– Да вы что, тёть Зин, серьёзно? – Наташка, молодая соседка с третьего этажа, округлила глаза, прижимая к себе сумку с продуктами. Её голос дрожал от любопытства, а в глазах плясали искры сплетни.
Тётя Зина, грузная женщина в цветастом халате, поджала губы и многозначительно кивнула. Они стояли у подъезда, на лавочке, где обычно собирались все дворовые новости. Осенний ветер гонял по асфальту жёлтые листья, а рядом скрипела ржавая карусель, на которой крутились соседские дети.
– Я тебе говорю, Наташ, – тётя Зина понизила голос, словно раскрывала государственную тайну. – Десять лет у них пусто было. Ни звука, ни намёка на детей. А тут – бац! – и сразу двойня. Это ж не просто так, это дело нечистое.
Наташка хихикнула, но тут же прикрыла рот ладонью, будто устыдилась.
– Ну, может, они в больницу какую ездили? Сейчас же медицина, говорят, чудеса творит.
– Чудеса! – фыркнула тётя Зина. – Я в их возрасте уже троих родила, без всяких чудес. А тут – десять лет тишина, и вдруг двойня. Да ещё такие здоровенькие, пухленькие, как с картинки. Не, Наташ, тут точно что-то не то.
За их спинами хлопнула подъездная дверь. Катя, главная героиня этих пересудов, вышла на улицу, толкая перед собой двойную коляску. Два малыша, завёрнутые в голубые и розовые одеяла, мирно посапывали, покачиваясь от лёгкого движения колёс. Катя выглядела усталой: тёмные круги под глазами, волосы, небрежно собранные в хвост, джинсы, которые она не успела постирать. Но в её глазах светилась тихая радость, та самая, что появляется у матерей, когда они смотрят на своих детей.
Она не сразу заметила соседок, но, когда их взгляды пересеклись, тётя Зина тут же отвернулась, делая вид, что изучает трещину на асфальте. Наташка же, наоборот, улыбнулась – слишком широко, слишком фальшиво.
– Катюш, привет! – Наташка вскочила с лавочки, подбегая ближе. – Как твои малыши? Такие лапочки!
Катя остановилась, чуть улыбнулась, но в её взгляде мелькнула настороженность. Она уже привыкла к таким разговорам – слишком много вопросов, слишком много любопытства.
– Спасибо, Наташ. Растут потихоньку. Спят пока, – она погладила край одеяла, поправляя его на дочке.
– Ну, ты героиня, конечно, – продолжала Наташка, наклоняясь к коляске. – Двойня – это ж такая нагрузка! А Серёжа как, помогает?
– Помогает, – коротко ответила Катя, чувствуя, как в груди закипает лёгкое раздражение. Она знала этот тон – сладкий, с подвохом. Знала, что за ним последуют вопросы, на которые отвечать не хочется.
– Молодец он у тебя, – Наташка выпрямилась, но её глаза продолжали изучать Катю, словно искали трещину в её спокойствии. – А то знаешь, у нас тут всякое болтают…
Катя напряглась.
– Что болтают? – её голос стал тише, но в нём появилась сталь.
Наташка замялась, бросив взгляд на тётю Зину, которая всё ещё притворялась, что не слушает.
– Да ну, ерунда всякая, – она махнула рукой. – Ты ж понимаешь, люди болтать любят.
Катя глубоко вдохнула, стараясь не показать, как её задело. Она знала, о чём шепчутся. Знала, потому что слышала обрывки разговоров у подъезда, видела косые взгляды в магазине, чувствовала, как замолкают соседки, когда она проходит мимо. Десять лет она с Серёжей пытались завести детей. Десять лет уколов, анализов, слёз в подушку, надежд, которые рушились раз за разом. И вот, когда чудо всё-таки случилось, вместо поздравлений – шёпот за спиной.
– Пусть болтают, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Нам с Серёжей не до сплетен.
Она развернула коляску и пошла к детской площадке, чувствуя, как взгляды соседок жгут спину. Ветер подхватил её волосы, а сердце колотилось так, будто она пробежала километр.
