Тишина в доме была хрупкой, как тонкий лед на лужах в ноябре. Лиза, стоя у плиты, помешивала кофе в турке, вдыхая горьковатый аромат, который обещал спокойное утро. Витя, её долговязый муж с вечно виноватыми глазами, листал телефон за кухонным столом, бормоча что-то про новости. За окном щебетали воробьи, и всё казалось таким… правильным. Пока не раздался звонок в дверь — резкий, как пощёчина. Лиза вздрогнула, пролив каплю кофе на плиту.
— Кто там ещё? — буркнула она, вытирая руки о фартук.
Витя пожал плечами, не отрываясь от экрана. Лиза, вздохнув, поплелась к двери. Открыв её, она замерла. На пороге стояла тётя Таня — грузная, с лицом, похожим на пересушенный блин, в леопардовом платье, которое кричало громче её голоса. Рядом пыхтел дядя Федя, лысый, с пузом, выпирающим из-под мятой рубашки. Их старенький «Жигуль» был припаркован прямо на газоне, утопив колеса в мягкой земле.
— Лизочка, сюрпри-и-из! — пропела тётя Таня, втаскивая в дом сумки, набитые банками и пакетами с чем-то подозрительно липким. — Мы к вам на пару деньков!
Лиза моргнула, пытаясь осознать. Её губы дрогнули, но она выдавила улыбку, как выдавливают остатки зубной пасты из тюбика.
— Не предупредили… — пробормотала она, глядя на Витю, который наконец оторвался от телефона и выглядел так, будто его застукали за кражей печенья.
— А зачем предупреждать? — хохотнул дядя Федя, хлопнув Витю по плечу так, что тот пошатнулся. — Мы ж семья!
Тётя Таня уже ввалилась в кухню, бросив сумки прямо на пол. Она огляделась, цокнув языком, и тут же принялась переставлять Лизины кастрюли в шкафу.
— Ох, Лиз, у тебя тут всё не по-людски! — заявила она, будто её приглашали инспектировать.
Лиза почувствовала, как внутри что-то сжалось, как пружина, готовая лопнуть. Она всегда была терпеливой — двадцать лет брака с Витей, его вечно пьяным дядей Федей и тётей Таней, которая мнила себя королевой, научили её глотать обиды. Но что-то в этом утре шептало: сегодня всё пойдёт не так.
К обеду дом превратился в поле боя. Тётя Таня, рассевшись на диване, раздавала советы, как Лизе «правильно» варить борщ, пока сама не пролила полтарелки на скатерть. Дядя Федя, решив перекусить, полез в холодильник, выдернул полку — та треснула, как Лизино терпение. Банка с огурцами полетела на пол, но Лиза успела её поймать, стиснув зубы.
— Федя, ты чего творишь? — вырвалось у неё.
— Да ладно, Лиз, не кипятись, — буркнул он, доставая бутылку пива из её запасов. — Новую полку купим.
Но это было только начало. Дядя Федя, сев на унитаз всем своим весом, расколол крышку. Вода хлынула на пол, потекла к соседям снизу. Через полчаса снизу уже орал сосед Игорь:
— Лиза, вы там что, бассейн устроили?!
Лиза, красная от стыда, пыталась объяснить, что это не её вина, но тётя Таня только хохотала:
— Ой, Игорь, не трынди, подумаешь, водичка!
А потом — вишня. Тётя Таня, заметив через окно соседский сад Зои Петровны, решила, что «вишенки-то ничейные». Пока Лиза звонила мастеру по ремонту канализации, родня Вити уже лезла через забор. Хруст веток, хохот, брошенные на газон косточки — и вот Зоя Петровна, близорукая, но не глухая, выскочила с метлой:
— Вы что, воры?! Мою вишню жрёте?!
Тётя Таня, вместо извинений, расхохоталась:
— Зойка, не жмись! У тебя вон целое дерево!
