— Чего глаза вылупила на меня? Рот закрой, нахалка! Иди гостей обслуживай, мои сестры голодные! — прошипела свекровь.
Лиза замерла у порога кухни с полотенцем в руках. Голос Роксаны Алексеевны резал слух, как ржавый нож по стеклу. В гостиной за столом расселись три тетки — копии свекрови, только в разных размерах и оттенках злобы.
— Ты что, оглохла? — Роксана Алексеевна поднялась с кресла, массивная фигура заслонила свет из окна. — Мои сестры с самого утра в дороге, а ты тут как пень стоишь!
Три часа дня, — мысленно поправила Лиза. — Какое утро?
— Сейчас, мам... Роксана Алексеевна, — поправилась она.
Свекровь презрительно фыркнула:
— Мам! Не мама я тебе. Заслужи еще это право.
Лиза прошла в гостиную. За столом сидели сестры Роксаны — баба Наташа, худая как велосипедная спица, вечно недовольная Клавдия Алексеевна и пышнотелая Зинаида, которая уже успела слопать полтарелки печенья.
— А это та самая? — баба Наташа оглядела Лизу с головы до ног. — Которая Якову жизнь портит?
— Она самая, — кивнула Роксана. — Готовить не умеет, убираться не умеет, детей нет. Одно расстройство.
Детей нет, потому что твой сынок два года как в отдельной комнате спит, — хотелось крикнуть Лизе, но она молчала.
— Чай поставила? — грозно спросила Роксана.
— Ставлю.
— А мясо? Я же говорила, котлеты сделай к их приезду!
Лиза вздохнула. Про котлеты свекровь вспомнила только что, но спорить было бесполезно.
В кухне она машинально включила плиту, поставила чайник. Руки дрожали от злости. Три года замужества превратились в три года каторги. Роксана Алексеевна считала ее прислугой, а не невесткой. Вечные придирки, скандалы, унижения при посторонних.
— Лиза! — заорала свекровь из гостиной. — Ты там что, чай из Индии везешь?
— Несу уже!
Лиза открыла сахарницу, посмотрела на белые кристаллы. Потом перевела взгляд на солонку. На губах появилась едва заметная улыбка.
Хотите чаю? Получите.
Она щедро насыпала соль в заварочный чайник, размешала. Потом взяла поднос и понесла в гостиную.
— Ну наконец-то! — Роксана плюхнулась на диван. — Разливай быстрее, сестры мои дорогие изнемогают от жажды.
Лиза молча наливала чай в чашки. Женщины жадно потянулись к горячему напитку.
Первой отхлебнула баба Наташа. Лицо ее скривилось, как от лимона.
— Что это такое? — она с отвращением поставила чашку на блюдце.
— Что такое? — не поняла Роксана и тоже попробовала чай. — Тьфу! Что за гадость!
Зинаида и Клавдия синхронно поморщились.
— Лиза! — завизжала свекровь. — Ты что, совсем разум потеряла? Соль в чай насыпала!
— Извините, наверное, перепутала банки, — невозмутимо ответила Лиза. — Сейчас новый поставлю.
— Перепутала! — Роксана вскочила с дивана. — Как можно перепутать соль и сахар? У тебя что, глаза для красоты?
— Роксана, может, она нарочно? — подозрительно прищурилась баба Наташа. — Слишком уж странно получается.
— Да нет, тетя Наташа, — Лиза изобразила удивление. — Зачем мне нарочно? Я же не сумасшедшая.
Хотя после трех лет жизни с вами впору и в дурку ложиться, — добавила про себя.
— Иди новый завари! И чтобы без фокусов! — рявкнула Роксана.
В этот момент с работы вернулся Яков. Высокий, худощавый, с вечно потерянным выражением лица. Тридцать два года, а до сих пор мамочку слушается во всем.
— Мам, я дома! — крикнул он с порога.
— Яша, сынок! — Роксана мгновенно преобразилась, голос стал сахарным. — Как дела? Устал небось? Иди, садись, Лиза сейчас покормит.
