Ольга Петровна поставила тяжелые сумки на пол и, прислонившись спиной к прохладной стене подъезда, перевела дух. Опять этот проклятый лифт не работает. Третий раз за неделю. Подниматься пешком на свой пятый этаж с двумя полными авоськами продуктов становилось настоящим испытанием. Дом у них был старый, «сталинка», с высокими потолками и толстыми стенами, но все коммуникации, включая лифт, дышали на ладан.
На первом этаже, у почтовых ящиков, уже кучковался народ. В центре, как всегда, громогласно вещала Раиса Ивановна из седьмой квартиры, энергичная дама неопределенного возраста с вечно недовольным выражением лица и зычным голосом.
— Доколе это будет продолжаться? — гремела она, размахивая пухлыми руками. — Мы платим за обслуживание, а он стоит! Я сегодня с утра в поликлинику опоздала! Нужно собирать общее собрание, решать вопрос кардинально!
Ольга Петровна вздохнула. Собрание — это хорошо, но с Раисой Ивановной любое собрание превращалось в балаган. Она прошла мимо, коротко кивнув соседям.
— И вы, Ольга Петровна, тоже приходите! — крикнула ей в спину Раиса. — В субботу, в семь вечера, во дворе. Это всех касается!
Ольга Петровна работала главным бухгалтером на крупном предприятии. Работа нервная, ответственная, но и оплачивалась достойно. Она рано овдовела, сама подняла сына Антона, дала ему прекрасное образование. Теперь Антон и сам был большим человеком, работал программистом, жил отдельно, но мать не забывал, помогал во всем. Ольга Петровна ни в чем не нуждалась, но привыкла жить скромно, без шика. Единственной ее радостью была эта квартира, в которой она прожила почти сорок лет и которую потихоньку, своими силами, превратила в уютное гнездышко.
В субботу вечером двор гудел, как растревоженный улей. Пришли почти все. Раиса Ивановна, взобравшись на импровизированную трибуну — перевернутый деревянный ящик, — открыла собрание.
— Дорогие соседи! Мы собрались по наболевшему вопросу. Наш лифт! Это же не лифт, а гроб на колесиках! Он опасен для жизни! Предлагаю не ремонтировать эту рухлядь, а ставить новый, современный!
По двору пронесся одобрительный гул. Идея всем понравилась.
— Я уже все узнала! — не унималась Раиса. — Есть фирма, сделают быстро, качественно, с гарантией. Цена вопроса, конечно, кусается. Но если разделить на все квартиры, то получится подъемно.
Она достала из сумки листок и надела очки.
— Итак, с каждой квартиры получается… — она сделала паузу, обводя всех торжествующим взглядом, — …по тридцать пять тысяч рублей.
Гул во дворе тут же сменился тревожным ропотом. Для многих, особенно для пенсионеров, это была огромная сумма.
— Откуда такие деньги, Рая? — послышался тихий голос бабы Маши, старенькой учительницы с первого этажа. — У меня пенсия двенадцать тысяч.
— Вот! — Раиса Ивановна будто только этого и ждала. — Вот мы и подошли к главному! Я считаю, что делить поровну — это несправедливо! У нас в доме живут люди с разным достатком. Почему баба Маша, которая всю жизнь детей учила за копейки, должна платить столько же, сколько… — она сделала многозначительную паузу и уставилась прямо на Ольгу Петровну, — …сколько те, кто у нас хорошо зарабатывает?
Ольга Петровна похолодела. Она поняла, к чему та клонит.
— Я предлагаю установить прогрессивную шкалу! — провозгласила Раиса. — Пусть те, у кого доходы выше, и заплатят большую часть! Это будет по-человечески, по-соседски! Например, пенсионеры и малоимущие — по пять тысяч. Те, кто работает, средний класс, так сказать, — по двадцать. А вот те, кто у нас на руководящих должностях, ездят на хороших машинах… — ее взгляд снова впился в Ольгу Петровну, — …те пусть и возьмут на себя основную нагрузку!
— Это вы на меня намекаете, Раиса Ивановна? — спокойно спросила Ольга Петровна, хотя внутри у нее все кипело.
— А что тут намекать? — взвилась та. — Все все видят! Сын у вас на иномарке ездит, вам вон окна пластиковые поставил во всей квартире. Вам что, жалко на общее благо потратиться? Вы же у нас одна можете потянуть тысяч сто, а то и сто пятьдесят! Для вас это не деньги!
