Глава 10.
Начало ЗДЕСЬ
Катю слова Наташи не особенно удивили и совсем не встревожили, она лишь пожала плечами и сказала:
- Значит, они впервые пришли. Наверняка я не совсем поняла её.
- Ну да, наверное, - согласилась подруга. – А она должна прийти в этот раз?
- Собиралась вообще-то, я же ей украшения обещала. Им, - тут же поправилась Катя. – Сестёр её я пока не видела, бегали где-то, но теперь-то познакомимся.
- А меня познакомишь с этой Алей?
- Конечно! Поля, обулась? Тогда идём домой, скоро ужинать, - обратилась Катя к сестрёнке.
Девочки отправились по тропе в сторону посёлка, Полинка опять убежала вперёд, собирая по дороге новый букет. Видимо, для мамы. Шли молча. Наташа задумчиво наблюдала за Полей, Катя же, как раньше выражался папа, «ушла в страну собственных грёз». Такого с нею уже давно не случалось. Раньше – да, сейчас – впервые после… после… Катя помотала головой, освобождаясь от горьких воспоминаний. Страна грёз… Так красиво папа окрестил моменты, в которые Катя уходила далеко от всех, возвращаясь с новой идеей. После таких путешествий она обычно создавала очереное украшение или картину. Да-да, картины бисером она тоже вышивала. В комнате Полинки висит одна из её работ – сказочная фея, порхающая над зелёным лугом. Катя несколько месяцев её вышивала, но результат оказался шикарным. Полинка визжала от восторга, она так крепко вцепилась в картину, что маме с трудом удалось уговорить отдать её на время для изготовления рамки.
- Кать!
- Ой. Прости, ты что-то говорила?
Наташа, оказывается, тщетно пыталась привлечь её внимание. Обычно в такие моменты достучаться до Катерины было пустым занятием. Вот и сейчас она сама вернулась в реальность, иначе Наташа могла бы ещё долго взывать к её вниманию.
- Ты куда-то провалилась, - улыбнулась подружка. – Со мной тоже иногда бывает: задумаюсь о чём-то, и всё. Весь мир в ожидании. Главное, что сама не всегда помню, о чём думала, представляешь?
- Представляю. Сама такая. Ты что-то спрашивала?
- Я спросила, как вы со школой для Поли решили? Она же… ну… пока не сможет…
- Ах, это… Так мама у нас учительница начальных классов. Я тебе не рассказывала? Ну вот, она как раз устраивается в ту школу, куда я пойду, туда же и Полю отдадут. Только пока на домашнем обучении будет, сама понимаешь. Мама и будет с нею заниматься.
- Круто! Для Поли, наверное, это лучший выход: не с чужим человеком заниматься, а с матерью. Да ведь?
- Конечно. А потом видно будет. Главное, чтобы она нормально заговорила. Психолог говорит, что всё придёт со временем. Она с нею по видеосвязи будет продолжать работать, менять смысла нет, Поля к ней привыкла.
- А дома как? Няня будет или кто?
- Нет, у нас папа программист. Дома работает. Иногда, конечно, ему нужно уехать, но это всегда заранее известно, так что, справимся сами. А твои родители где работают?
- Оба в городе. Мама врач-реаниматолог, папа – хирург.
- Ого! Серьёзно как…
- Да, - улыбнулась Наташа. – Я к ним так и попала, вернее, к маме.
- В смысле? – не поняла Катя.
- Я же приёмная.
- Да? Ничего себе, - пробормотала Катя.
- Мне года полтора было, когда родители погибли.
- Ой, мне так жаль!
- Брось, - отмахнулась Ната. – Они, конечно, были хорошими людьми, но я ничего не чувствую, я же их не помню совсем. Для меня приёмные и есть настоящие мама и папа. Просто скрывать ничего не стали. Зачем? Всё равно рано или поздно узнала бы. Переезжать? Мне кажется, глупо. Они здесь уважаемые врачи. Проще не прятаться от правды. Мама мне жизнь спасла, я ж тогда в реанимацию поступила. Родители на месте погибли, а я осталась жива.
- Авария?