Лиза закатила глаза. С невесткой — она мегера, сынок появился — она заботливая мать.
— Привет, тетя Наташа, тетя Клава, тетя Зина, — поздоровался Яков с сестрами матери.
— Какой же ты у нас красавец! — заворковала Зинаида. — Вылитый папаша, царство ему небесное.
Лиза пошла на кухню готовить котлеты. За спиной слышались умиленные разговоры о том, какой Яков замечательный сын, и как ему не повезло с женой.
Ладно, — подумала она, глядя на мясо. — Раз начала, то доведу до конца.
Она нарочно передержала котлеты на сковороде, чтобы они подгорели. А в салат из помидоров насыпала красного перца столько, что можно было дышащий огонь выпускать.
— Котлеты готовы! — объявила она, входя в гостиную с тарелкой.
Роксана взяла одну котлету, откусила и тут же скривилась:
— Яков! Твоя жена совсем обалдела! Котлеты сожгла! Как это есть можно?
Яков послушно попробовал и неопределенно хмыкнул.
— Да ладно, мам, нормальные...
— Нормальные?! — Роксана возмутилась. — Ты защищаешь эту... — она многозначительно посмотрела на Лизу, — эту особу?
— Мам, не накручивай себя...
— А салат попробуйте, — невинно предложила Лиза.
Баба Наташа первой взяла салат. Следом остальные. И тут началось представление — все закашлялись, хватали воду, размахивали руками.
— Что за издевательство! — захрипела Клавдия, утирая слезы. — Она нас травит!
— Я больше терпеть этого не буду! — Роксана встала во весь рост. — Яков! Ты видишь, что творит твоя жена? Она нас убить хочет!
Яков растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Лиза, ты что, правда нарочно?
— А ты как думаешь? — впервые за вечер Лиза подняла голос. — Три года я тут батрачу! Три года выслушиваю, какая я плохая! Три года терплю унижения! Хватит!
Она резко встала и направилась к выходу.
— Лиза, стой! Куда ты? — крикнул Яков.
— Собирать чемодан, — бросила она через плечо.
— Яков! — завопила Роксана. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать? С твоей матерью?!
Лиза остановилась в дверях и обернулась. В глазах блестели слезы ярости:
— Знаете что, Роксана Алексеевна? Хватит меня унижать! Я не ваша прислуга и не девочка для битья! Если Якову нравится быть маменькиным сынком в тридцать два года — его право. А я устала!
— Как ты смеешь! — Роксана побагровела. — Я тебя в дом привела, кормлю, пою...
— В ваш дом? — Лиза горько рассмеялась. — Это моя квартира! Я ее в ипотеку брала! На мои деньги продукты покупаются! А вы тут королевой себя вообразили!
Повисла тяжелая тишина. Сестры Роксаны переглядывались, Яков сидел бледный, свекровь открывала и закрывала рот, как рыба.
— Лиза, ты чего? — наконец пробормотал муж. — Мам же старенькая...
— Старенькая? — Лиза всплеснула руками. — Ей пятьдесят семь лет! Она здоровее нас обоих! А ты... — она посмотрела на него с жалостью, — ты так и останешься маменькиным сынком.
С этими словами она вышла из комнаты. Через полчаса Лиза спускалась по лестнице с чемоданом в руке. Сердце колотилось, руки тряслись, но на душе было легко, как будто сбросила тяжеленные цепи.
Позади остался Яков — со своей мамочкой и тетушками-сплетницами. Впереди была неизвестность, но уже без ежедневных унижений и криков.
Пусть теперь сам котлеты жарит, — подумала Лиза и улыбнулась сквозь слезы.
А наверху, в квартире, Роксана Алексеевна металась по комнате и причитала:
— Видали? Видали, как она с нами разговаривает? Яков, ты мужик или не мужик? Жена тебя публично унизила!
Но Яков молча сидел на диване, глядя в окно, где мелькнула фигура уходящей Лизы.
Что-то болезненно сжалось в груди, но сказать ничего он не смог. Мама была рядом всю жизнь, а жена... жена могла и подождать.
