В этот день 106 лет назад родилась писательница Айрис Мердок. Мердок, как и Джеймс Джойс родилась в Ирландии, но ее семья переехала в Англию, когда ей не исполнилось еще и года, поэтому все волнения по поводу религии и националистических настроений, в отличие от Джойса, обошли ее стороной. И она беспрепятственно устремила свой взор в сторону философии Платона и Сартра.
Сегодня я расскажу о наиболее интересном для меня романе Мердок «Черный принц», опубликованном в 1973 году. Именно с него началось мое знакомство с творчеством Мердок.
Больше всего меня поразила схожесть «Черного принца» с романом Набокова «Лолита», опубликованном в 1955 году. Если вы прочтете эти два романа, особенно в течение одного года, то это станет очевидно не только в общей идеи разницы в возрасте, но и в деталях. Это еще одна причина, по которой стоит перечитывать книги.
При этом аллюзии Айрис Мердок явно указывают только связь ее романа с «Гамлетом» Шекспира, ни одного намека на Набокова.
Как и в «Лолите» роман «Черный принц» начинается с предисловия некоего человека, который поведает нам о рукописи с исповедью главного героя, о ее смысле и значении. Далее следуют сами исповеди, написанные главными героями «Лолиты» и «Черного принца» в тюрьме. Главный герой «Черного принца», Брэдли Пирсон старше Гумберта Гумберта, ему 58 лет, а любителю нимфеток было 37. Но и объекту вожделения Пирсона не 13 лет, а лет 20.
То есть уже в самом начале можно увидеть слишком много совпадений, чтобы посчитать их случайными. А вот параллели с «Гамлетом» пока не столь очевидны.
Кто же такой Брэдли Пирсон, этот немолодой мужчина, живущий в Лондоне (а события романа Мердок разворачиваются в Англии), который увлекся юной девушкой? Как он оказался в тюрьме, если его связь с этой девушкой не нарушала закон Англии?
Брэдли Пирсон писатель, который всю жизнь проработал налоговым инспектором. Как известно, в мировой литературе есть примеры великих писателей, которые успешно творили в свободное от основной работы время, самый яркий это Кафка. Насколько талантлив Брэдли, мы не знаем, и Брэдли понимает, что и не узнаем, пока он не напишет книгу, которая уже якобы зародилась в глубинах его подсознания и незримо там вызревает.
«Всякий художник знает, что промежуток, отделяющий одну стадию творчества, когда замысел еще не настолько созрел, чтобы осуществиться, от другой стадии, когда уже поздно над ним работать, часто бывает тонок, как игла. Гений, быть может, в том и состоит, чтобы растягивать этот тонкий промежуток на весь рабочий период. <…> Какой представлялась мне будущая книга? Я не мог бы сказать. Я лишь инстинктивно чувствовал ее присутствие и ее совершенство. Художник, обретя силу, наблюдает за бегом времени с божественным спокойствием. Свершения надо лишь терпеливо ждать. Твой труд объявит о себе или прямо возникнет в готовом виде, когда придет его час, - только бы прошли так, как надо, годы твоего служения и ученичества. (Так мудрец всю жизнь смотрит на ветвь бамбука, чтобы потом нарисовать ее безошибочно росчерком пера.) Мне нужно было только одно: одиночество».
И вот, уйдя раньше времени на пенсию с ненавистной службы Брэдли решил уехать из Лондона в какое-нибудь уединенное живописное место и приступить к написанию книги.
В романе «Правда о деле Гарри Квеберта» Жоэля Диккера, Гарри Квеберта посетила аналогичная идея, которая тоже привела к тому, что герой влюбился в недозволительно юную девушку.
И собственно в то утро, когда Брэдли должен был отбыть на поезде и начинается вся эта история.
Помимо того, что уже в самом начале нам известно, что главный герой попадет в тюрьму и явно не за свою связь с юной девушкой, то мы понимаем, что герой совершит какое-то преступление, может быть даже убийство.
И тут Мердок от лица Пирсона сразу выводит на сцену антагониста романа: «Вероятно, эффектнее всего было бы начать рассказ с того момента, когда позвонил Арнольд Баффин и сказал: «Брэдли, вы не могли бы приехать? Я, кажется, убил свою жену».