Катя сидела на кухне, глядя на две пустые бутылочки на столе. Малыши, Саша и Маша, только что поели и теперь спали в своей комнате, а она наконец-то могла выдохнуть. Их небольшая двушка в старом панельном доме была уютной, но тесной: детская кроватка едва влезла в спальню, а в гостиной теперь стояла сушилка с пелёнками. Запах детской присыпки смешивался с ароматом заваренного чая, который Катя так и не допила.
Дверь хлопнула – вернулся Серёжа. Он вошёл, сбрасывая куртку, и улыбнулся, увидев жену. Его улыбка всегда была её якорем: широкая, тёплая, с ямочками на щеках.
– Ну что, мои герои спят? – он подошёл, поцеловал Катю в макушку и плюхнулся на стул напротив.
– Спят, – она улыбнулась в ответ, но улыбка вышла усталой. – Только поели. Маша опять капризничала, а Саша, как всегда, проглот.
Серёжа рассмеялся, но тут же заметил, что у Кати глаза на мокром месте.
– Эй, что случилось? – он взял её руку, сжав тёплыми пальцами. – Устала?
Катя покачала головой, не зная, как начать. Она не хотела грузить его, не хотела, чтобы он видел её слабость. Но слова соседок, их шёпот, их взгляды – всё это копилось внутри, как яд.
– Серёж, – она подняла на него глаза, – ты слышал, что про нас говорят?
Он нахмурился, но в его взгляде не было удивления.
– Слышал, – коротко ответил он. – Тётя Зина вчера в подъезде выдала мне это. Ну и что? – Катя почувствовала, как голос мужа стал жёстче. – Пусть говорят что хотят. Главное, что мы знаем правду.
– Правда, – она кивнула, но её пальцы нервно теребили край скатерти. – Просто… это больно, знаешь. Я столько лет мечтала об этом моменте, а теперь вместо радости – вот это.
Серёжа придвинулся ближе, обнял её за плечи.
– Катюш, – тихо сказал он, – это просто сплетни. Люди всегда найдут, о чём почесать языки. Мы-то с тобой знаем, как всё было.
Она уткнулась в его плечо, чувствуя тепло его рук.
– Знаем, – прошептала она. – Но всё равно обидно. Я думала, будут поздравлять, радоваться за нас. А вместо этого…
Она не договорила, но Серёжа понял. Он знал, через что они прошли: бесконечные походы к врачам, процедуры ЭКО, гормональные уколы, которые оставляли на её теле синяки, и ночи, когда она плакала, думая, что всё напрасно. И вот, когда они наконец стали родителями, вместо поддержки – этот ядовитый шёпот.
– Забей, – сказал он, пытаясь её подбодрить. – Они просто завидуют. У нас теперь двое красавцев, а у них – только языки длинные.
Катя слабо улыбнулась, но внутри всё ещё ныло. Она хотела верить мужу, хотела отмахнуться от сплетен, как от назойливых мух. Но каждый косой взгляд, каждый шёпот за спиной был как иголка, впивающаяся в сердце.
Прошёл месяц. Малыши подрастали, требуя всё больше внимания. Катя с головой ушла в материнство: пелёнки, кормления, колыбельные, которые она напевала шёпотом, чтобы не разбудить второго малыша. Серёжа старался помогать – брал ночные смены, гулял с коляской, чтобы Катя могла поспать часок. Но сплетни не утихали. Они, как осенний ветер, проникали везде: в очереди в поликлинике, в магазине, даже в детском саду, куда Катя иногда заходила за племянницей.
Однажды вечером к ним зашла Света, сестра Серёжи. Она была младше его на пять лет, работала в банке и всегда появлялась с коробкой конфет или пирогом. Сегодня она принесла огромный торт, украшенный кремовыми розами.
– Это вам, герои! – Света поставила коробку на стол и сразу кинулась к коляске. – Ой, какие они у вас сладкие! Смотри, Маша на тебя похожа, а Саша – вылитый Серёга!
