В этот день 23 апреля в конце 19-го века в Российской империи родился Владимир Набоков, великий (и тут без малейших преувеличений) американский писатель века 20-го, моя литературная любовь, демон моей филологической страсти.
Набоков выделял как лучшие произведения из написанного им романы «Дар» на русском языке и «Лолиту» на английском. Тут не могу не упомянуть, об уникальности Набокова, которому удалось достичь вершин писательского мастерства и реализовать свой талант на двух языках.
Про мой любимый роман «Дар» я рассказывала в прошлом году.
И вот теперь настало время поговорить о «Лолите». В этом году у «Лолиты» юбилей – 70 лет с первой публикации.
Роман опубликован в 1955 году, не в Америке, где Набоков в те годы жил, работал и написал «Лолиту», а в парижском издательстве «Олимпия Пресс». Америка была на тот момент настолько пуританской страной, что там отказались печать это произведение.
Роман «Лолита» это одно из самых важных произведений 20 века, учитывая неуклонно возрастающее влияние на всю мировую литературу и массовую культуру. Набоков ввел в мир термин «нимфетка», имя «Лолита» стало именем нарицательным и названием стиля одежды и субкультуры.
Все созвучные «Лолите» произведения, среди которых особенно я бы выделила «Коллекционер» Фаулза (1963) и «Черный принц» Мёрдок (1973) явно вдохновлены этим романом Набокова. Я бы сказала, что параллели «Черного принца» с «Лолитой» превышают пределы допустимого модернизмом, хотя таких пределов нет. Из современных созвучий роман «Правда о деле Гарри Квеберта» Жоэля Диккера.
О "Коллекционере" Фауза и романе Диккера я рассказывала в статьях:
Гумберт – это типичный маньяк, он одержим влечением к маленьким девочкам. У него нестабильная психика, он несколько раз проходил лечение в психиатрических клиниках.
Как и Фредерик у Фаулза, до поры до времени отклонения Гумберта причиняли беспокойство только ему, он утешался тем, наблюдал издали на играющих в парке девочек. Пока случайность не наполняет паруса давшего течь рассудка Гумберта ветром решимости. Один из самых известных в истории серийных маньяков Тед Банди в интервью рассказывал, что запретного рода мысли посещали его всегда, но один раз он много выпил и решился совершить свое первое преступление. Как и Фредерик выиграв в лотерею, решается похитить Миранду, так и Гумберт, получив наследство от дядюшки, перебирается в Америку. А там уже в поисках жилья встречает одинокую вдову Шарлотту с дочерью двенадцати лет.
Если абстрагироваться от темы извращений, то «Лолита» это роуд-стори на фоне наблюдательным Набоковым, много путешествовавшим по стране в поисках редких бабочек, нарисованных декораций Америки 50-х. Набоков делиться своими наблюдениями относительно быта и нравов американцев на фоне исторического прогресса. Особенно отмечает популяризацию кинематографа, о кино Набоков явно не особо высокого мнения, он едко упоминает о штампах.
Действительно наблюдения от Набокова, человека, родившегося в конце 19 века, прожившего более полвека самой насыщенной техническим прогрессом и историческими событиями первой половины 20-го века, человека успевшего за это время по двадцать лет пожить в России, Европе и Америке, крайне любопытны.
К сожалению, мой уровень английского не позволяет оценить в полной мере всю многоцветную игру слов и звучание созвучий творения Набокова в оригинале. К счастью Набоков сам перевел роман на русский язык. Однако, в сравнении с русскими произведениями, особенно с романами «Дар» или «Отчаяние» очевидно, что в посткриптуме к русскому читателю, Набоков не кокетничал, говоря о «пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ». Но набоковский неповторимый неизменно восторгающий стиль сохранился, а повествование стало динамичнее.
«Лолита» настолько популярный роман, что его читают даже те, кто редко отваживается на чтение книг, и вследствие этого не особо знакомы с творчеством Набокова в целом. А скандальная слава романа обещает утоление жажды изобилия скабрезных подробностей. Кто-то наоборот «Лолиту» не читал, но полагаясь на чье-то там мнение, осуждает, считая непристойной. Есть и те, кто думают, что знают «Лолиту», посмотрев экранизацию.