Арнольд Баффин писатель, успешный писатель, автор многочисленных бестселлеров. Он близкий друг Брэдли. Завидует ли ему Брэдли? Нет, Брэдли невысокого мнения о литературном мастерстве друга, себя же он напротив считает истинным творцом, художником, служителем высокого искусства, он бы не стал размениваться на то, что пишет Арнольд. Но, на самом деле греховная природа человека такова, что ему сложно не завидовать чужому успеху, тем более, если он считает его незаслуженным.
«И только потом, постепенно в нашу дружбу проник яд, зароненный главным образом его (мирским) успехом и моими (мирскими) неудачами. <…> По мере того как проходили годы, а великий миг в моей жизни все не наступал, меня стал больше и больше раздражать легкий успех Арнольда».
В то знаменательное утро, когда началась вся эта история, звонок Арнольда был не единственным сюрпризом. Мердок ставит на шахматную доску еще одного персонажа романа, Фрэнсиса Марло, младшего брата бывшей жены Пирсона, который с утра пораньше пришел известить его о том, что его сестра овдовела и вернулась в Лондон из Америки и хочет с ним встретиться. Тут Пирсон отвлекается от повествования, дабы поведать читателям, насколько нестерпимо мучительны для него воспоминания о его пятилетнем браке и о бывшей жене, Кристиан, и насколько он не намерен встречаться с ней до конца своих дней. Но позже Брэдли первый оправится к ней, дабы сообщить лично, что встречаться с ней не намерен.
С Фрэнсисом Марло они поедут разбираться, что же там произошло у Арнольда. И там к нам на шахматную доску добавится важная фигура, жена Арнольда, Рейчел. На следующее утро к Брэдли приезжает его сестра, Присцилла, которая ушла от мужа и намерена теперь поселиться у него. И последней на шахматную доску Мердок ставит фигуру Джулиан, дочь Арнольда.
Все фигуры в сборе и можно начинать игру, наполненную страстями в духе пьес Шекспира: Арнольд влюбляется в Кристиан, а Кристиан любит Брэдли, и Рейчел неравнодушна к Брэдли, а Брэдли, игнорируя активные проявления чувств двух немолодых дам влюбляется в юную Джулиан.
Юную Джулиан, фигура которой напоминает фигуру мальчика. Джулиан играла в школьные годы роль Гамлета. И тут я не могла не вспомнить про фильм 1920 года, в котором роль Гамлета исполняет актриса Аста Нильсен.
И тут стоит перейти к неявным параллелям с Набоковым.
«Черный принц» - это роман, написанный абсолютным профессионалом в создании прозы, весь роман выстроен по четкой схеме и состоит из множества выверенных художественных приемов и в итоге представляет собой некую шахматную задачу, с заготовленными ловушками для читателя. Мердок, как и Набокова нередко упрекали в преобладании структуры текста над художественностью.
Раз с нами собрались играть, то естественно все наши догадки и предположения будут ошибочны, если мы не будем предельно внимательными к мелочам.
Набоков любитель кольцевой схемы, так вот «Черный принц» тоже описывает круг. Роман начинается и заканчивается зеркально симметричными сценами.
Как и Набоков в «Лолите», Мердок в «Черном принце» будет подталкивать нас к попыткам объяснить поведение героев с точки зрения фрейдизма, даже будет предлагать конкретные трактовки, но это ловушка.
В «Лолите» мы можем подумать, что писатель рассказывает нам о Гумберте, на самом деле речь идет о трагедии Лолиты, заброшенной девочки, отданной на воспитание массовой культуре и летним лагерям. Глазами Гумберта мы видим, насколько Лолита легкая добыча для таких извращенцев, как он и Куильти. В «Черном принце» Мердок рассказывает нам о Брэдли, но на самом деле это феминистский роман, что не удивительно, ведь он написан женщиной, причем Мердок уже было за пятьдесят. И речь в романе идет о трагедии стареющих женщин. Глазами Брэдли мы смотрим на его бывшую жену, на его сестру, на жену Арнольда, на этих и видим их поблекшими, располневшими, утомленными жизнью.
«Улица была полна усталых, стареющих женщин с растерянными лицами».
Брэдли отвергает чувства, которые к нему проявляют его бывшая жена и жена Арнольда. Он предпочитает им юную девушку. Причем у Брэдли с ней, как и у Гумберта с Лолитой интеллектуально-культурологическая пропасть. То есть дело только в молодости.
За все эти язвительно-остроумные оскорбления немолодых женщин Мердок отыграется в конце, в сцене первой близости между Брэдли и Джулиан.
