Рубиновый венец 5
Георгий сидел на веранде и смотрел в окно на знакомые с детства картины. Полтора года прошло с той страшной ночи у Волконского, а жизнь так и не наладилась. Долги погашены, но какой ценой — заложен лес, обложены крестьяне, продано всё, что можно было продать.
Хозяйство еле дышало. Кузьмич каждый день докладывал о новых нуждах — то крышу на риге починить, то мост через речку, то лошадей купить. А денег не было. Георгий полон сил, но что толку? Чтобы поправить дела, нужны были годы упорного труда. А он не хотел ждать, не хотел превращаться в мелкого хозяйчика, считающего каждую копейку.
Вчера Кузьмич намекнул осторожно:
— Георгий Петрович, а что ж не женитесь? Молодой барин, красивый... Глядишь, и невеста с приданым сыщется.
Эти слова засели в голове. Жениться. На богатой невесте. Спасти положение не трудом, а удачным браком. Разве не так поступают все разумные люди?
Помещик Сергей Иванович Волков принял Георгия в своей гостиной, убранной со вкусом, но без особой роскоши. Волковы были из тех семей, что богатели трудом, а не наследством. Две тысячи душ, небольшой завод, хлебная торговля — всё приносило доход.
— Итак, Георгий Петрович, — сказал хозяин дома, статный мужчина лет пятидесяти, видя, как молодой гость не может решиться на разговор. — Слышал, что изволите подумывать о женитьбе.
— Да, Сергей Иванович. Возраст подошёл.
— Хорошо. Поговорим начистоту, по-соседски. Ваш род знатнее нашего — Касьяновы при дворе служили, ордена имели. Мы не такие именитые, но деньги у нас есть. Софья получит приданое сто тысяч рублей наличными, да ещё пол-тысячи душ.
Георгий едва не поперхнулся. Сто тысяч! Такие деньги он и в мечтах не видел.
— Это... весьма щедро, — проговорил он.
— Дочка у меня любимая. Сын еще есть, он на военной службе. Дочке – приданное, ну а Вячеславу – родовое поместье. Всё по справедливости. После смерти жены сам детей воспитывал. Девка тихая, домовитая, грамоте и наукам обучена. Жена из неё выйдет добрая.
Волков внимательно посмотрел на Георгия:
— Только сразу скажу — слухи до нас доходят. Говорят, вы в Москве в карты играли, деньги проигрывали. Это правда?
— Были увлечения молодости, — признался Георгий. — Но теперь я понимаю их вред.
— Ну и славно. Софье игроки не нужны. Ей нужен муж надёжный, хозяин. Сможете ли быть таким?
— Обещаю, Сергей Иванович.
Волков протянул руку:
— Тогда по рукам. Как с приданым — сразу или по частям давать?
— Как будет удобнее.
— Сразу дам. Чтоб сразу дело поправили, хозяйство подняли. Детям ведь оставлять надо.
Георгий пожал руку будущему тестю. Сделка состоялась.
Батюшка передал дочери свой разговор с Георгием. Та слегка покраснела, разволновалась, но решению родителя препятствовать не стала. Сергею Ивановичу было жалко дочку, но он отдавал себе отчет, что уродилась она не красавицей, женихи свататься не спешили. да и жили в деревне, выезжать - никуда не выезжали. А Касьяновы – род знаменитый. И богатый. И Георгий – видный, ученый. Оступился молодой барин. Так не дивно. Без родительского совета остался. Некому было на путь направить. Сейчас раскаивается, ошибку свою признает. А раз признает – значит, не повторит. Так что, считай, партия подобралась – как нельзя лучше.
Георгий предстал перед невестой в своем лучшем виде: при фраке, с легкой улыбкой и веселыми глазами.
- Софья, - обратился Сергей Иванович к дочери. – Георгий Петрович посватался к нам, я не отказал. Быть ему твоим мужем.
Девушка поклонилась молча. В её взгляде Георгий прочёл покорность судьбе и какую-то тихую грусть.
— Позвольте пригласить вас на прогулку, Софья Сергеевна, — предложил он.
— С удовольствием.
Они пошли по саду, где цвели яблони и жужжали пчёлы. Долго шли молча, не зная, о чём говорить.
— Вы довольны нашим союзом? — спросил наконец Георгий.
— Я привыкла слушаться папеньку, — тихо ответила Софья. — Он меня любит и плохого не посоветует.
— А сами вы как думаете?
Она остановилась у беседки, увитой диким виноградом.
— Георгий Петрович, я знаю, что говорят о вас. Что вы в Москве играли, проигрывали. Но я верю — человек может измениться. Я буду хорошей женой, постараюсь сделать вас счастливым. Только прошу — не играйте больше. У меня сердце слабое, волнений не выношу.
