Ольга вытерла руки о фартук, глядя в окно. Лес дрожал на ветру, и где-то за посадкой снова пронесся неведомый рев мотора. Она поморщилась. Снова эти дачники с их «игрушками». Сколько уже писали в местную газету: и шум, и опасность, а толку…
Когда во двор въехала блестящая махина на калесах, она сначала подумала, что кто-то ошибся адресом. Но за рулём сидел… её муж.
— Гена? Ты это… что это за зверь?!
Он вылез, сияя. На лице — широкая улыбка. Как у ребёнка, которому подарили коробку конфет.
— Сюрприз, Оленька! Купил себе квадрик! Давно хотел!
Она вытерла руки снова, на этот раз о колени, будто смывая пыль с реальности.
— Ты… что сделал?
— Да ты посмотри, какой красавец! Полноприводной, с усиленной подвеской! На нём хоть на Эльбрус!
— Ты купил его за наш вклад?
Он замер. Миг — и тень пробежала по его лицу.
— Ну… почти. Зато теперь у нас есть свой транспорт! Хочешь — по грибы, хочешь — на рыбалку! И не надоело тебе жить как пенсионеры? Мы что, старики?
Ольга не отвечала. Глядя на него, чувствовала, как по спине сбегают ледяные мурашки. Этот мужчина в мотошлеме и кожаной куртке не был тем самым Геной, который три месяца назад лежал в реанимации с микроинсультом.
— Ты серьёзно сейчас? Ты вспомнил про свои “мечты” после больницы? Или это твои друзья в WhatsApp тебе накапали, что жизнь одна и надо жить на полную?
Он надул губы, как подросток.
— Неужели ты не можешь просто порадоваться за меня? Ты всегда такая серьёзная, всё тебе «подумать», «взвесить»…
— Гена, тебе 58 лет. У тебя давление скачет от погоды. Ты однажды упал в бане и полдня не мог встать. А теперь решил гонять по лесу на этой… махине? Ты с ума сошёл?!
Он махнул рукой.
— С тобой не поговоришь! Всё тебе плохо! Я, между прочим, хотел взять тебя покатать. Вон сиденье второе, с амортизаторами. А ты как всегда — в панике!
— А может, ты просто решил ускорить процесс — чтоб я в кювете кони двинула, а ты потом с комфортом вдовствовал?
— Хватит! Не порть момент! Я исполнил свою мечту!
Она медленно сняла фартук и повесила его на крючок. Потом повернулась к нему и посмотрела в глаза. Без злобы, без крика — только ледяное спокойствие.
— Твоя мечта — не моя жизнь, Гена. И если ты решил гробить себя, делай это один. Я не подписывалась быть женой каскадёра.
Он рассмеялся, но глаза были уже не весёлые.
— Ты просто завидуешь. Я хоть что-то в жизни сделал для себя.
Она отвернулась. За окном всё ещё стоял его «железный монстр». И в груди — странное, липкое чувство. Оно не имело формы, но пахло тревогой. Настоящей.
“Ольга, заткни тревогу. Он же просто балуется. Прокатится — и успокоится. Мужики они такие…” — пыталась она себя уговорить. Но чувство не уходило.
***
Ольга проснулась от шума. Часы показывали 4:23. Издали доносилось урчание мотора и радостный, почти юношеский крик.
– Гена, чтоб тебя… – пробормотала она, вставая и подходя к окну.
Во дворе, залитом светом фар, Геннадий скакал по двору на квадроцикле, будто это не подмосковный посёлок, а ралли в Сахаре. Колёса выдирали клочья травы, разрывая то, что она поливала и холила последние пять лет.
– Ты с ума сошёл?! – крикнула она, распахнув окно.
– Что за цирк?! Люди спят!
– Ты только посмотри, как он берёт поворот! – Гена был в экстазе. – У него развесовка как у танка!
– А у тебя мозгов как у кирпича!
Он сбавил ход, подошёл к крыльцу.
– Ты просто боишься. Ты стала бабкой, Оль. Я тебя такой не знал.
– Я и не была такой. Но, видимо, жизнь рядом с тобой меня научила думать головой, когда рядом кто-то думает… задом!
Он отвернулся, сел обратно и уехал в сторону леса. Без шлема. В одних джинсах и майке.
Ольга села за стол и просто сидела, глядя в чашку, в которую даже не налила чай. Сердце било тревогу. Этот человек не просто менялся — он рушил то, что строили годами. Сначала странные видео в YouTube: "Вторая молодость — не миф!", "Как стать снова мужчиной после 50". Потом — диета, спорт, теперь вот железный монстр за полмиллиона.
– Однажды ты не вернёшься, и я даже не удивлюсь, – прошептала она в тишину.
Через два дня Гена не вернулся домой. Вечером. Ночью. Утром.
Телефон молчал.
Она обзвонила всех: соседей, его брата, коллегу по дачному комитету. Никто не видел.
– Где он, чёрт побери? – Ольга металась по дому, прикладывая ладони к вискам.
Когда ей позвонили из полиции, голос на том конце был буднично-сухим:
– У нас ДТП с участием квадроцикла. Тело сильно повреждено. Просим вас подъехать на опознание.
Опознание. Слово повисло в воздухе, как петля.
Ольга ехала в машине, как в коме. Видела деревья, небо, проезжающие машины. Но не чувствовала ничего. Только внутренний гул, как в пещере после взрыва.
Морг. Стол из нержавейки. Тело под простынёй.
Когда её спросили: "Готовы?", она только кивнула.
Простыню сняли. Лицо было разбито. Чужое. Но на плече — татуировка. Простой шрифт: "О+".
Та самая, с которой он пришёл из армии. Единственная татуировка, которую она когда-либо видела у него. Как паспорт. Как подпись.
Ольга сжала зубы.
– Это он. Это мой муж.
***
Ольга сидела в коридоре морга, сжав руки в замок. Ноги дрожали, спина болела от напряжения, и только голова оставалась нечувствительной – будто её залили бетоном.
Но стоило вернуться домой, телефон зазвонил.
– Алло… Оленька?
Голос. Его голос.
– Гена? – она вцепилась в трубку, как в спасательный круг. – Ты где был?!
– В лесу. Аккумулятор сел. Связи не было. Ночевал у Кольки. А что?..
Она не сразу смогла говорить.
– Ты… ты жив? Это точно ты?
Он засмеялся.
– Ну если только меня не подменили, пока я спал. А что случилось-то?
– Ты был на опознании, Гена. Я видела тело. Тебя. С твоей татуировкой. На плече.
Наступила тишина. Потом его голос дрогнул:
– Я… Сейчас приеду. Подожди.
Он приехал на такси. Не на квадроцикле.
Ольга встретила его у порога. Без слёз, без истерики.
– Он был похож на тебя. Очень. И у него была такая же татуировка.
– Я сделал её в армии. Дурацкая мода была. Наверное, кто-то тоже… – он осёкся.
Она посмотрела ему в лицо, выискивая страх. И он там был. Настоящий, как светоотражатель в ночи.
– Ты теперь понимаешь?
– Понимаю. Ты думаешь, я не испугался? Когда понял, что мог бы стать этим телом?..
– Нет, Гена. Ты не испугался. Ты обнаглел. Ты решил, что тебя это не касается. Что смерть — это где-то далеко, для других. А ты — особенный.
Он хотел возразить, но не нашёл слов.
Она отошла в сторону.
– Забирай свои вещи. Я не хочу быть женщиной, которая каждую ночь думает: вернётся он или уже нет. Это не жизнь. Это лотерея, где главный приз – могила.
Он стоял в дверях, опустив голову.
– Оль… – его голос дрогнул. – Я не думал…
– Вот именно. Не думал. Ни о себе, ни обо мне.
Она закрыла дверь.
Снаружи было тихо.
Он ушёл, а она провела ту ночь, сидя у окна с чашкой холодного чая. Больше она не плакала. И не звонила. Не проверяла, жив ли. Впервые за много лет она чувствовала что-то похожее на покой.
***
Прошла неделя. Ольга успела привыкнуть к одиночеству. Дом стал тише, просторнее. Даже трава во дворе, как будто, ожила — никто больше не крошил её колёсами, не пахал клумбу, не будил деревню моторами.
Соседи тихо перешёптывались, кто-то с сочувствием, кто-то с ехидством.
– Ну, конечно, не выдержала, мужика-то спровадила. Старый дурак, а всё туда же…
Но Ольга не реагировала. В ней что-то изменилось. Внутри стало сухо. Чётко. Как после бури: всё лишнее сдуло, осталась суть.
В один из вечеров — уже темнело — в калитку тихо постучали. Она вышла на крыльцо.
У ворот стоял Геннадий. Без шлема. Без квадроцикла. В руках — букет лилий. Простых, белых, как у них на свадьбе. И — бумажный пакет. В нём – документы на продажу квадроцикла.
– Я продал его. Сам. По-хорошему. Без понтов.
Она молчала.
– Оленька… Я знаю, что не заслужил второго шанса. Но… – он посмотрел вниз. – Я больше никогда не хочу видеть страх в твоих глазах. Не такой ценой.
– И что теперь? Пришёл с цветами и жалеешь?
– Я пришёл сказать, что понял. И если ты меня не впустишь — я приму это. Я действительно всё испортил. Но если впустишь… я снова стану тем, кого ты полюбила. Или хотя бы постараюсь быть рядом. Без шума мотора, без “второй молодости”. Просто с тобой.
Она долго смотрела на него. Потом шагнула вперёд, взяла у него лилии, повернулась и сказала:
– Заходи. Но не думай, что всё забыто. Мы будем говорить. Долго. Про всё. Потому что молчание до добра нас уже не доводило.
Он только кивнул. Тихо вошёл в дом.
Они сидели за столом, пили чай. Сначала говорили про погоду. Потом про сына. Потом – о страхах. О том, что нужно было обсудить ещё десять лет назад.
Под утро, когда все слова закончились, Геннадий вдруг сказал, улыбаясь:
– А может, я тебе куплю электровелосипед? Вместе кататься будем, по дачам?
– Только если он не гудит как трактор. И без сиденья для самоубийц.
Он рассмеялся. Так, как не смеялся давно. С облегчением.
Ольга вздохнула, откинулась на спинку стула и впервые за долгое время почувствовала — жить можно. И даже хочется.