- Да, - кивнула девушка. – Как потом рассказывали, очень глупо всё вышло. Отец пить захотел, мама ему бутылку с водой дала, он глоток отпил, поперхнулся, ну… и всё… Машину занесло, в дерево врезались.
- О, блин! Ты в рубашке родилась, похоже! – воскликнула Катя.
- Вероятно, - рассмеялась Наташа. – Я сидела сзади в детском кресле.
- Ха! Вот вам и реальная реклама: перевозите ребёнка исключительно в детском кресле!
- Ага!
Девушки дружно рассмеялись. «Как, оказывается, всё непросто, - думала Катя. – Я тут на своих проблемах зациклилась, а у Наташки, оказывается, всё ещё страшнее было. Вот и объяснение тому, что она так сильно от родителей отличается».
***
Где-то в конце девятнадцатого века.
С лица Анфисы будто чья-то невидимая рука потихоньку стирала жизнь. Сначала исчезла улыбка, потом блеск в глазах потускнел, между бровями залегла глубокая морщинка, а возле губ появились горестные складки. Казалось, она прибавила в возрасте несколько лет. Бабы в деревне украдкой крутили пальцем у виска: чего, мол, так убиваться-то? Дитё совсем малое ещё, ничего из него не выросло. Бог дал – Бог взял, делов-то? Али у других такого не бывало? Ну повоет баба, ну отплачется-откричится, да и отпустит её. Там ещё дети народятся, коли Богу угодно. Что уж тут себя хоронить-то?
- Катерина, чегой-то Анфиска ровно блажная какая-то? В ночи выхожу на двор и слышу, как воет она у калитки. Ты бы, Катя, Никиту надоумила, пущай к Кузьминичне метнётся. Авось, она-то подмогнёт. А то, неровён час, попадёт ей в руки что, так и порешит всех.
Женщины собрались у колодца, да и завязалась беседа про Анфису. Надо же об кого-то языки почесать, баба без этого никак не может, радость это для неё. А Анфиска аккурат хорошим объектом оказалась.
- Языком молоть – не дрова колоть! – злобно рыкнула Катерина. – За своими невестушками гляди, а в наш двор свой нос длинный не суй! Ступай мимо, не привечали тебя!
Так «отбрила» женщина назойливую соседку-сплетницу и пошла далее.
- Вы поглядите, бабы, она ещё и зыркает, ровно я у неё украла! Я ж по-хорошему…
- Ты-то? – расхохоталась одна из баб. – Ага, ты в первую очередь!
Остальные подхватили смех, и опозоренная соседка, с досадой махнув рукой, подхватила свои вёдра и покинула честную компанию под весёлое улюлюканье.
- Эх, а она ведь права, - произнесла одна из женщин, когда всеобщий смех стих. – Катерине и впрямь отвести б невестку к Кузьминичне. Жалко бабу, иссохнет ведь.
- Ну, у Кати своя голова имеется, - решительно возразила вторая. – Пущай сама и решит, нам до ихних делов касаться не след.
Катерина меж тем вернулась в дом. Анфиса привычными механическими движениями раскатывала на столе тесто. Лицо её, как и все последние дни, оставалось будто каменным. Да и голос её теперь можно услышать разве что по крайней необходимости. Даже ребят своих не приголубит, не приласкает. Гришунька, младшенький, подойдёт, бывало, постоит рядком, да и топает прочь, видя, что мать даже головы в его сторону не поворачивает. Лишь при виде старшей дочери, Насти, оживала Анфиса. Но лучше б не оживала.
- Всё ты, змеюка! – шипела она на дочь. – Из-за тебя всё, ты недоглядела за Васяткой!
- Маменька, я…
- Замолчь, змеища!
Слёзы градом катились по лицу девочки. Катерина, услыхав такое, прибегала на помощь:
- Настенька, ступай там курам дай. Ступай, милая.
Едва за девочкой закрывалась дверь, как свекровь накидывалась на невестку:
- Ты что творишь?! Ополоумела? Девку со свету сжить решила? Своими руками, значит, в могилу загнать?
- Скажете, мама, - фыркала Анфиса. – Пущай понимает, что сотворила!
- Боже! – всплеснёт руками Катерина. – Ты в уме ли? Настёна-то тут причём? Али ей надобно было в омут следом за Васяткой прыгать?
- Вот и прыгнула бы, - буркнула Анфиса.
- От дура-баба! Ты гляди, Анфиса, Бог, он вон он, он всё видит, - грозила ей Катерина. – И твои дела, и иные. Коли свой грех на дочку переводишь, так тебе ещё аукнется! Молись лучше, замаливай грех-то! Негоже так дочку свою изводить!
Но внушений Катерины хватало ненадолго. Спустя время Анфиса снова принималась третировать старшую дочь. Уж и Никита подметил. Что только ни делал: и увещевать жену пытался, и покрикивал, бывало, только вот руку поднять не мог. Хоть другие мужики и советовали, мол, поучить бабу надобно, совсем распустилась. Никита же мрачно отвечал:
- Идите вы своих воспитывайте, ко мне неча лезть. Любимый её сын утонул, бабе несладко, а вы тут с дурными советами.
- Баба, она на то и баба, чтобы детей родить.
- А ну, ступай отседова! – замахивался Никита на незадачливого советчика.
А Анфиса, меж тем, будто умирала. Нет, она так и оставалась сильной и спорой, да что-то, видать, надломилось в ней. Даже на мужа не смотрела боле, а ведь раньше, бывало, глаз отвести не могла, с такой любовью да нежностью глядела. Кто бы увидал сейчас семейство, так и подумал бы, что жена годков на десяток мужа постарше.
- Маманя, а может и впрямь отвесть Анфису к Кузьминичне? – однажды вечерком спросил Никита. – А то, того и гляди, совсем зачахнет. Соберу ей гостинец, да отведу, а?
- Ох, Никитушка, - покачала головой мать. – Дело, видать, нужное, да только сама я. Мне с Кузьминичной говорить проще. Мужик, он же и не пояснит толком. Бабе-то легче. Сбегаю я к ней, пущай назначит, да свожу Анфису.
- Хорошо, маманя, будь по-вашему, – кивнул сын.
Анфиса сидела тут же на лавке, пряла кудель и, кажется, ни слова не уловила из их разговора. Взгляд женщины замёрз, ни искорки в нём, ни отблеска, лишь стужа лютая.
***
- Доброго здоровьица! – приветствовала Катерина.
- Привела, значит.
Старуха глядела исподлобья, брови сведены, взгляд не сулит ничего хорошего, однако, махнула рукой, приглашая в избу.
Здесь всё по-старому. Чисто, аккуратно и необычно. Пучки трав висят на стенах в сенях, другие – в горнице. В углу стол с деревянными мисками разной величины, ступками и глиняными ёмкостями причудливой формы с крышечками. У печки чугунный котелок. Пустой. Катерина поискала образа и перекрестилась. Анфиса же стояла, как неживая, равнодушно глядя в одну точку.
- На лавку садись, - скомандовала Кузьминична. – Нет, её не трожь! Пущай стоит, где стала. Ты сама садись, в ногах правды нет.
Старуха обошла кругом Анфисы, хмыкнула, что-то пробормотала себе под нос и повернулась к Катерине. Та вскочила и протянула корзину.
- Вот, значит, прими в дар.
Кузьминична покачала головой:
- Ещё не ясно, помогу ли…
- Поможешь – спасибо, не получится – на то воля Божия. А дар прими, будь любезна, от души это.
- Там поставь, - кивнула Кузьминична, указывая на лавку. – Хочешь-то чего?
- Так сама видишь, - вздохнула свекровь. – Совсем баба чахнет, того и гляди, помрёт. Может, травки какие? Али заговор?
Кузьминична, хмуря брови ещё пуще, обошла кругом Анфисы три раза, всё время бурча что-то невнятное. Вытащив из кармана пучок сухих трав, она тронула ими голову, лицо, плечи и руки женщины. Анфиса вздрогнула, словно проснувшись, но взгляд её оставался мутным. Старуха сокрушённо покачала головой.
- Тяготит её грех тяжкий, за него и платит. Тут уж я ничего сделать не могу, сама путь выбрала. Гибель дитяти – то расплата.
- Да что ты такое сказываешь?! – всплеснула руками Катерина.
- То и говорю, что вижу, - осадила её Кузьминична. – Проклятье на ней. Сильное. Страшное.