Как любителей, так и ненавистников непристойностей могу заверить, что у Набокова слишком хороший вкус, чтобы ожидать, что он способен соскользнуть в своем повествовании до непристойности, а уж тем более скатиться до пошлости.
В послесловии к американскому изданию 1958 года Набоков замечает:
«Мой роман содержит немало ссылок на физиологические позывы извращенного человека – это отрицать не могу». Но надо понимать, что это необходимость литературной «реальности» романа.
Во время работы над романом «Король, дама, валет» в феврале 1928 года Набоков писал в письме к своей матери:
«Боюсь, что в романе будет многовато клубнички, но ничего не поделаешь: если описывать, как человек ходит, улыбается, ест, то приходится столь же подробно описывать, как он действует на кипридовом поприще».
К слову о «клубничке» не могу не вспомнить о том, как герой «Записок из подполья» Достоевского заявлял: «ненавижу клубничку и клубничников. И особенно клубничников!»
В «Лолите» действительно присутствуют неприятные подробности из фантазий и реальности Гумберта. Мне почему-то особенно противностью своей заполнился момент в конце 11-й главы 2-й части про испачканную мелом руку Лолиты. Эта сцена окончательно показывает, что как бы Гумберт не пытался уверить нас, что он любит Лолиту, он просо свихнувшийся эгоистичный извращенец и не способен никого любить.
Набоков в одном интервью на вопрос: «что побудило вас наделить стареющего любовника Лолиты столь откровенно избыточным именем?», ответил: «На мой взгляд, такой удвоенный рокот изрядно гадок и внушает определённое к себе отношение. Мерзкое имя для мерзкого человека».
Действительно Гумберт Гумберт мерзкий, несмотря на его интеллект, остроумие и эрудицию, этот персонаж кроме отвращения не вызывает никаких других чувств. Даже в конце, когда он смутно осознает вину и делает какие-то шаги в направлении от эгоизма к справедливости, вроде того, что он отдает Лолите ее же деньги, не промелькивает и тени сочувствия.
«Читатель, про тебя! Как бы тебя ни злил мягкосердечный, болезненно чувствительный, бесконечно осмотрительный герой моей книги, не пропускай этих весьма важных страниц! Вообрази меня! Меня не будет, если ты меня не вообразишь».
Пример такого полностью отрицательного и отвратительного до омерзения персонажа встречается у Набокова в рассказе «Хват» (1932) про Константина, эмигранта из России женатого немолодого коммивояжёра, любителя скрашивать постоянные рабочие разъезды мимолетными любовными увлечениями.
Несмотря на версию о том, что Набокова на написание «Лолиты» вдохновила реальная история преступления, которая возникла из-за упоминания этого преступления в романе: «Сделал ли я с Долли то же самое, что и Фрэнк Ласалль, 50-летний механик, сделал с Салли Хорнер в 1948 году?» Стоит отметить, что в послесловии к американскому изданию 1958-го года Набоков пишет: «Первая маленькая пульсация «Лолиты» пробежала во мне в конце 1939-го или начале 1940-го года». Воплотилась эта пульсация в повесть «Волшебник», этакая «Лолита» миниатюре с альтернативным финалом. Хотя уже в 1938 году Набоков опубликовал роман «Дар» в котором озвучен замысел «Лолиты».
Многие склонны искать в литературных произведениях автобиографичные моменты, сравнивать и сопоставлять. Да, я и сама люблю это делать, но в случае с Набоковым я знаю, что это бесполезно.
«Писательское искусство — вещь совершенно никчёмная, если оно не предполагает умения видеть мир прежде всего как кладовую вымысла».