Катя улыбнулась, но её взгляд был настороженным. Света была доброй, но иногда слишком прямолинейной. И сегодня её болтовня быстро свернула в опасное русло.
– Слушай, Катюш, – начала она, нарезая торт, – я тут с девчонками на работе болтала, и они все в шоке. Говорят, как это вы десять лет без детей, а потом – раз, и сразу двойня! Это ж как в сказке!
Катя напряглась, но постаралась ответить спокойно.
– Ну, не совсем сказка. Медицина помогла.
– Да я понимаю, – Света махнула рукой, – но всё равно, знаешь, люди болтают. У нас в офисе одна тётка вообще заявила, что, мол, такое не бывает, чтобы сразу двойня.
Серёжа, который только что вошёл в кухню, замер.
– Свет, – он посмотрел на сестру так, что та осеклась. – Не надо пересказывать, что там ваши тётки болтают.
– Да я не в том смысле! – Света покраснела. – Просто… ну, это ж правда чудо, вот я и…
– Чудо, – отрезал Серёжа. – И всё. Точка.
Катя молчала, глядя в свою тарелку. Торт вдруг показался приторным, а слова Светы – ещё одним уколом. Даже близкие люди, даже сестра мужа – и те подхватывали этот шёпот. Она почувствовала, как в горле встаёт ком, но проглотила его вместе с чаем. Не время для слёз.
– Ладно, забыли, – Света попыталась сменить тему. – Расскажите лучше, как малыши спят?
Но Катя уже не могла говорить о малых. Её мысли крутились вокруг одного: почему люди не могут просто радоваться за них? Почему каждый второй считает своим долгом найти подвох?
Прошло ещё несколько недель. Сплетни не утихали, а только набирали обороты. В местной группе в мессенджере кто-то запустил слух, что Катя якобы ездила в другой город, пока Серёжа был в командировке. Кто-то другой добавил, что видел её с каким-то мужчиной в кафе – хотя Катя точно знала, что это был её двоюродный брат, приезжавший помочь с ремонтом. Слухи обрастали подробностями, как снежный ком, и каждый новый виток бил больнее.
Однажды вечером Серёжа вернулся с работы позже обычного. Его куртка пахла холодом и сигаретным дымом – он снова начал курить, хотя обещал бросить ещё до рождения детей. Катя заметила это, но промолчала. Она сидела на диване, кормя Машу, пока Саша спал в кроватке.
– Ты где был? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– На работе задержался, – ответил он, но его взгляд скользнул в сторону. – Потом с ребятами пивка выпили.
Катя кивнула, но что-то в его тоне её насторожило. Он был не таким, как обычно. Не было привычной улыбки, не было шуток про то, как Саша храпит во сне, а Маша строит ему рожицы. Он выглядел… отстранённым.
– Серёж, – она осторожно поставила бутылочку на стол, – всё нормально?
Он пожал плечами, скидывая ботинки.
– Нормально. Просто устал.
Но Катя знала его слишком хорошо. Десять лет вместе – это не просто цифра. Это тысячи общих вечеров, сотни ссор и примирений, десятки ночей, когда они лежали, обнявшись, и мечтали о детях. Она чувствовала, когда он закрывался.
– Серёж, – она встала, подошла к нему. – Что случилось? Ты какой-то… другой.
Он вздохнул, провёл рукой по волосам.
– Да ничего, Катюш. Просто… – он замялся, и в этом молчании Катя почувствовала холодок. – Просто на работе болтали всякое.
– Какое всякое? – её голос стал резче, чем она хотела.
– Да про нас, – он наконец посмотрел ей в глаза, и в его взгляде было что-то новое. Не злость, не обида, а… сомнение. – Про то, как у нас вдруг дети появились.
Катя замерла. Её сердце сжалось, как будто кто-то сдавил его кулаком.
– И что? – тихо спросила она. – Ты же знаешь, как всё было. ЭКО, врачи, уколы… Ты сам меня на процедуры возил.
