр, держа Елену за плечи и глядя ей в глаза.
Она нахмурила брови и сказала неласково:
— Ладно, ступай, Петр. Не до денег сейчас. Кабы нашелся Архип, тогда и ты бы чист был… Да не смотри ты на меня так и отпусти плечо — больно ведь, вцепился, как клещами!
Елена отшатнулась от Петра и села на лавку.
— Ты, Еленька, баба неглупая, но языкастая дюже. Супротив меня не иди, вот тебе мой сказ. Ну, да я пошел, а то смеркается рано нынче.
С этими словами Петр вышел из избы, взял топоришко и направился к лесу. А вскорости и другие мужики отправились туда же, прихватив с собой лошадь Архипа.
- Вот так, наверное, начинаются проблемы в семье. Когда один мутит воду, а другой не понимает, в чем дело, но тревога не покидает. И раньше так было, да и сейчас, наверное, в некоторых семьях.
- Я очень рада, что история заинтересовала с самого начала. Спасибо, дорогие читатели, за ваши отклики, комментарии и лайки. А так же помощь.
- Продолжение