В её голосе слышалась мольба. Георгий почувствовал укол совести. Эта кроткая девушка доверяла ему свою судьбу, а он думал только о её приданом.
— Обещаю, Софья Сергеевна. Карты для меня — дело прошлое.
— Спасибо, — она слабо улыбнулась. — Тогда мы сможем быть счастливы.
Георгий взял её руку и поцеловал. Кожа была прохладной, нежной. Он постарался почувствовать что-то большее, чем жалость и благодарность. Но в сердце отзывалось пустотой.
Церковь Святой Троицы украсили к торжеству. Иконы в золотых окладах отражали огоньки горящих свечей, пространство заполнил запах ладана. Много народу собралось — соседи-помещики, городские знакомые, крестьяне из обеих деревень толпились на улице поглазеть на молодых .
Георгий стоял у алтаря в парадном сюртуке, белой рубахе. Выглядел настоящим барином.
Белое платье Софьи делало её похожей на ангела, фата казалась легким облачком. Она была бледна, но держалась достойно.
Началось венчание. Отец Митрий читал молитвы, дьяк пел. На головах молодых покоились тяжёлые золотые короны. Георгий терпеливо принимал все, что происходит и думал о деньгах, которые завтра поступят в его распоряжение. Сто тысяч рублей! Хватит покрыть все долги и ещё останется на хозяйство.
— Что Бог сочетал, того человек да не разлучает, — торжественно произнёс священник.
Георгий поцеловал жену. Её губы были холодными и дрожали. В глазах стояли слёзы — радости или печали?
— Поздравляю, Георгий Петрович, — шептали гости. — Берегите жену, любите.
— Спасибо, — отвечал он, играя роль счастливого мужа. Дальняя родственница взяла под руку молодую:
— Ну, Софьюшка, теперь ты барыня Касьянова. Господствуй в своём доме умело, мужа уделывай да деток рожай. Такому знатному роду нужно продолжение.
Софья кивнула молча. Её лицо было, как у мученицы на иконе — прекрасное и печальное.
Георгий чувствовал себя спасённым. Теперь у него были деньги, положение восстановлено, будущее обеспечено. Нужно только научиться любить эту тихую девушку, что отдала свою судьбу в его руки.
В барском доме столы накрыли на сотню гостей. Лучший фарфор, серебро, хрусталь — всё, что удалось сберечь от распродажи, выставили напоказ. Повара три дня готовили угощение: жареные поросята, стерлядь в сметане, дичь с брусникой. Вино лилось рекой.
Георгий сидел во главе стола рядом с Софьей и принимал поздравления. Счастливо смеялся в нужных местах, благодарил за добрые пожелания. Софья молча улыбалась гостям, изредка отвечая на вопросы тётушек о хозяйстве.
— Ну что, Георгий Петрович, — подошёл к нему сосед, помещик Лодыгин, — теперь настоящим хозяином станете? Жена у вас серьёзная, дельная.
— Конечно, Павел Сергеевич. Пора остепениться.
— И правильно. В молодости все дурачимся, а потом ум приходит.
К концу вечера, когда гости начали разъезжаться, подошёл Савелий Кузьмич. Лицо было довольное.
— Барин, — шепнул он, — приданое получили. Сто тысяч, как обещали. Долги все погашены, ещё шестьдесят тысяч осталось. Теперь бы хозяйством вплотную заняться.
— Обязательно, Савелий Кузьмич. Завтра же начнём.
Георгий намеревался исправиться. Деньги получены честным браком, не картёжным везением. Нужно направить их на дело, поднять хозяйство, стать настоящим помещиком. Ради Софьи, ради будущих детей, ради памяти отца.
Последними уезжали Волковы – отец и сын. Сергей Иванович обнял зятя:
— Береги дочку мою, Георгий Петрович. Она у меня сокровище.
— Берегу, батюшка. Как зеницу ока.
— И помни — деньги даны на хозяйство. На будущее детей. Не растрачивай по пустякам.
— Понимаю.
Молодые остались наедине. В полумраке спальни она казалась ещё бледнее и печальнее.
— Я постараюсь быть хорошим мужем, — сказал Георгий.
— Знаю, — тихо ответила она. — А я буду хорошей женой.
Сейчас между ними была пропасть. Слишком много недосказанного, слишком мало общего. Георгий чувствовал тепло её тела, но не чувствовал близости души.
Георгий действительно старался быть примерным мужем. Каждое утро поднимался рано, завтракал с Софьей, потом ехал по полям с Кузьмичом. Изучал хозяйственные книги, принимал крестьянские прошения, следил за ремонтом построек.
— Видите, барин, — говорил управляющий, показывая на поля, — овёс нынче уродился добрый. Если погода не подведёт, будет прибыль немалая.