– Знаю, – он кивнул, но в его голосе не было привычной уверенности. – Просто… люди такое говорят, что в голове крутится.
– Что крутится? – Катя шагнула ближе, её руки дрожали. – Серёж, ты что, серьёзно? Ты веришь этим сплетням?
– Я не говорю, что верю, – наконец выдавил Сергей, поднимая на неё усталые глаза. – Но, Катя, ты же понимаешь… Люди не просто так болтают.
– Не просто так? – она швырнула полотенце на стол, и оно с глухим шлепком упало рядом с пустой бутылочкой. – Десять лет мы с тобой бились за этих детей! Десять лет уколов, больниц, слёз! Ты сам меня на ЭКО возил, сам результаты анализов читал! И теперь ты стоишь тут и говоришь, что «не просто так»?
Сергей провёл рукой по волосам, его пальцы дрожали. Он выглядел так, будто не спал несколько ночей: круги под глазами, щетина, рубашка, которую он не удосужился погладить.
– Катя, я знаю, – его голос был хриплым, почти умоляющим. – Я всё знаю. Но когда каждый день слышишь… На работе, в подъезде, даже от Светки, чёрт возьми! Это… это в голове оседает.
Катя почувствовала, как её сердце сжимается, как будто кто-то завязал его в тугой узел. Она хотела кричать, хотела схватить его за плечи и трясти, пока он не вспомнит, кто они друг для друга. Но вместо этого она просто отступила к окну, глядя на снежинки, которые кружились за стеклом.
– И что ты теперь думаешь? – спросила она тихо, почти шёпотом. – Что я правда с кем-то… что Саша и Маша…
– Нет! – он шагнул к ней, но остановился, словно наткнулся на невидимую стену. – Я не думаю так. Но… я не знаю, Катя. Я запутался.
Это было хуже, чем обвинение. Его сомнение, его «не знаю» – оно резало глубже, чем любой прямой упрёк. Катя повернулась к нему, её глаза блестели от слёз, но она сжала губы, не давая им вырваться.
– Тогда подумай, – сказала она, и её голос был холоднее, чем снег за окном. – Подумай, Серёжа, кому ты веришь – мне или сплетням тёти Зины. А пока думаешь, я с детьми побуду у мамы.
Он открыл рот, чтобы возразить, но она уже прошла мимо, схватив сумку с подгузниками и пару детских комбинезонов. Её движения были резкими, почти механическими – она не хотела дать себе времени остановиться, задуматься, разрыдаться.
Катя сидела в старенькой квартире своей мамы, в маленьком городке в двух часах езды от их дома. Мама, Галина Ивановна, хлопотала на кухне, готовя чай с малиновым вареньем, а Саша и Маша лежали в колыбели, которую Галина Ивановна достала из кладовки специально для них. Запах старого дерева и варенья, знакомый с детства, успокаивал, но не мог заглушить боль, что ныла в груди.
– Катюш, – мама села напротив, пододвинув к ней чашку, – расскажи, что стряслось? Ты приехала, как тень, а Серёжа звонит каждый час.
Катя посмотрела в чашку, где медленно растворялся сахар. Ей не хотелось говорить – слова казались слишком тяжёлыми, слишком реальными. Но молчание было ещё хуже.
– Мам, – она подняла глаза, – он мне не верит.
Галина Ивановна нахмурилась, её руки замерли на столе.
– Как это не верит? В чём?
Катя рассказала всё: про сплетни соседок, про шёпот в подъезде, про то, как даже Света, сестра Сергея, невзначай подливала масла в огонь. А потом – про его слова, про это проклятое «не знаю», которое перевернуло их жизнь.
– Господи, – мама покачала головой, – ну и дурак же твой Серёжа.
– Он не дурак, – Катя слабо улыбнулась, защищая мужа, хотя внутри всё ещё кипело. – Просто… ему тяжело. Все эти разговоры… Они как яд, мам. Проникают в голову, и ты уже не знаешь, чему верить.