Ольга Петровна оглядела соседей. Большинство потупило взгляды. В их глазах она видела неловкость, но вместе с тем — и плохо скрытую надежду. Надежду на то, что можно будет решить проблему за чужой счет. Желание сэкономить пересиливало чувство справедливости.
— Позвольте, — голос Ольги Петровны зазвучал тверже. — Лифт — это общедомовое имущество. И по закону, расходы на его содержание и замену делятся пропорционально площади квартиры, а не доходам жильцов. Ваше предложение незаконно.
— Ах, законом она нас пугает! — закричала Раиса. — У нас тут не суд, а собрание жильцов! Мы сами решаем, как нам жить! Кто за мое предложение, прошу голосовать!
К удивлению Ольги Петровны, лес рук взметнулся вверх. Против была только она да еще пара человек, которые тут же опустили руки под осуждающими взглядами. Баба Маша виновато смотрела в землю.
— Ну вот, большинство за! — подытожила Раиса с победоносной улыбкой. — Значит, решено! Ольга Петровна, с вас сто двадцать тысяч. Срок — две недели. Можете начинать копить!
Она слезла со своего ящика, и толпа, возбужденно переговариваясь, начала расходиться. Ольга Петровна осталась стоять одна посреди опустевшего двора. Чувство было такое, будто ее прилюдно высекли.
Вечером она позвонила сыну.
— Мам, ты серьезно? — голос Антона в трубке был возмущенным. — Это же чистое самоуправство и вымогательство! Ни копейки им не плати. Я завтра же найду юриста, мы составим жалобу в управляющую компанию и в прокуратуру.
— Антоша, не надо скандала, — вздохнула Ольга Петровна. — Я не хочу воевать. Мне с этими людьми еще жить. Может, можно как-то договориться? По-хорошему…
— По-хорошему с ними уже не получилось, — отрезал сын. — Они сели тебе на шею. Если ты сейчас уступишь, они никогда не слезут. Мам, пожалуйста, позволь мне этим заняться.
Следующие дни превратились в кошмар. В подъезде с Ольгой Петровной перестали здороваться. При встрече соседи отводили глаза или демонстративно отворачивались. Раиса Ивановна развернула настоящую травлю. На доске объявлений в подъезде она повесила список с «рекомендованными» суммами взносов. Напротив фамилии Ольги Петровны красовалась цифра «120 000 руб.», жирно подчеркнутая красным маркером.
Как-то раз, возвращаясь с работы, Ольга Петровна столкнулась на лестнице с бабой Машей.
— Оленька, ты уж прости нас, старых, — прошептала старушка, виновато оглядываясь. — Райка нас всех подбила. Сказала, если не проголосуем, она и нам жизни не даст. Мы боимся ее…
— Я все понимаю, Мария Семеновна, — горько улыбнулась Ольга Петровна. — Не переживайте.
Ей было невыносимо обидно. Не за деньги — она действительно могла себе позволить эту сумму, хоть и пришлось бы залезть в накопления. Обидно было за несправедливость, за то, что люди, которых она знала десятки лет, так легко пошли на поводу у завистливой склочницы и готовы были унизить ее ради собственной выгоды.
Через неделю Раиса Ивановна подкараулила ее у двери.
— Ну что, Петровна, надумала? Деньги собираешься сдавать? А то мы ведь и по-другому можем. Напишем на тебя коллективную жалобу, что ты уклоняешься от общественной жизни! Создадим невыносимые условия!
Это стало последней каплей. Вечером Ольга Петровна снова позвонила сыну.
— Антош, ты был прав. Действуй.
Антон приехал на следующее же утро, привез какие-то бумаги. Они долго сидели на кухне, обсуждая план. Ольга Петровна чувствовала, как с души падает тяжелый камень. Она больше не была одна.
В следующую субботу Раиса Ивановна снова созвала собрание. «Для окончательного сбора средств», — как гласило объявление. Она сияла, предвкушая триумф.
— Итак, товарищи! Сегодня мы должны закрыть наш финансовый вопрос! — начала она, едва все собрались. — Кто готов внести свою лепту в наше общее дело?
Первыми потянулись пенсионеры, отсчитывая свои скромные пять тысяч. Потом пошли остальные. Наконец, очередь дошла до Ольги Петровны. Все взгляды обратились к ней.
— Ольга Петровна, мы ждем! — елейным голосом пропела Раиса. — Ваш самый весомый вклад!
Ольга Петровна вышла в центр круга. Она была совершенно спокойна.
— Раиса Ивановна, дорогие соседи, — начала она ровным, тихим голосом. — Я внимательно обдумала ваше решение. И я с ним полностью согласна.
Раиса опешила, но тут же расплылась в довольной улыбке.
— Вот! Вот это по-нашему! Я же говорила, что у вас есть совесть!
— Да, есть, — продолжила Ольга Петровна. — И моя совесть подсказала мне единственно правильное решение. Раз уж вы коллективно решили, что человек с бóльшим доходом должен нести и бóльшую ответственность за общее имущество, то я не могу с этим спорить. Это ваша позиция, и я ее уважаю.
Она сделала паузу, наслаждаясь недоумением на лицах соседей.
— Поэтому я решила пойти дальше. Я больше не хочу быть просто жильцом с повышенными обязательствами. Я хочу быть полноправным собственником, несущим все риски. И чтобы избавить вас от необходимости постоянно подсчитывать мои доходы и определять для меня размер взносов, я приняла решение.
Она обвела всех твердым, ясным взглядом.
— Я продала свою квартиру.
На несколько секунд во дворе повисла абсолютная, звенящая тишина. Даже ветер, казалось, замер. Лицо Раисы Ивановны вытянулось, потом побагровело, потом стало мертвенно-бледным.
— К-как… продала? — заикаясь, выдавила она.
— Очень просто. Покупатели нашлись за один день. Мой сын помог все быстро оформить. На следующей неделе я переезжаю. Он купил мне прекрасную квартиру в новом доме. С двумя лифтами, кстати, грузовым и пассажирским. И с консьержем. Так что вопрос с моим участием в расходах на новый лифт снимается. Теперь, я полагаю, недостающие сто двадцать тысяч вам придется разделить между собой. Пропорционально вашим доходам, разумеется. Или как вы там решите. Желаю удачи.
Она развернулась и, не оглядываясь, пошла к своему подъезду. За спиной послышался сначала растерянный шепот, а потом он перерос в яростный гул. Но это был уже не ее гул.
Через пару дней, когда грузчики выносили последние коробки, в дверь робко позвонили. На пороге стояли несколько соседок, включая бабу Машу.
— Ольга Петровна, простите нас, — начала одна из женщин. — Мы… мы не подумали. Райка нас с толку сбила… Может, еще не поздно? Может, вы передумаете? Мы скинемся, заплатим поровну, как положено…
Ольга Петровна посмотрела на их виноватые лица и покачала головой.
— Нет, дорогие мои. Поздно. Решение принято не вчера. Оно зрело каждый день, когда вы проходили мимо меня, опустив глаза. Всего доброго.
Она закрыла дверь.
В своей новой, светлой и просторной квартире она сидела с Антоном на кухне и пила чай. За окном открывался прекрасный вид на парк.
— Мам, ты настоящая героиня, — сказал сын, обнимая ее. — Ты так красиво их всех поставила на место.
— Я просто устала от несправедливости, сынок, — улыбнулась она. — И поняла, что иногда лучшее решение — это просто уйти. Уйти туда, где тебя будут уважать.
В этот момент зазвонил ее старый мобильный телефон. Это была баба Маша.
— Оленька, здравствуй! Ты не поверишь! У нас тут война! Все на Райку накинулись, чуть не побили ее! Обвиняют, что из-за ее жадности дом остался без нового лифта и без такого соседа, как ты. Она теперь из квартиры боится выйти. Ни о каком лифте и речи нет, все переругались…
Ольга Петровна выслушала ее, вежливо попрощалась и положила трубку. Она не чувствовала ни злорадства, ни удовлетворения. Только тихую, спокойную грусть и огромное облегчение. Бумеранг жадности и зависти вернулся к тем, кто его запустил. А ее новая жизнь только начиналась.
Вот так, дорогие читатели, иногда защита своих границ требует самых решительных шагов. А как бы вы поступили на месте Ольги Петровны? Стали бы бороться или тоже предпочли бы уйти? Делитесь своим мнением в комментариях, мне всегда очень интересно читать ваши мысли.
И не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые жизненные истории. Впереди еще много интересного