Дядя Федя, удирая от метлы, наступил на клумбу, превратив Зоины петунии в кашу. Лиза, вернувшись из ванной, где она оттирала пятно борща с блузки, застала эту сцену и почувствовала, как внутри что-то ломается — не громко, но отчетливо, как тонкая стеклянная нить.
К вечеру Лиза стояла у раковины, скребя сковороду так, будто хотела стереть с неё весь этот день. Дом пах бедой — смесью переспелой вишни, пролитого борща и едкого запаха канализации. За окном мелькали тени — родня всё ещё шаталась по саду, хохотала, швыряя косточки на газон. Лиза сжала губы, бросив взгляд на Витю, который пялился в стол, будто надеялся раствориться.
— Витя, — прошипела она, швырнув сковороду в раковину, — это что, теперь так и будет? Они вваливаются, жрут, гадят, а я молчать должна?
Витя поднял глаза, его брови дрогнули.
— Лиз, ну… это ж родня. Тётя Таня, дядя Федя… Они не со зла.
— Не со зла?! — Лиза хлопнула мокрой тряпкой по столу. — Они мне дом разнесли! Холодильник сломали, унитаз — вдребезги! Соседи орут, что их заливает! А теперь ещё Зоя Петровна с вилами прибежит!
Дверь кухни распахнулась. Тётя Таня ввалилась с тарелкой недоеденных пирожков, её красная помада размазалась, глаза сверкали.
— Лизочка, что ты шумишь? Мы ж гости, родня! А ты сковородки кидаешь, как в театре!
Лиза почувствовала, как внутри вскипает что-то горячее. Двадцать лет она терпела, но сегодня чаша лопнула, как тот унитаз.
— Родня? — Она шагнула к тёте Тане, голос дрожал от ярости. — Вы без спросу приперлись, сожрали всё, соседский сад разграбили! А я должна улыбаться и кофе варить?
Тётя Таня приложила руку к груди.
— Ох, какая нежная! Да мы просто вишен поели! Зоя твоя и не заметит, она ж слепая, как крот!
В кухню ввалился дядя Федя с пивом.
— Чё за крики? — буркнул он. — Лиз, не трынди, лучше мясо достань, Таня голодная.
Лиза замерла. Пружина внутри лопнула. Она посмотрела на Витю и поняла: если сейчас не взорвётся, то исчезнет, как сахар в кипятке.
— Так, — она хлопнула ладонями по столу, — собирайтесь и на выход! Нечего мне тут умничать и юлить! — Голос звенел, как колокол.
Тётя Таня поперхнулась пирожком. Дядя Федя уставился на Лизу. Витя поднял голову, и в его глазах мелькнула искра — страх, смешанный с уважением.
— Лиз, ты чего… — начал он, но она оборвала:
— Молчи, Витя! Я двадцать лет молчала, пока твоя родня всё громила! Хватит!
Дядя Федя отхлебнул пива.
— Не кипятись, починим мы твой унитаз.
— Почините? — Лиза рассмеялась, горько, как переспелая вишня. — Вы уже всё починили! Соседи грозятся в суд подать, Зоя меня ненавидит, а вы тут пиво пьёте!
Тётя Таня фыркнула, но в её глазах мелькнула неуверенность. Она не привыкла, что Лиза огрызается.
— Так, — Лиза схватила ключи от машины, — я вызвала мастера. Холодильник починят, унитаз тоже. А вы — собирайте шмотки и валите!
— Лизочка, ты серьёзно? — Тётя Таня попыталась изобразить обиду.
— Серьёзней некуда, — отрезала Лиза. — И не смейте больше являться без звонка.
Витя встал, его лицо было бледным, но в глазах — гордость.
— Лиз, я с тобой.
Она посмотрела на него, и гнев утих. Он её Витя. И сегодня он, кажется, понял, что она не железная.