– А ты? – Галина Ивановна посмотрела на дочь строго. – Ты-то знаешь, чему верить?
Катя кивнула, её пальцы сжали чашку.
– Знаю. Я знаю, что Саша и Маша – наши. Я знаю, сколько мы с ним прошли, чтобы они появились. Но… как заставить его поверить? Как доказать, что я не… – она запнулась, не в силах произнести это вслух.
Мама взяла её за руку, её ладонь была тёплой и шершавой от работы в саду.
– Катюш, если он тебя любит, он сам разберётся. А если не разберётся… Тогда, может, это не твой человек.
Катя вздрогнула. Мысль о том, что Сергей – не её человек, была невыносимой. Они прошли через многое: через боль, через потери, через годы надежды. Но теперь, когда у них наконец-то была семья, всё рушилось из-за дурацких сплетен.
Вернувшись домой через три дня, Катя застала Сергея на кухне. Он сидел, обхватив голову руками, перед ним стояла пустая бутылка пива. Увидев её, он вскочил, его лицо было смесью облегчения и вины.
– Катя, – он шагнул к ней, но остановился, заметив её холодный взгляд. – Прости. Я… я был идиотом.
Она поставила сумку на пол, осторожно уложила спящих малышей в коляску.
– Идиотом, – повторила она, и её голос был ровным, почти безжизненным. – Это ты мягко сказал.
– Катя, я не должен был… – он запнулся, подбирая слова. – Я не должен был сомневаться. Просто… все эти разговоры… Они как будто в мозг въелись.
Она посмотрела на него, и в её глазах не было злости – только усталость.
– Серёж, я десять лет ждала, чтобы стать матерью. Десять лет терпела уколы, гормоны, взгляды врачей, которые говорили, что шансов мало. И ты был рядом. Всегда. А теперь… теперь ты поверил сплетням, а не мне.
Он опустился на стул, словно ноги перестали его держать.
– Я знаю, – прошептал он. – Я знаю, что облажался. Но я не хочу тебя потерять. Не хочу потерять нас.
Катя молчала, глядя на него. Ей хотелось верить, что это просто момент слабости, что их любовь сильнее сплетен. Но боль была слишком глубокой, слишком свежей.
– Мне нужно время, – наконец сказала она. – И доказательства, что ты мне доверяешь.
Он кивнул, его глаза блестели.
– Я сделаю всё, чтобы ты мне поверила. Всё, Катя.
Прошёл ещё месяц. Сергей старался: брал на себя ночные кормления, гулял с коляской, даже начал готовить ужин, хотя раньше его кулинарные способности ограничивались яичницей. Но главное – он перестал курить и больше не задерживался с «ребятами» после работы. Катя видела его усилия, но рана всё ещё ныла. Каждый раз, выходя во двор, она ловила взгляды соседок, слышала шёпот, и это возвращало её в тот вечер, когда Сергей сказал «не знаю».
Однажды утром в дверь позвонили. Катя открыла и увидела Свету, сестру Сергея. Она держала в руках пакет с детскими вещами и выглядела непривычно серьёзной.
– Можно зайти? – спросила она, переминаясь с ноги на ногу.
– Заходи, – Катя отступила, пропуская её в квартиру.
Света вошла, поставила пакет на пол и сразу начала:
– Катя, я должна извиниться. Я… я вела себя как дура. Болтала всякое, не думала, как это тебя заденет.
Катя посмотрела на неё, не зная, что ответить. Света всегда была лёгкой, немного ветреной, но сейчас в её глазах было искреннее сожаление.
– Я не хотела, – продолжала Света. – Просто… знаешь, когда все вокруг что-то обсуждают, как-то само подхватываешь. Но я поговорила с Серёжей, и он мне всё рассказал. Про ЭКО, про врачей, про то, как вы боролись. И я… я чувствую себя последней сволочью.
Катя слабо улыбнулась.
– Не ты одна, – тихо сказала она. – Полдвора так думает.
– Полдвора – идиоты, – отрезала Света. – И я была одной из них. Но теперь я хочу всё исправить.