Он может лишь подарить персонажу какие-то штрихи из реальной своей жизни, кому-то больше, как Лужину и Фёдору Константиновичу Годунову-Чердынцеву, кому-то меньше, но в основе своей герой всегда вымышлен. Вот, например, кто читал автобиографию Набокова «Другие берега», при прочтении «Лолиты» не может не припомнить, что Набоков рассказывал, как в детстве он влюбился в десятилетнюю девочку, отдыхая на пляже в Биаррице. Это может навести на определенные размышления, аналогии, сопоставления. Но это как раз не более, чем штрих, придающей жизни персонажу.
Тут важно помнить, что Набоков еще и энтомолог, и с позиции ученого ему интересно изучать людей, например, вот таких мерзких как Константин из «Хвата» или Гумберт из «Лолиты», эгоистичных с тайной порочной зависимостью.
Набоков в этом плане не первооткрыватель, он продолжил путь Достоевского, начавшийся с его повести «Записки из подполья». Набоков написал роман «Отчаяние» вдохновившись этой повестью. И «Отчаяние» по сути и тональности очень схож с «Лолитой». Там тоже перед нами дневник, исповедь, мемуары психически нездорового и неуравновешенного человека, циничного и эгоистичного, но при этом не лишенного остроумия. Этакого ценителя искусства, поэта, мечтающего об идеальном преступлении. Как и Гумберт он ненадежный рассказчик, на его восприятие реальности нельзя полагаться.
Набоков любитель ненадежного повествования и ложных сюжетных ходов. И зная это, впервые читая «Лолиту», после того как у Гумберта похитили его сокровище и он искал в регистрационных книгах отелей оставленные для него похитителем скрытые послания, я какое-то время рассматривала версию, а что если Лолиты вообще не было? Что если она плод больного воображения Гумберта? И все эти литературные аллюзии в зашифрованные послания просто мерещатся Гумберту, как знатоку литературы, ведь даже частный сыщик сообщил, что Боб Браунинг действительно живет около поселка Долорес в Колорадо.
А ведь, если вдуматься, то Лолиты и не было, она на самом деле всего лишь плод больного воображения Гумберта. Самый трогательный и мой самый любимый момент в книге (глава 32 второй части), когда Гумберта удивила своей глубиной случайно услышанная им мысль, которую Лолита высказала подруге. И в тот момент он осознал, что совсем не знает Лолиту.
«Я ровно ничего не знаю о происходившем у любимой моей в головке и что, может быть, где-то, за невыносимыми подростковыми штампами, в ней есть и цветущий сад, и сумерки, и ворота дворца, - дымчатая обворожительная область, доступ к которой запрещен мне».
Гумберт понял, что он никогда не узнает настоящую Лолиту, ведь он для нее никто, ни родитель, ни друг, ни возлюбленный и она никогда не будет говорить с ним «об искусстве, о поэзии, о точечках на форели Гопкинса или бритой голове Бодлера, о боге и Шекспире, о любом настоящем предмете».
Сложно не обратить внимания на это совместное упоминание бога и Шекспира и не вспомнить строки из стихотворения Набокова:
В ложбине мрак остроугольный
ползет по белизне рябой.
У нас есть шахматы с собой,
Шекспир и Пушкин. С нас довольно.
Помимо ненадежного рассказчика, ложных сюжетных ходов Набоков любит дурачить читателей. Тем, кто не знает, вкусов и взглядов Набокова сложно будет увидеть иронию.
Как сказал Карл Проффер: «Надо всегда быть начеку, поскольку поверхностных и доверчивых читателей ждет участь набоковский бабочек».
Например, Набоков в предисловии от лица некого Джона Рэя, доктора философии из штата Массачусетс говорит о нравственной важности «Лолиты», как истории о лишенной материнского внимания девочке.
Можно подумать, что Набоков пытается этим придать своей книге общественно полезную значимость, которая нивелирует ее «непристойность». Но те, кто читал роман «Дар» знают отношение Набокова к Чернышевскому, случайному родоначальнику соцреализма, который считал, литература должна выполнять нравственную функцию. И это определило развитие (точнее упадок) искусства в советской России.
И вот уже от своего имени в послесловии к американскому изданию 1958-го года Набоков уточняет для тех, кто не иронии не понял:
«Я не читаю и не произвожу дидактической беллетристики, и, чего бы не плел милый Джон Рэй, «Лолита» вовсе не буксир, тащащий за собой барку морали».
В конце романа, в 31-й главе 2-й части Гумберт заводит песнь раскаяния, что он больной маньяк, который отнял детство у девочки. И тут тоже можно начать подозревать Набокова в том, что он пытается высказать свое однозначно отрицательное мнение, дабы его не обвинили в романтизации совратителя. Но в этом скорее можно углядеть ироническую аллюзию на «Преступление и наказание» Достоевского. Да, Гумберт осознает свою вину, но отнюдь не в той мере, в какой от него жаждет читатель. Лолита как была, так и осталась для него плодом его воображения, заменой утраченной в юности Аннабеллы и все его искупление выражается в том, что он обессмертит ее образ (и свой заодно) в книге, которая будет опубликована, когда ни его, ни ее уже не будет в живых. То есть все его слова: «Будь верна своему Дику. Не давай другим мужчинам прикасаться к тебе» обращены не к реальной Лолите, девушке из плоти и крови, с которой он когда-то жил, а к Лолите воображаемой. Его «Исповедь Светлокожего Вдовца» это просто художественная рефлексия».
Самая большая ирония в романе посвящена Фрейду и его теории психоанализа. Чтобы понять эту иронию нужно знать, что Набоков прямо таки ненавидел Фрейда. В 1931 году Набоков написал эссе под названием «Что всякий должен знать?», где высмеял то, что в старые добрые времена у людей была мораль, а теперь в эпоху фрейдизма легко найти оправдание своим низменным желаниям, а все свои странности списать на комплексы, сформированные в детстве.
«Господа, вы ничего не разберете в пестрой ткани жизни, если не усвоите одного, жизнью правит пол. Перо, которым пишем возлюбленной или должнику, представляет собой мужское начало, а почтовый ящик, куда письмо опускаем,- начало женское. Вот как следует мыслить обиходную жизнь».
И все эти явные намеки на отыгрывание неосуществленных в свое время желаний на то, что Аннабелла, юношеская любовь Гумберта стала причиной его извращенной страсти к маленьким девочкам, а Лолита было проекцией Аннабеллы, всего лишь насмешка Набокова и еще одно самооправдание для Гумберта.
Гумберт с одной стороны осознает, что страсть его болезненна и порочна. А с другой стороны, ищет самоутешения и самооправдания в примерах таких порочных связей взрослых людей с юными представителям человечества. Вспоминает про Древнюю Грецию с ее свободными нравами и великих поэтов и писателей, влюбленных в юных, которых никто не порицал.
«В конце концов, Данте безумно влюбился в свою Беатриче, когда минуло только девять лет ей, такой искрящейся, крашеной, прелестной, в пунцовом платье с дорогими каменьями, а было это в 1274-ом году во Флоренции».
Гумберт забывает упомянуть или тактично умалчивает одну маленькую, но решающую деталь, что Данте был всего на год старше Беатриче.
«Когда же Петрарка безумно влюбился в свою Лаурину, она была белокурой нимфеткой двенадцати лет»
На самом деле Петрарка влюбился в Лауру, когда ей было примерно восемнадцать лет, их первая встреча произошла в 1327 году и она всего на четыре года была младше Петрарки.
Гумберт занимается самообманом или обманывает доверчивых читателей.
А вот Эдгар Аллан По женился на Вирджинии, когда ей было 13 лет, а ему 26. С последним стихотворением По «Аннабель Ли» аллюзивная связь «Лолиты» наиболее явная и прочная.
Это было давно, очень-очень давно,
В королевстве приморской земли,
Вам известно, быть может, там дева жила –
Назову ее Аннабель Ли…
Я был дитя, и она дитя
В королевстве приморской земли,
Но любили любовью, что больше любви,
Мы – я и Аннабель Ли.