Марина с силой закрыла входную дверь, зажав в руке тяжёлую сумку из магазина. Дождь застал её по пути домой — волосы прилипли к вискам, пальто промокло насквозь, а в пакете расплылась упаковка макарон.
На кухне было пусто. Только телевизор из комнаты фоново гудел новостями.
Она поставила сумку на стол, выдохнула и крикнула:
— Лёша, ты посуду помыл?
Ответа не было. Только звук переключаемых каналов.
Марина сжала губы, скинула пальто, прошла по коридору — босиком, по холодному ламинату, оставляя мокрые следы — и встала в дверях гостиной.
Алексей лежал на диване, нога закинута на подлокотник, в одной руке — пульт, в другой — телефон.
Увидев жену, он не оторвал взгляда от экрана.
— Сейчас, доиграю раунд, — буркнул он и вернулся к игре.
Марина молча смотрела на него. Ещё год назад она бы начала скандал, повысила голос, а потом упрекала себя за "слишком резкие слова". Сейчас не было ни сил, ни желания. Только тяжёлая, вязкая усталость, которую не снимал даже горячий душ.
Она вернулась на кухню. Посуда, как и вчера, стояла в раковине. Вся. С остатками ужина, с засохшим соусом. Стаканы были липкие.
На столе — крошки от чипсов. На стуле — его куртка. Под столом — носки. Всё, как всегда.
Марина включила воду, насыпала средство, натянула перчатки. Когда шум воды заглушил телевизор, Алексей заглянул в кухню:
— Ну что ты злишься? Я ж говорил — сейчас всё сделаю.
— Ага. Как вчера. И позавчера, — холодно отозвалась она, не оборачиваясь.
— Марин, ну ты же знаешь, как я устаю. Работа, пробки, нервы... А ты всё с претензиями.
Она медленно сняла перчатки, повернулась.
— А я не устаю? Думаешь, я отдыхаю, пока ты с друзьями на работе "нервничаешь"? Я весь день вкалываю, потом магазин, дети, ужин, уборка. А ты даже чашку за собой не можешь сполоснуть.
Алексей пожал плечами, вернулся к дивану.
— Ты просто всё усложняешь. Ну не конец же света, если посуда не помыта. Хочешь — отдыхай. Я тебя не заставляю всё это делать.
— Конечно, не заставляешь. Ты просто наблюдаешь, как я падаю с ног — и делаешь вид, что это нормально.
Она села на табурет, прислонившись к стене. Пульс стучал в висках. Последние месяцы она всё чаще задавала себе один и тот же вопрос: а он вообще видит меня?
Когда-то они говорили обо всём — о кино, о планах, о том, как будут растить детей, куда поедут летом. А теперь их диалоги сводились к: "Купи хлеб", "Где мои носки", "Дай пульт".
— Ты стал чужим, Лёш, — прошептала она.
— Господи, начинается... — буркнул он из комнаты. — Ты вечно всё драматизируешь.
Марина встала. В голове закрутилась простая мысль: если бы он хоть раз посмотрел на меня и сказал — "я тебя слышу". Но нет. Он не слушает. И не хочет.
В дверях она произнесла:
— Когда-то ты спрашивал, как у меня день прошёл. Когда-то ты приносил мне чай и гладил по спине, если я была уставшей. Помнишь?
Алексей усмехнулся:
— Ну да, ты тогда не была такой... раздражённой. Да и выглядела лучше. Что с тобой стало, Марин?
Она замерла.
— Я стала той, которую ты сделал. И знаешь, я всё чаще думаю — может, лучше быть одной, чем рядом с тем, кто убивает во мне женщину.
Ответом ей был только звук следующего уровня игры на телефоне.
Марина тихо закрыла дверь в спальню.
***
На следующий день Марина встала раньше всех. Не из-за будильника — просто не спалось. Она лежала в темноте, слушая, как Алексей похрапывает рядом, и думала о том, как странно звучит тишина в доме, где живут двое.
На кухне она варила кофе — крепкий, чёрный, без сахара — и прокручивала в голове последние разговоры. Всё повторялось, как заезженная плёнка. Он уставал, он забывал, он «не всерьёз». А она… она привыкала.
Когда Алексей проснулся, было уже девять. Он вышел на кухню в трусах и футболке, зевая во весь рот.
— Чего такая хмурая с утра?
— Просто думаю, — ответила она, не глядя на него.
— Опять о своём? Слушай, давай без утренней драмы, ладно? У меня сегодня важный день. Нервы ни к чёрту.
— А у меня?
Он остановился, оглянулся:
— У тебя что?
— У меня тоже важный день. И нервы, и усталость, и куча дел. Только разница в том, что ты можешь позволить себе сесть и ничего не делать. А я — нет.
Алексей пожал плечами:
— Так не делай. Кто тебя заставляет? Хочешь — не убирай. Не готовь. Закажем доставку.
Она вдруг поняла: он действительно не видит, что проблема глубже. Он думает, что это просто её капризы. Что она преувеличивает.
Вечером, когда Марина вернулась с работы, на кухне стояли грязные тарелки. Пахло колбасой и майонезом. Алексей ел салат прямо из миски, одной ложкой.
На столе упаковки от еды.
— Ты хоть чуть-чуть пытался навести порядок?
— Я работал весь день. И потом, ты же сама сказала — не хочешь, не делай. Вот и не делай.
Марина почувствовала, как внутри что-то закипает. Но голос был спокойным:
— А если я просто уйду?
Он усмехнулся:
— Куда ты уйдёшь? С двумя детьми на руках, без поддержки? Или к маме? Долго ты там выдержишь?
— Может, я сниму квартиру.
— Да кто тебе её сдаст? А если и сдаст — на что ты будешь жить? У тебя зарплата — смех.
Он подошёл ближе, смотрел сверху вниз.
— Будь умнее, Марин. Всё у нас нормально. Просто тебе надо немного расслабиться.
— Нет, Лёш. Всё у нас — ненормально.
Он отступил на шаг, но снова фыркнул:
— Ты просто перегрелась. Пройдёт. Завтра будешь как огурчик.
— Нет, — она посмотрела ему в глаза. — Завтра я начну собирать вещи.
***
На следующий день Марина действительно начала собирать вещи.
Тихо, без истерик и криков, как человек, у которого внутри всё уже решено. Первым делом она позвонила Оле — своей однокурснице, с которой давно не виделась, но знала: та сдаёт небольшую студию недалеко от её работы. Квартира была свободна.
— На месяц? Без проблем. Ключи заберёшь вечером, — сказала Оля, даже не удивившись.
Дети были у бабушки — как раз на выходные. Всё совпало.
Она достала чемодан. Большой, с зелёной полоской. Когда-то они с Алексеем брали его в свадебное путешествие. Сейчас он пах пылью и прошлым.
Собирала быстро — одежду, документы, кое-что из косметики. Фото из рамки на тумбочке она не тронула. Пусть останется — как напоминание.
Алексей пришёл поздно. Запах пива и перегара ворвался в коридор раньше него.
— О, ты ещё не спишь? — он снял кроссовки, покачиваясь, и заглянул в комнату. — Что это ты делаешь?
— Ухожу, — ответила она просто.
Он рассмеялся.
— Ага, конечно. Прямо сейчас. Куда ж ты пойдёшь-то, принцесса?
— Уже знаю куда. И уже сняла квартиру.
Он замер. Смех исчез. Глаза сузились.
— Ты что, с ума сошла? А дети?
— Пока у мамы. Потом решим. Сначала — я. Я больше не могу жить рядом с человеком, который не считает меня человеком.
— То есть ты серьёзно? Марин, ты же знаешь, как я... Ну, у меня сейчас трудный период. На работе напряги. Я просто устаю.
— Ты устаёшь — а я исчезаю. День за днём. Я больше не хочу стираться ради чужого комфорта.
Он подошёл ближе, схватил её за руку:
— Не делай глупостей. Давай всё обсудим.
— Поздно.
Она выдернула руку, схватила чемодан и вышла, не оглядываясь.
На улице лил дождь, точно такой же, как тогда, когда она возвращалась с пакетом продуктов. Только на этот раз она не чувствовала ни холода, ни сырости.
На этот раз внутри было тепло. Потому что это был её выбор.
Алексей стоял у окна, мокрые волосы прилипли ко лбу. Он не верил. Он смотрел, как такси увозит её — женщину, которая десятилетие была его "фоном", и которую он никогда не боялся потерять.
И только сейчас понял: он её потерял.
***
Прошёл месяц.
Марина жила в небольшой квартире с видом на парк. Без изысков, без балкона, с прохладным полом и потрескавшейся краской на стенах. Но она любила этот угол. Это было её пространство. Здесь никто не оставлял мусор на столе. Никто не говорил «Ты всё равно никуда не уйдёшь».
По выходным она водила детей в кино и в зоопарк. Вечерами читала перед сном. Купила себе халат — мягкий, лавандового цвета. Именно такой, какой хотела.
Она записалась в фитнес-зал, начала готовить только для детей и для себя — то, что любит. Гречку с авокадо. Рыбу на пару. Без колбасы, без майонеза, без громких упрёков: «Ты что, опять на диете?»
И тишина... Боже, как же прекрасна тишина, когда она не звенит от равнодушия, а просто есть.
Алексей сначала звонил каждый день. Потом реже. Его сообщения были всё короче.
Однажды он написал: «Ты хотела — я поменялся. Вернись. Ради детей. Ради нас.»
Но «нас» уже не существовало.
Однажды вечером он всё-таки пришёл. Взятый с собой букет выглядел жалко — как будто цветы чувствовали, что опоздали.
— Марина… — сказал он с таким выражением, будто впервые произносит её имя вслух. — Я был идиотом. Ты была права. Я тебя… потерял. Я это понял.
Она долго смотрела на него. В нём было всё: растерянность, запоздалая нежность, страх. Но не было главного — того мужчины, которого она когда-то любила.
— Да, ты понял. Но поздно.
— Мы можем всё начать заново. Я всё изменю.
Марина покачала головой. Голос её был спокоен.
— Чтобы ты изменился, мне нужно было исчезнуть. И чтобы мне стать собой — нужно было уйти от тебя.
Он молча кивнул. Повернулся. Ушёл. Больше не обернулся.
А она закрыла дверь.
Навсегда.
И впервые — выдохнула.
Без сожалений. Без боли. Без страха.
Просто с лёгкостью. Своей, чистой, как весенний воздух.
Иногда, чтобы кто-то понял, что тебя потерял — нужно действительно уйти. Но если вы уже научились жить без боли — не позволяйте никому возвращать вас в неё.
✨
Спасибо, что дочитали эту историю до конца.