«Я слишком долго откладывал кульминационный момент, и когда он наконец наступил, все кончилось в одно мгновение».
Шах и мат! Браво, Айрис! Иногда часики тикают для мужчин быстрее, чем для женщин.
Роман и заканчивается торжеством женщины. Рейчел отомстила и своему мужу и Брэдли. И ее слова о Брэдли в послесловии звучат финальным торжествующим аккордом.
«Б.П. принадлежит, так сказать, к типу Питера Пэна. … Такие люди любят туманно ссылаться на свое прошлое и вести себя как вечно двадцатилетние. (Он называет себя стареющим Дон Жуаном, как будто бы нет особой разницы между победами мнимыми и действительными! Я лично сомневаюсь, что у него в жизни было много женщин.) Психиатр, наверно, обнаружил бы у него «отсталое развитие». Вкусы в литературе у него были тоже детские. Он рассуждает о Шекспире и о Гомере, но, по-моему, первого он не читал со школьных лет, а второго вообще никогда. … Изображать из себя писателя было ему психологически необходимо. Говорят, для неудачников это характерно».
Вот так Мердок размышляет в своем романе о собственных переживаниях относительно старения. Это напоминает роман Фаулза «Коллекционер», где под видом детектива о маньяке скрывается эссе на тему неравенства людей, их деления на «немногих» и «многих».
Так и «Черный принц» лишь с виду это произведение в духе «Лолиты», с нотками детективной истории, с шекспировскими страстями, с философскими рассуждениями.
«Счастливая любовь освобождает нас от «эго», мы начинаем видеть окружающий мир. Несчастная любовь помогает, во всяком случае может помочь, приобщиться к чистому страданию».
А в итоге получается что-то очень схожее с пониманием Брэдли «Гамлета» Шекспира.
«Шекспир здесь преобразует кризис своей личности в основную материю искусства. Он претворяет собственные навязчивые представления в общедоступную риторику, подвластную и языку младенца. Он разыгрывает перед нами очищение языка, но в то же время это шутка вроде фокуса, вроде большого каламбура, длинной почти бессмысленной остроты. Шекспир кричит от боли, извивается, пляшет, хохочет и визжит – и нас заставляет хохотать и визжать - в нашем аду. Быть – значит представлять, играть. Мы – материал для бесчисленных персонажей искусства, и при этом мы – ничто».
Мердок в романе проявляется еще и в том, что «Черный принц» написан от лица писателя, и тут она высказывает немало мыслей относительно писательства в целом. Стоит ли писать много, не бояться ошибок и несовершенств, как Арнольд или стоит всю жизнь вынашивать одно идеальное великое произведение, как Брэдли? Сама Айрис почти регулярно публиковала по роману в год.
А еще Айрис от лица Брэдли обсуждает конкретные произведения мировой литературы, но тут из-за привычки вводить в заблуждение сложно уловить истинное ее мнение.
«Черный принц» удивительный роман, он зеркало в котором каждый видит свое отражение, то есть то, что хочет увидеть. Поэтому каждый поймет его по-своему, тут нет однозначной трактовки. Что наглядно показывают четыре послесловия. В этом воплощается идея, которую Набоков озвучивает в повести «Соглядатай», что человек как в зеркалах отражается в разных людях, и все его отражения будут различны.
Раз уж снова появился Набоков, то стоит припомнить еще несколько совпадений. Арнольд увозит Джулиан и так Брэдли теряет ее навсегда и все поиски его ни к чему не приводят - это совпадает, с тем как Куильти похитив у Гумберта Лолиту.
И в конце «Черного принца» есть момент похожий на момент из рассказа Набокова «Хват» (опубликован в 1932 году), когда герой мужчина умалчивает о том, что ему стало известно о смерти близкого для героини человека из личного интереса, продиктованного похотливыми желаниями.
Для тех, кто любит искать отсылки, символы, расшифровывать скрытые знаки Айрис тоже приготовила их немало. Вот, например, предисловие от издателя, друга Брэдли, которого он обрел в тюрьме, подписано Ф. Локсий. Мы легко можем не обратить на это внимание, но узнав, всю историю мы вспомним, кто такой Ф. Локсий. Феб и Локсий так именовали Аполлона, покровителя искусств. То есть, познав любовь Брэдли, наконец-то смог написать книгу.