- Так сыми его, Христом-Богом прошу! – взмолилась Катерина. – Вишь, что делается? Как неживая ходит. На мужа не глядит, дочку поносит по-всякому. Сказывает, что это она виновна в то, что Васятка потоп.
- Сама она виновна! – громыхнула старуха и стукнула кулаком по столу. – Сама!
Анфиса снова вздрогнула, посмотрела кругом прояснившимся взглядом, закрыла лицо ладонями и, разрыдавшись, выскочила вон.
- Фиса! Анфиса! – закричала Катерина, собираясь догнать невестку.
- Стой!
Кузьминична схватила её за руку железной хваткой, с неожиданной для старухи силищей удерживая Катерину. Та попыталась вырваться, но усилия её оказались тщетными. Из цепких лап знахарки освободиться не удалось.
- Пущай бежит, - тихо сказала Кузьминична. – От себя не убежит.
Катерина обмякла и склонила голову. Старуха, отпустив её, отошла к столу и наполнила небольшую чашу каким-то отваром без особого запаха.
- Глотни и успокойся. Её оставь. Там не помочь. Горе ждёт вас, Васятка – лишь начало.
- Да что ж ты такое говоришь, - прохрипела Катерина, выпив отвар.
- Что видела, то и говорю. Проклятье на всём ей роде. Жаль мне тебя, Никиту жаль, да не поделать уж ничего тут.
***
Наши дни.
Катя собиралась на праздник. Весело распевая, она складывала в холщовую сумку подарки для Али и её сестёр. Подготовленное платье висело на плечиках, Катя добавила вышивки, и теперь оно заиграло новыми красками. Девушка полюбовалась нарядом и положила в сумку последнюю коробочку.
- Катюша, можно к тебе? – раздался за дверью голос мамы.
- Конечно, ма! – крикнула девушка.
Мама вошла, покосилась на платье и улыбнулась.
- Когда начало?
- В шесть собираемся у Оли, это напротив нас. Оттуда и выдвигаемся, чтобы к семи на озеро прийти.
- Ясно. Когда дома будешь?
- Ма, точно не скажу. Вроде бы в десять всё заканчивается.
- Хорошо, - кивнула Марина.
- Мам, можно Полю взять с собой? – осторожно предложила Катя.
- Это ещё зачем? – нахмурилась мать.
- Ну… ей так весело там, на озере, было. Она была бы рада. Ты не бойся, другие тоже берут с собой малых. Может, Полька так быстрее… ну… понимаешь… она на Ивана Купала даже познакомилась с ребятами… Они нормальные, никто её не дразнил.
Всё это Катя произнесла скороговоркой, особо не надеясь на то, что мама согласится отпустить сестрёнку на праздник. Когда дело касалось Полинки, Марина превращалась в сумасшедшую мать-наседку, готовую оберегать и защищать своего птенца от всего окружающего мира. Если бы не отец и не помощь психолога, она так и не ослабила бы свои объятья. Вот и сейчас на лице Марины отражается лихорадочная борьба с самой собою.
- Ладно, - наконец, не без труда выдавила мама. – Только смотри за нею!
- Мам, ну что ты, в самом деле, - укоризненно покачала головой Катя. – Естественно!
- Извини. Волнуюсь очень.
- Ясное дело. Не парься, всё будет норм. Обещаю, - улыбнулась Катя. – Пойду Польку обрадую.
Катя вышла, и через несколько секунд из соседней комнаты послышался восторженный визг Полинки. Марина вздохнула и усмехнулась: всё правильно она сделала. Пусть девчонки повеселятся.
***
Легко сказать: правильно сделала. Принять это – вот главная сложность. Марина изошла на нервы в первый же час отсутствия дочерей. Она разогрела ужин для мужа, который почти что с обеда не выходил из кабинета, с головой погрузившись в работу, заварила свежий чай, вытащила из шкафа новую упаковку пряников. И чуть не разбила чашку, едва успев подхватить её на подлёте к полу.
- Фух! – выдохнула Марина. – Надо успокоиться.
- Любимая! Ты чего бузишь?
Павел, оказывается, уже спустился к ужину, а Марина даже не заметила.
- За малым не разгрохала, - сердито показала она ему чашку. – Садись, ужинать будем.
- Девчонки давно ушли?
- С час назад.
- А, так ты из-за этого взвинченная такая? Мариш, брось. Что может случиться? Тут эти праздники ежемесячно проходят последние лет десять точно. И никогда ничего.
- Да я понимаю, - нервно ответила жена. – Но меня всё равно трясёт.
- А, ну так это дело поправимое, - лукаво подмигнул муж. – Уно моменто!
Он удалился и вернулся обратно, держа в руках бутылку любимого Мариной вина.
- Холодное винцо, твой любимый сыр и хороший фильм. Предлагаю комедию. И все твои тревоги – прочь. Как тебе идея?
- Шикарная идея! – воскликнула Марина.
После лёгкого перекуса супруги устроились на диване. На низком столике расположились бокалы, блюдо с фруктами и тарелочка с сыром. Марина, положив голову на плечо мужа, радовалась, как школьница. Такие вечера давненько им не выпадали, слишком уж много за последнее время навалилось на их семейство. И сейчас, как когда-то давно (пусть не очень давно, но казалось, что сто лет назад, не меньше), они сидели в обнимку подобно юным студентам, пришедшим в кинозал не столько для просмотра фильма, сколько для вот этого волшебства: его рука на её плече, и не важно, что там на экране. Сюжет не запомнится, название фильма сотрётся из памяти, но ощущение безмерного глупого счастья останется в ней навсегда.
На экране замелькали титры. Павел щёлкнул пультом и повернулся к жене:
- Как фильмец?
- Даже не поняла, - рассмеялась Марина. – Мне просто было хорошо вот так сидеть с тобой. Однако, время уже… Сейчас девчонки вернутся.
Словно в ответ на её слова, скрипнула калитка, и сёстры, держась за руки, дружно вошли в дом. Полина выглядела неимоверно счастливой: щёки раскраснелись, в глазах пляшут чёртики, волосы в хаосе. На голове венок из цветов и трав. Веет сейчас от неё чем-то средневековым. Да и Катя от сестры не отстаёт.
- Красавицы наши вернулись. Хорошо повеселились? – спросила папа.
Полинка подскочила к нему и протянула что-то, болтающееся у неё на шее на добротном кожаном шнурке.
- Смммм….сммм…. тррр…..иииии….
- Красивая штуковина. Подарил кто-то?
На ладони Полинки лежал кулон сантиметров пяти в диаметре. Он переливался перламутром, становясь то чёрно-синим, то бредно-бирюзовым, иногда по нему пробегала голубоватая волна с серебристыми всполохами.
- Как интересно, - удивилась Марина, заглянув через плечо мужа. – Что за покрытие? Эмаль? Хотя, нет. На раковину похоже, только цвета такие… необычные. Откуда это?
- Аллллл…..аллллл…..аллллллл…..
- Алевтина подарила, - помогла Катя. – Та, с которой мы познакомились на Ивана Купала.
- А, это та, для которой ты украшение делала?
- Да, для неё и сестёр. Во она, как ответный жест, Полинке этот кулон подарила.
- Алллл…. Алллллл… Ррррррр…..рррррррууууу…..рррруууууу…. лллллллл……кккккк….
- Что она хочет сказать? – прошептала мама, повернувшись к Кате.
- Я ничего не поняла, - ответила дочь. – Поль, погнали в душ и спать.
Сестрёнка весело кивнула и ускакала наверх. Катя шла следом, вспоминая сегодняшний праздник. На душе её почему-то было неспокойно.
Следующая глава будет опубликована 24.07.2025
Для желающих поддержать канал:
Номер карты Сбербанка: 5469 5200 1312 5216
Номер кошелька ЮMoney: 410011488331930
Авторское право данного текста подтверждено на text.ru и охраняется Гражданским Кодексом РФ (глава 7)
Продолжение СЛЕДУЕТ...
Предыдущая глава ЗДЕСЬ
Подписывайтесь на мой Телеграмм-канал ЗДЕСЬ
Вам понравилось?
Буду несказанно благодарна за лайки и комментарии)))
Заходите и подписывайтесь на мой КАНАЛ