Прошла неделя
Роксана Алексеевна торжествовала — наконец-то избавилась от этой "особы", которая портила жизнь ее драгоценному Якову. Она с утра до вечера хлопотала по квартире, готовила любимые блюда сына, стирала его рубашки.
— Ты видишь, сынок, — говорила она, накладывая ему борщ, — как хорошо стало! Никто не скандалит, не портит еду. Мир и благодать в доме.
Яков кивал и молчал. С уходом Лизы в квартире действительно стало тише, но почему-то и пустее. Он ловил себя на том, что прислушивается к звукам — не включит ли кто-то душ в ванной, не зазвенит ли посуда на кухне. Но звуки были только мамины.
— А знаешь, — Роксана села напротив, — Клавдия мне вчера звонила. Говорит, есть одна девочка хорошая, Светочка. Работает в банке, квартира у родителей, не то что эта... Познакомишься может?
— Мам, рано еще...
— Рано? — возмутилась Роксана. — Тебе тридцать два года! Время терять нельзя. А то как с Лизой — три года прожили, детей никаких.
Дети... Яков вспомнил, как Лиза два года назад осторожно заговорила о ребенке, а он отмахнулся: "Мама еще молодая, рано ей бабушкой становиться". После этого разговора Лиза больше не поднимала эту тему, а через месяц переехала спать в гостиную.
— Я подумаю, — пробормотал он.
Роксана довольно улыбнулась и принялась планировать встречу с потенциальной невесткой.
А в это время Лиза сидела в маленькой студии на окраине города и пила кофе из единственной уцелевшей чашки. Остальная посуда разбилась при переезде — нервы сдали и Лиза уронила коробку.
Телефон молчал уже пять дней. Сначала Яков названивал каждый час, потом реже, а последние два дня вообще тишина. Либо смирился, либо мама запретила.
— Лиз, ты как? — подруга Оля заглянула в дверь с пакетом продуктов. — Не голодаешь?
— Живу потихоньку, — Лиза попыталась улыбнуться. — Спасибо, что разрешила пожить.
— Да ладно тебе. Сама знаешь, какие сейчас цены на съем. А ты работу нашла?
— Завтра на собеседование иду. В торговый центр, администратором.
Оля присела рядом, внимательно посмотрела на подругу:
— Лиз, а ты не жалеешь? Все-таки три года...
— Жалею, — честно ответила Лиза. — Но не о том, что ушла. Жалею, что так долго терпела. Знаешь, когда я в последний раз смеялась по-настоящему? Не помню.
— А Яков что? Совсем не объявляется?
Лиза пожала плечами:
— А что ему объявляться? У него есть мама, которая все за него решает. Накормит, оденет, невесту найдет...
В дверь постучали. Девушки переглянулись — Оля никого не ждала.
— Лиза, это я! Открой! — раздался знакомый голос.
Яков.
Лиза застыла с чашкой в руках. Сердце заколотилось так, что в ушах зашумело.
— Лиз, открой, пожалуйста! Нам надо поговорить!
Оля вопросительно посмотрела на подругу. Лиза кивнула и медленно подошла к двери.
За дверью стоял Яков — растрепанный, с темными кругами под глазами, в мятой куртке. Такого его Лиза никогда не видела.
— Привет, — тихо сказал он.
— Привет. Проходи.
Он зашел, неловко поздоровался с Олей. Повисла неловкая пауза.
— Я пойду в магазин, — деликатно сказала Оля. — Лиз, увидимся вечером.
Остались одни. Яков стоял посреди комнаты, не зная, куда деть руки.
— Как дела? — спросил он.
— Нормально, — соврала Лиза. — А у вас?
— У нас? — он вздрогнул от этого "вас". — Лиз, я не знал, что ты так... что тебе было так плохо.
— Серьезно? — Лиза села на диван. — Три года ежедневных скандалов, и ты не знал?
— Мама говорила, что это женские дела, что вы сами разберетесь...