— Хорошо. А что с мельницей?
— Жернова заменили, как приказывали. Теперь мука выходит белая, как снег. Мужики довольны.
Георгий кивал, записывал в блокнот, задавал вопросы. Постепенно начинал понимать, откуда берутся деньги, как их приумножать. Работа оказалась не такой скучной, как казалось в молодости.
Софья тоже не сидела без дела. Она встала во главе хозяйства, приняла ключи от кладовых, начала принимать соседок. Тётушки учили молодую хозяйку мудрости семейной жизни.
— Главное, голубушка, — наставляла жена Лодыгина, — мужа не раздражать. Мужчины все дети, им нужна ласка да понимание.
— Стараюсь, Марья Павловна.
— И правильно. Видно, что Георгий Петрович исправляется. Хозяйством занялся, карты бросил. Твоя заслуга в этом есть.
Софья краснела от похвал, но в глубине души сомневалась. Муж был с ней вежлив, внимателен, даже нежен. Но она чувствовала — он играет, а не живёт. Слишком много усилий прикладывал к простым вещам, слишком внимательно следил за собой.
Вечерами они сидели в гостиной. Георгий читал хозяйственные журналы или переписывался с поставщиками. Софья вышивала или играла на фортепиано. Разговаривали мало — о погоде, о соседях, о хозяйстве. О чувствах не говорили никогда.
Но постепенно между ними возникала привязанность. Не любовь — привычка. Георгий ценил в жене кротость, хозяйственность, ум. Софья видела его старания, верила в искренность намерений.
— Георгий Петрович, — сказала она как-то вечером, — спасибо вам.
— За что, Софья Сергеевна?
— За то, что сдержали слово. Не играете больше.
— Обещал же.
— Многие обещают. Не все исполняют.
Георгий взял её руку, поцеловал пальцы. Рука была тёплой, доверчивой.
— Я не многие. Я ваш муж.
Осенью стало известно, что Софья ждёт ребёнка. Георгий обрадовался искренне — наконец-то в доме будет наследник. Род продолжится, а дитя станет залогом прочности брака.
Софья во время беременности похорошела. Щёки порозовели, глаза заблестели. Она много пела, играла на рояле, читала детские сказки вслух — готовилась к материнству.
— Будет мальчик, — говорил Георгий, поглаживая её живот. — Чувствую.
— Откуда знаете?
— Касьяновы всегда сначала сыновей рожают. Традиция у нас такая.
Софья смеялась. В эти минуты между ними была настоящая, не наигранная близость.
Тёплым июльским днем в доме царила суета — у Софьи начались схватки. Георгий мерил шагами кабинет, прислушиваясь к звукам из спальни. Там хлопотала повитуха, привезённая из города, на подхвате стояла прислуга.
— Барин, не волнуйтесь, — говорил Семён Кузьмич, прибывший к хозяину с докладом. — Барыня молодая, здоровая. Всё будет хорошо.
— Знаю, знаю. Но всё равно страшно.
Часы пробили полночь. Потом час, два. Наконец из спальни донёсся детский крик — тонкий, требовательный.
— Барин! — позвала повитуха. — Идите, дочка у вас родилась!
Георгий бросился в спальню. Софья лежала бледная, но счастливая. Рядом стояла экономка и держала в руках сверток.
— Девочка, — прошептала она. — Красавица.
Георгий взял дочь на руки. Ребёнок был лёгкий, тёплый, живой. Крошечные пальчики сжимались в кулачки, глазки щурились от света.
— Мария Георгиевна Касьянова, — торжественно произнёс отец.
— Красивое имя, — согласилась Софья.
Ребёнок заплакал, и повитуха понесла его покормить. Кормилица уже ждала в соседней комнате. Георгий сел рядом с женой, взял её руку.
— Спасибо, Софья Сергеевна. За дочь. За всё.
— За что меня благодарить? Это счастье и моё тоже.
В эту ночь Георгий почувствовал себя по-настоящему счастливым. У него была семья, дом. Хозяйство шло в гору, долгов не было, будущее казалось светлым. Впервые за много лет он засыпал спокойно, без тревоги.
Утром вся деревня узнала о рождении Марии Георгиевны.
— Дай Бог здоровья младенчику, — говорили старики. — Пусть растёт на радость родителям.
Кузьмич принёс в дар новорождённой золотую ложечку.
— На первый зуб, барин. Пусть счастливо подрастает.
Георгий ходил по дому королем. Принимал поздравления, угощал гостей, рассказывал о дочке. Казалось, что прошлое с его ошибками и слабостями осталось далеко позади. Теперь он муж, отец, хозяин. Теперь у него есть ради чего жить.