– Исправить? – Катя приподняла бровь. – Как?
– Я узнала, кто начал эти сплетни, – Света понизила голос. – Это тётя Зина. Она в местной группе в мессенджере написала, что якобы видела тебя с каким-то мужиком. Я с ней поговорила. Жёстко.
Катя замерла.
– И что она сказала?
– Сказала, что это был просто слух, – Света фыркнула. – Мол, кто-то ей рассказал, а она и подхватила. Но я заставила её написать в группе опровержение. И ещё… я нашла кое-что интересное.
Она достала из сумки распечатанный листок и протянула Кате. Это была статья из медицинского журнала, где рассказывалось о редком случае, когда после многолетнего бесплодия у пары рождалась двойня благодаря новым методам ЭКО.
– Это про вас, – сказала Света. – Я показала это Серёже. Он чуть не разрыдался.
Катя взяла листок, пробежала глазами по строчкам. Там было всё: про сложные случаи, про низкие шансы, про то, как иногда медицина творит чудеса. Она почувствовала, как ком в горле растворяется, а на его месте появляется тепло.
Вечером Сергей пришёл к Кате с этим же листком в руках. Он выглядел растерянным, но в его глазах снова была та самая искренняя любовь, которую она так боялась потерять.
– Катя, – он сел рядом с ней на диван, – я прочитал это. И я… я такой дурак.
Она посмотрела на него, и на этот раз в её взгляде не было холода.
– Ты правда дурак, – сказала она, но её губы дрогнули в лёгкой улыбке. – Но ты мой дурак.
Он взял её за руку, сжал так крепко, что она почувствовала его тепло даже сквозь боль последних недель.
– Я больше никогда не дам этим сплетням встать между нами, – сказал он. – Клянусь.
Катя кивнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Но на этот раз это были слёзы облегчения. Она знала, что их путь не будет лёгким – сплетни не исчезнут в одночасье, а соседки всё ещё будут шептаться у подъезда. Но теперь она была уверена: они с Сергеем справятся. Вместе.
Весна пришла в их маленький городок, снег растаял, обнажив первые подснежники во дворе. Саша и Маша начали ползать, наполняя квартиру смехом и хаосом. Сплетни постепенно утихли – тётя Зина, пристыжённая Светой, больше не поднимала эту тему, а в местной группе появилось сообщение с извинениями. Не от Зины, конечно, – она была слишком гордая, – но от Наташки, которая написала, что «все ошибались, и Катя с Серёжей молодцы».
Однажды вечером Катя и Сергей гуляли с коляской по парку. Малыши, укутанные в тёплые комбинезоны, весело гукали, а Катя держала Сергея под руку, чувствуя, как его тепло возвращает её к жизни.
– Знаешь, – сказала она, глядя на цветущие вишни, – я думала, что эти сплетни нас сломают. Но они… они сделали нас сильнее.
Сергей остановился, повернулся к ней.
– Это ты сделала нас сильнее, – сказал он. – Ты не сдалась. Даже когда я… когда я был таким идиотом.
Она рассмеялась, впервые за долгое время – легко, искренне.
– Ну, идиотство – это не навсегда, – подмигнула она. – Главное, что мы теперь знаем, кто мы друг для друга.
Он обнял её, и они стояли так, под цветущими вишнями, пока малыши не начали капризничать, требуя внимания. А за их спинами двор жил своей жизнью: дети носились на карусели, тётя Зина ворчала на голубей, а Наташка, проходя мимо, украдкой улыбнулась, увидев их вместе.
Катя посмотрела на Сергея, на их детей, на этот маленький, несовершенный, но такой родной мир. И подумала, что никакие сплетни, никакие сомнения не смогут отнять у них это счастье.
– Пошли домой, – тихо сказала она. – Наши герои проголодались.
Сергей кивнул, взял коляску, и они пошли – вместе, как и обещали друг другу. А где-то в глубине души Катя знала: они справились. И справятся ещё со многим.
Для вас с любовью: