Семейные истории с неожиданными поворотами | Анна Люмьер

— Собирай свои вещи и проваливай. — тихо сказал Никита, даже не глядя на неё. — У тебя минута. Лена заморгала. В руках – кружка с остывшим чаем, в голове – пустота. — Никита, что ты несёшь? Куда уходить? Ночь на дворе! — Тебя никто тут не держит. Мы не расписаны, эта квартира оформлена на меня. Так что – на выход. У него был тот самый тон, знакомый ей до икоты — ледяной, без единой эмоции. Значит, решение окончательное. — Но почему? — Лена пыталась говорить спокойно. — Потому что тебе что-то там показалось? — Мне ничего не «показалось»...

– Ты правда думаешь, что годишься для брака? – ровно, без тени эмоций сказал Кирилл, глядя на Веру поверх кружки кофе. – Ну ты же понимаешь, что на таких, как ты, не женятся. – На каких это «таких»? – Вера нахмурилась, хотя старалась говорить спокойно. – На живых, веселых девчонках, с которыми мужчине хорошо… но не настолько, чтобы вести в ЗАГС, – Кирилл пожал плечами. – Ты слишком свободная, слишком независимая. С тобой интересно, но ты не жена. Ты не понимаешь, что такое женская покорность. У тебя слишком много своего мнения...

Елена сидела на краю дивана, положив ладони на плечи дочери. У Дианы дрожали пальцы — так бывает, когда человек держался слишком долго, но в один момент сломался. — Он сказал, что свадьбы не будет… — прошептала Диана, и губы у неё снова задрожали. — Потому что его мама против. Потому что я ей не понравилась. Потому что «я не подхожу их семье». — Дыши, — тихо попросила Елена. — Дыши, доченька. Всё, что происходит — к лучшему, даже если сейчас так не кажется. — К лучшему? — Диана сорвалась на нервный смешок...

От Веры ушёл муж. Просто встал однажды посреди кухни, в день их годовщины, и спокойно объявил: — Я ухожу к другой. Не надо сцен. Мы слишком долго обманывали друг друга. Обманывали? Она стояла с половником в руке, суп недоварен, свечи на столе — десятая годовщина свадьбы. Обманывали? Она не понимала. Всё в её мире дрогнуло, осыпалось за минуту. — Ка… к какой другой? — прошептала Вера. — К женщине, которая умеет быть женщиной. Лёгкой. Нежной. А не вечным контролёром и бухгалтером в юбке. Он говорил чужим голосом...

— Ты нормальная вообще? — сорвался Антон, ударив ладонью по столу. — Кто дал тебе право так меня позорить?! Марина вздрогнула от неожиданности. Она только что достала запеканку из духовки — простая, тихая пятница, ничто не предвещало бури. — Я… я не понимаю, о чем ты, — растерялась она. — Ах, не понимаешь? — он бросил на стол свой телефон. — Объясни тогда вот это! На экране был чат родительского комитета детского сада их сына. Марина пролистала переписку и увидела своё вчерашнее сообщение: «С заведующей поговорю я...

— Верни деньги, Дарья, — сказал он, даже не поднимая головы от стола. Говорил спокойно, почти лениво. Но это спокойствие было опаснее крика. — Какие деньги? — она стояла у плиты, выключая чайник. — С карточки ушло 38 тысяч. И я точно знаю, что это сделала ты. — Я купила продукты и зимние ботинки Тимке. — Тридцать восемь тысяч? На ботинки? — он поднял голову и усмехнулся. — Ты меня за идиота держишь? Она молчала. На его вопрос можно было и не отвечать. Илья встал из-за стола, неторопливо, как судья, выходящий для оглашения приговора...

— Я ухожу, — сказал Олег, даже не повернув головы. Он сидел за столом, склонившись над кружкой чая, как будто произнёс не приговор их браку, а что-то вроде: «Хлеб закончился». Марина подняла взгляд медленно. Она стояла у окна, держа чашку горячего кофе, и несколько секунд просто смотрела на мужа. В её взгляде не было ни слёз, ни истерики. Только усталость — тяжёлая, затянувшаяся, липкая. — Сейчас? — спокойно уточнила она. — Навсегда, — он всё-таки обернулся. — Думаю, так будет лучше для нас обоих...

— На дом моего сына у тебя нет прав! — отчеканила Валентина Аркадьевна, поправляя лакированную сумку на локте. — А у меня есть. Так что я поживу тут временно. И уступи мне свою спальню, я имею на нее право... Она стояла на пороге с таким видом, словно возвращалась домой после долгой командировки, а не вторгалась в нашу жизнь без предупреждения. Я еще не успела понять, что происходит, а она уже шагала по коридору, осматривая стены, как оценщик в агентстве недвижимости. — Игорек мне рассказал про ваши...

На плите остывал приготовленный ужин. Ольга сидела у окна и смотрела, как за окном бьют фары по мокрому асфальту. Поздний вечер. Опять поздний. Максим задерживался уже третий раз за неделю. Раньше он хоть предупреждал, писал сообщения, звонил. Теперь — тишина. «Работа», — бросает коротко и уходит в душ. И всё бы ничего — ну работа, так работа. Вот только от него пахнет другим парфюмом. Женским. Она знала этот запах. Цветочный, насыщенный — явно дорогой. У неё таких духов никогда не было. Дверь хлопнула...

— Да кому ты вообще нужна без меня? — бросил Андрей, не поднимая глаз от телефона. — Тебе сорок пять, ни карьеры, ни вида. Живи и радуйся, что я тебя терплю. Надежда стояла у окна, сжимая в руках тряпку. За стеклом шел мелкий дождь, капли сбегали по стеклу, будто повторяя её слёзы. Она молчала — не из согласия, а из усталости. Когда-то умела спорить. А потом поняла, что спорить бессмысленно: Андрей всегда прав. — Я терплю, Андрей. Только не понимаю — за что? — тихо произнесла она. Он оторвал взгляд от экрана, хмыкнул: — За то, что я не выгоняю тебя к чёртовой матери...

— Устала я, Тамара Львовна. Мне нужно о себе и детях думать, а не вашего великовозрастного лентяя на шее таскать. Всё, я вымоталась. Хватит. Телефонное молчание длилось долго, и когда свекровь наконец произнесла: — Мариночка, ну что ты такое говоришь, сын ведь старается… — Марина усмехнулась, горько: — Старается? Только на диване старается. Обещаний — хоть тетрадь заполняй, а толку ноль. Она отключила звонок и тяжело опустилась в кресло. На кухне пахло кофе и гречкой. На плите остывал суп, который...

— Рома, ты снова собираешься ему помочь? — голос Инны дрожал от возмущения. — Ты же обещал, что это в последний раз! Мы полгода копили, а теперь опять всё отдай твоему братцу! Роман опустил глаза, будто перед ней стоял не взрослый мужчина, а провинившийся мальчишка. — Инна, я не могу иначе. Он же родной брат… — Родной брат? — перебила она, глухо рассмеявшись. — Да он тебе на шею сел, и ты даже этого не замечаешь. Каждый раз одно и то же — «в последний». Когда ты наконец поймёшь, что этот твой “последний” не закончится никогда? Рома устало сел на диван...