— Разберемся, — горько усмехнулась Лиза. — Разобрались.
Яков сел на край дивана, далеко от нее.
— Мама очень расстроилась. Она говорит, что ты ее специально унизила перед сестрами.
— И что ты ей ответил?
Он помолчал, потом честно признался:
— Ничего. Я не знаю, что говорить.
— Вот и вся разница между нами, — Лиза встала и подошла к окну. — Я знаю, что сказать. А ты — нет.
— Лиз, ну что ты хочешь от меня? Бросить маму? Она меня одна растила после смерти отца!
— Я не прошу бросать маму! — Лиза повернулась к нему. — Я прошу перестать позволять ей унижать твою жену! Разницу чувствуешь?
— Но она же не со зла...
— Не со зла? — Лиза рассмеялась. — Яков, она три года делала все, чтобы я ушла. Поздравляю, у нее получилось.
— Так что ты хочешь? Чтобы я вернулась?
— Не знаю, — честно ответил он. — Мама говорит, что нам лучше развестись. Что мы не подходим друг другу.
Лиза почувствовала, как что-то окончательно обрывается внутри. Вот он, ее муж. Тридцать два года, а мнение имеет только мамино.
— Понятно, — тихо сказала она. — Тогда иди к маме и скажи ей, что я согласна на развод. Пусть готовит документы.
— Лиз...
— Яков, уходи. Пожалуйста.
Он еще постоял немного, потом медленно пошел к двери.
— А знаешь, — сказала Лиза ему в спину, — я вчера смеялась. Первый раз за три года. Представляешь?
Он обернулся, в глазах мелькнула боль.
— Значит... значит, тебе лучше без меня?
— Намного лучше.
После его ухода Лиза долго сидела на подоконнике, глядя на серый двор. Плакать не хотелось. Хотелось дышать полной грудью и планировать завтрашний день.
Завтра собеседование. Послезавтра — в суд подавать документы на развод. А потом... потом новая жизнь.
Телефон ожил — пришло сообщение от неизвестного номера:
"Лиза, это Светлана, подруга Оли. Слышала, ты ищешь работу. У нас в фирме освободилось место менеджера. Зарплата хорошая, коллектив дружный. Если интересно — завтра к 10 утра на собеседование. Адрес прилагаю."
Лиза улыбнулась и начала набирать ответ. Жизнь продолжалась.
Месяц спустя Лиза сидела в уютном офисе туристической фирмы "Горизонт" и разбирала заявки на отпуск. Работа оказалась именно тем, что нужно — живое общение с людьми, постоянные задачи, дружелюбный коллектив. И главное — никто не кричал, не придирался по мелочам и не заставлял чувствовать себя неполноценной.
— Лизонька, кофейку? — заглянула в кабинет секретарь Маша, молодая девушка с задорными кудрями.
— Спасибо, Машенька. Как дела с группой в Турцию?
— Все оформили, автобус подали. Константин Петрович очень доволен, говорит, давно так слаженно не работали.
Лиза улыбнулась. Константин Петрович, директор фирмы, действительно ценил ее работу. За месяц она успела наладить несколько сбившихся процессов и привлечь новых клиентов.
Телефон зазвонил — рабочий номер.
— Туристическая фирма "Горизонт", Елизавета слушает.
— Лиза? — знакомый голос заставил ее вздрогнуть.
— Яков? Как ты узнал, где я работаю?
— Оля сказала. Можно встретиться?
Лиза посмотрела на часы — до обеда еще час.
— Я на работе.
— После работы тогда. Лиз, это важно.
В голосе была какая-то странная нотка — не то отчаяние, не то решимость.
— Хорошо. В шесть у метро "Парк культуры".
Весь оставшийся день Лиза мучилась догадками. Что могло произойти? Роксана Алексеевна передумала насчет развода? Или наоборот — торопит события?
Вечером она вышла из офиса и увидела Якова у выхода из метро. Выглядел он очень плохо.
— Лиза, привет! — он попытался улыбнуться.
— Привет. О чем хотел поговорить?
— Пойдем в кафе?
Они зашли в ближайшую кофейню. Яков нервно теребил салфетку, не зная, с чего начать.
— Мама заболела, — наконец сказал он.
— Что с ней? — несмотря ни на что, Лиза испугалась.
— Давление скачет, сердце. Врачи говорят — стресс. После твоего ухода она сначала радовалась, а потом как-то сникла. Говорит, что во всем виновата, что разрушила нашу семью.
Лиза молча пила кофе. Совесть заиграла, — подумала она. — Поздно.
— А еще... — Яков замялся. — А еще она меня со Светкой познакомила. Из банка.
— И как она?
— Хорошая девушка. Тихая, послушная. Маму уважает, во всем соглашается.
— Чудесно. Поздравляю.
— Лиз, я не могу с ней! — вдруг выпалил он. — Понимаешь? Она как кукла — что скажешь, то и делает. Улыбается постоянно, головой кивает. А я... я думаю о тебе.
Лиза подняла глаза от чашки:
— И что ты от меня хочешь?
— Вернись. Пожалуйста. Мы все исправим. Мама обещает не вмешиваться.
— Яков, мама твоя не вмешиваться не может по определению. Это сильнее ее. А ты... — она вздохнула. — А ты за месяц никак не изменился.
— Изменился! Я понял, что натворил. Понял, как тебе было плохо.
— Понял? — Лиза наклонилась к нему. — А скажи мне, что конкретно ты понял?
Яков замолчал, лихорадочно соображая.
— Что мама была не права...
— И что дальше? Что ты будешь делать, когда она в следующий раз назовет меня дурой? Или запретит покупать мне новое платье? Или заявит, что я плохо готовлю?
— Я... я буду тебя защищать.
— Как? — не отставала Лиза. — Скажешь: "Мам, не надо"? И она послушается?
Яков понял, что попал в ловушку. Он действительно не представлял, как можно противостоять матери.
— Лиз, ну дай мне шанс...
— Я давала. Три года давала. Яков, проблема не в твоей маме. Проблема в том, что тебе тридцать два года, а решения за тебя принимает другая женщина. Ты не мужчина — ты мамин сынок.
Слова прозвучали жестко, но справедливо. Яков побледнел.
— Значит, ты не вернешься?
— Нет. И знаешь что? Мне хорошо одной. Я работаю, зарабатываю деньги, принимаю решения сама. Захочу — куплю новое платье, захочу — поеду в отпуск. И никто не будет кричать, что я транжира.
— А дети? Ты же хотела детей...
Лиза болезненно поморщилась. Эта тема до сих пор причиняла боль.
— Хотела. С тобой. Но ты помнишь, что ответил, когда я заговорила о ребенке? "Рано маме бабушкой становиться". Вот тогда я поняла, кто в нашей семье главный.
Яков опустил голову. Он помнил тот разговор и до сих пор не понимал, почему согласился с мамой.
— Лиз, но я же могу измениться...
— Можешь. Только не со мной. Иди к своей Светке. Она тебе подходит больше — тихая, послушная. Мама довольна будет.
Она встала, собираясь уходить.
— Лиза, постой! А если мама умрет? Врачи говорят, сердце слабое...
Лиза остановилась. Это было подло — давить на жалость.
— Яков, твоя мама проживет еще двадцать лет. И все эти двадцать лет будет руководить твоей жизнью. Вопрос только в том, позволишь ли ты ей это.
С этими словами она вышла из кафе.
А через два часа, уже дома, Лиза получила сообщение от Константина Петровича:
"Елизавета Владимировна, завтра нужно встретиться. Есть предложение, которое может вас заинтересовать."
Интересно, что еще, — подумала она и отправила согласие на встречу.
Жизнь набирала обороты, и это радовало. Впервые за много лет Лиза чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы.
На следующее утро Константин Петрович сидел в своем кабинете с загадочной улыбкой.
— Елизавета Владимировна, присаживайтесь. Кофе?
— Спасибо, выпью. Вы заинтриговали вчера.
— И не зря, — он придвинул к ней папку. — Наша фирма расширяется. Хочу открыть филиал в Сочи. Нужен человек, который его возглавит. Думаю о вас.
Лиза чуть не подавилась кофе:
— О... обо мне?
— О вас. За месяц работы показали отличные результаты. Клиенты вас хвалят, коллеги уважают, организаторские способности на высоте. Что скажете?
— Но я же всего месяц работаю...
— Иногда месяца достаточно, чтобы понять, с кем имеешь дело. Квартира служебная, зарплата в два раза больше нынешней, плюс проценты с оборота. Подумайте, не торопитесь с ответом.
Лиза взяла папку дрожащими руками. Сочи... море... новая жизнь в прямом смысле слова...
— А когда нужно дать ответ?
— До конца недели. Если согласитесь, через месяц уже будете там.
Весь день Лиза ходила как в тумане. Сочи! Она всегда мечтала жить у моря, но при Якове это было невозможно — он панически боялся переездов, а Роксана Алексеевна вообще считала, что дальше дачи ездить нечего.
Вечером позвонила Оля:
— Лиз, ты как? Яков рассказывал, встречались вчера.
— Встречались. Все то же самое — мама, Светка, возвращайся.
— А ты?
— А я еду в Сочи! — не выдержала Лиза. — Оль, мне предложили возглавить филиал! Представляешь?
— Ого! Поздравляю! Когда?
— Через месяц, если соглашусь.
— А ты сомневаешься?
Лиза задумалась. Действительно, в чем сомнения? Здесь ее ничего не держало. Родителей не было уже пять лет, близких подруг — только Оля. Работа хорошая, но не мечта всей жизни.
— Знаешь, не сомневаюсь. Соглашусь.
— Молодец! А Яков в курсе?
— При чем тут Яков? Мы разводимся.
— Лиз, а может, стоит ему сказать? Вдруг он действительно изменится, когда поймет, что теряет тебя окончательно?
— Оль, сколько можно ждать, пока мужчина созреет? Мне тридцать лет. Хочу жить, а не нянчиться с переростком.
После разговора с Олей Лиза долго сидела на балконе, смотрела на звезды. Решение созрело окончательно — она едет в Сочи. Новый город, новые люди, новые возможности.
А может быть, даже новая любовь, — мелькнула предательская мысль.
На следующий день она зашла к Константину Петровичу с готовым ответом.
— Согласна, — сказала она, переступив порог кабинета.
— Отлично! — обрадовался он. — Тогда начинаем подготовку. Через неделю съездите в Сочи, посмотрите помещение, познакомитесь с местными поставщиками.
Неделя пролетела как один день. Лиза оформляла документы, изучала специфику южного туристического рынка, выбирала мебель для будущего офиса.
И вот она в самолете, летящем в Сочи. В иллюминаторе мелькают облака, а в душе такая легкость, будто тоже лети́т.
Интересно, что сейчас делает Яков? — подумала она и тут же отмахнулась от этой мысли. Пусть делает что хочет. Ее это больше не касается.
Самолет пошел на посадку, и Лиза увидела внизу синее море. Сердце забилось сильнее — вот она, новая жизнь. Наконец-то.
Прошло полгода
Лиза стояла на балконе своей квартиры в центре Сочи и дышала морским воздухом. Филиал "Горизонта" работал отлично — туристы валом валили на юг, а местные гиды хвалили новую фирму за честность и профессионализм.
Телефон завибрировал — сообщение от Оли:
"Лизка, как дела? Яков спрашивал про тебя. Развелись вы официально или нет?"
Лиза усмехнулась и набрала ответ:
"Дела отлично. Развод оформили месяц назад заочно. Передавай Якову, что я счастлива."
И это была правда. Впервые за много лет Лиза чувствовала себя по-настоящему живой. Работа приносила удовольствие, квартира у моря казалась раем после тесной студии, а главное — никто не орал, не унижал, не заставлял чувствовать себя прислугой.
— Елизавета Владимировна, можно? — в дверь кабинета заглянул Михаил, местный гид, с которым она тесно сотрудничала.
— Конечно, Миша. Что случилось?
— Да ничего особенного. Хотел поблагодарить за группу из Москвы. Такие культурные туристы редко попадаются.
Михаил был ровесником Лизы — спокойный, надежный, с добрыми карими глазами. Последние месяцы они часто работали вместе, и Лиза заметила, что он не просто так заходит в офис.
— Лиза, а может, сходим сегодня поужинать? — неожиданно предложил он. — Есть одно местечко с отличной кухней.
Лиза замялась. После развода она не думала о романтических отношениях — слишком свежи были воспоминания о семейном аде.
— Не знаю, Миша...
— Просто поужинать, — мягко сказал он. — Без обязательств. Вы столько работаете, надо иногда отдыхать.
— Хорошо, — решилась она. — Но действительно просто поужинать.
Вечером они сидели в уютном ресторанчике на набережной. Михаил рассказывал забавные истории про туристов, Лиза смеялась — искренне, от души.
— Лиза, можно личный вопрос? — спросил он, когда принесли десерт.
— Можно.
— Почему такая красивая и умная женщина живет одна? Неужели в Москве не было поклонников?
Лиза помрачнела:
— Был муж. Развелись недавно.
— Понятно. Извините, если задел за живое.
— Да ладно. Просто... — она задумалась. — Просто он оказался не мужчиной, а маменькиным сынком. Три года я была не женой, а прислугой для его мамаши.
— Бывает, — кивнул Михаил. — Некоторые мужчины так и не взрослеют.
Лиза посмотрела на него с любопытством:
— А ты? Женат, разведен?
— Разведен. Пять лет назад. Жена не выдержала — говорила, что я слишком много времени провожу с туристами, мало внимания ей уделяю.
— И как, жалеешь?
— Нет. Если человеку нужно безраздельное внимание, значит, он не готов к партнерству. Семья — это когда двое идут в одном направлении, а не когда один тащит другого за собой.
Умный, — подумала Лиза. — И говорит дело.
Домой они доехали на такси. У подъезда Михаил вышел проводить ее.
— Спасибо за вечер, — сказала Лиза. — Давно не проводила время так приятно.
— Мне тоже было хорошо. Может, повторим как-нибудь?
— Может быть, — улыбнулась она.
Он не стал навязываться, не требовал немедленного ответа. Просто попрощался и уехал.
Вот так должны вести себя взрослые мужчины, — подумала Лиза, поднимаясь в лифте.
Прошел еще месяц
Лиза и Михаил встречались несколько раз — ходили в театр, гуляли по набережной, ужинали в кафе. Никакого давления, никаких требований — просто приятное общение двух взрослых людей.
А потом пришло письмо.
Обычное бумажное письмо, что в наше время казалось анахронизмом. На конверте знакомый почерк — Якова.
Лиза долго держала письмо в руках, не решаясь вскрыть. Что он мог написать? Очередные мольбы о возвращении?
Наконец решилась:
"Лиза, не знаю, дойдет ли до тебя это письмо. Оля дала адрес, сказала, что ты в Сочи. Пишу тебе, потому что больше не с кем поговорить.
Мама умерла три недели назад. Инфаркт. Врачи говорят — на нервной почве. После нашего развода она сильно переживала, все твердила, что это она виновата.
Знаешь, странное дело — я думал, что буду горевать, плакать. А вместо этого чувствую какое-то облегчение. Будто гора с плеч свалилась.
Квартиру продаю — не могу там больше жить. Слишком много воспоминаний. Хочу уехать в другой город, начать сначала.
Ты была права во всем. Я действительно не был мужчиной — был маменькиным сынком. Сейчас, когда мамы нет, я впервые чувствую себя взрослым. Странно, да?
Не думай, что пишу тебе в надежде вернуть. Слишком поздно, слишком много боли причинил. Просто хотел сказать спасибо. За то, что терпела три года. За то, что ушла — иначе я так и остался бы ребенком.
Надеюсь, ты счастлива. Ты этого заслуживаешь больше всех на свете.
Прости меня, если сможешь.
Яков."
Лиза медленно сложила письмо. Слез не было — только странная пустота внутри. Роксана Алексеевна мертва. Женщина, которая три года отравляла ей жизнь, больше не существует.
Но радости тоже не было. Только жалость — к Якову, к свекрови, к самой себе. Сколько лет потрачено впустую, сколько нервов, сколько слез...
Вечером она рассказала Михаилу о письме. Они сидели на берегу моря, слушали плеск волн.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Не знаю. Опустошенно как-то. Будто закончилась книга, которую долго читала.
— А жалеешь о чем-нибудь?
Лиза задумалась:
— Жалею, что не ушла раньше. Что потратила три года на попытки изменить человека, который не хотел меняться. А ты как считаешь — можно изменить взрослого человека?
— Нельзя, — твердо сказал Михаил. — Можно только создать условия, при которых он сам захочет измениться. Но хотеть должен он.
— Получается, я зря старалась?
— Не зря. Ты дала ему шанс. Несколько шансов. Больше сделать было нельзя.
Они помолчали, слушая море.
— Лиза, а что дальше? — тихо спросил Михаил.
— Дальше? — она посмотрела на него. — Дальше живу. Работаю, радуюсь каждому дню, строю планы. А еще... — она взяла его за руку, — а еще учусь заново доверять мужчинам.
— Это долгий процесс, — предупредил он.
— Знаю. Но у меня есть время. И терпение. И, кажется, есть человек, с которым хочется этому учиться.
Михаил крепче сжал ее руку:
— Я тоже учусь. Учусь быть рядом, не подавляя. Поддерживать, не ограничивая свободу. Это тоже не просто.
— Значит, будем учиться вместе?
— Вместе.
***
Два года спустя Лиза стояла на той же набережной, но уже не одна. Рядом с ней Михаил держал на руках их шестимесячную дочку Софию.
— Море нравится? — спросил он малышку, которая с любопытством разглядывала голубую даль.
София загукала в ответ, и Лиза рассмеялась:
— Она говорит "да". У нее хороший вкус.
— В кого бы, — подмигнул Михаил.
Лиза посмотрела на свою маленькую семью. Михаил оказался именно таким мужчиной, о котором она мечтала — надежным, но не собственником; заботливым, но не назойливым; сильным, но умеющим признавать ошибки.
Когда она забеременела, он не стал требовать немедленной свадьбы или навязывать свои решения. Просто сказал: "Я буду рядом. Что бы ты ни выбрала."
А когда родилась София, он первые недели вставал к ней по ночам, чтобы дать Лизе отдохнуть. И ни разу не сказал: "Это женские дела".
— О чем думаешь? — спросил он, заметив ее задумчивость.
— О том, как хорошо, что я тогда ушла. Если бы не ушла, не было бы ни тебя, ни Сонечки, ни этой жизни.
— Не было бы меня — был бы кто-то другой. Главное, что ты поверила в себя.
Лиза кивнула. Он был прав. Дело не в конкретном мужчине, а в том, что она наконец поняла: достойна любви и уважения. И не согласится на меньшее.
Телефон пискнул — пришло сообщение от Оли:
"Лизка, видела Якова вчера. Совсем другой стал — уверенный, спокойный. Работает в IT, кстати. Говорит, спасибо тебе передать. Если бы не развод, так бы и остался маменькиным сынком. А как дела у вас?"
Лиза показала сообщение Михаилу.
— Ответишь? — спросил он.
— Отвечу. Скажу, что рада за него. И что у нас все прекрасно.
Она набрала короткое сообщение и отправила. Прошлое окончательно отпустило ее. Впереди была жизнь — настоящая, полная любви и смысла.
София заплакала — проголодалась.
— Идем домой? — предложил Михаил.
— Идем домой, — согласилась Лиза.
И они пошли по набережной — молодая семья, у которой все еще впереди. А море шумело им вслед, словно благословляя на счастье.