Мастер приехал через час. Холодильник починили, унитаз заменили, соседи, получив вино из Лизиных запасов, успокоились. Родня уехала, оставив запах вишни, мусор в саду и треснувшее сиденье в машине. Тётя Таня ворчала, дядя Федя молчал.
Лиза стояла у окна, глядя, как их «Жигуль» исчезает за поворотом. Витя обнял её.
— Прости, Лиз. Я не думал, что так выйдет.
Она вздохнула, но не отстранилась.
— Ничего, Витя. Главное, что пережили. Но если они ещё раз сунутся без звонка… — Её глаза сказали всё.
Дом снова пах кофе. Лиза улыбнулась — впервые за день. Она знала: теперь всё будет иначе. Она не позволит топтать свой дом. И Витя, кажется, это понял.
Дымка вечернего кофе всё ещё витала в кухне, но Лиза не могла расслабиться. Она сидела за столом, сжимая кружку, будто та могла удержать её от нового взрыва. Витя, стоя у окна, нервно теребил занавеску, поглядывая на улицу, где только что исчез «Жигуль» тёти Тани и дяди Феди. Мастер уехал, унитаз блестел новенькой крышкой, холодильник гудел, как ни в чём не бывало, а соседи снизу, получив бутылку вина, вроде бы затихли. Но в воздухе висело что-то тяжёлое, как перед грозой. Лиза чувствовала: это не конец.
— Витя, — тихо сказала она, — ты уверен, что они уехали?
Он повернулся, его лицо было бледным, как у человека, который ждёт плохих новостей.
— Ну, Лиз, я ж видел, как они в машину сели…
Договорить он не успел. С улицы донёсся визг тормозов, а следом — громкий треск, будто кто-то врезался в мусорный бак. Лиза вскочила, кружка чуть не выскользнула из рук.
— Что за… — Она бросилась к окну, оттолкнув Витю.
Во дворе, прямо на газоне Зои Петровны, стоял их «Жигуль». Капот был смят, из-под него валил пар, а рядом, размахивая руками, орала тётя Таня. Дядя Федя, вывалившись из машины, пытался что-то объяснить, но его голос тонул в потоке её визга.
— Это они в забор Зои врезались?! — Лиза повернулась к Вите, её глаза пылали. — Они что, решили нас добить?!
Витя только открыл рот, но тут дверь распахнулась, и в дом ворвалась Зоя Петровна. Её лицо было красным, как вишни, которые утром ободрала родня, а в руках она сжимала ту самую метлу.
— Лиза! — рявкнула Зоя, тыча метлой в воздух. — Это что, твои родственнички мне теперь забор сломали?! Я в суд подам, клянусь!
Лиза почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она хотела ответить, но в горле застрял ком. Вместо этого она схватила телефон и набрала номер мастера, который только что уехал.
— Иван, возвращайтесь, — выдавила она. — Тут… ещё работы прибавилось.
Пока мастер осматривал разбитый забор, тётя Таня ввалилась в дом, таща за собой запах бензина и дешёвых духов. Дядя Федя плёлся следом, держа в руках ещё одну бутылку пива — откуда он её только взял?
— Лизочка, ну что ты паникуешь? — начала тётя Таня, усаживаясь на стул с таким видом, будто это её кухня. — Подумаешь, заборчик! Мы оплатим, не переживай!
— Оплатите? — Лиза чуть не задохнулась от ярости. — Вы уже унитаз, холодильник и сиденье в машине сломали! А теперь ещё и забор?! Да вы хоть раз за что-то платили?
Тётя Таня закатила глаза, будто Лиза была капризным ребёнком.
— Ох, какая ты нервная! Мы ж не нарочно! Федя просто… ну, чуть выпил, вот и не справился с управлением.
— Чуть выпил?! — Лиза повернулась к дяде Феде, который уже прикончил пиво и теперь рылся в её буфете в поисках закуски. — Ты за руль пьяный сел?!
Дядя Федя пожал плечами, будто это было в порядке вещей.
— Лиз, не ори. Всё починим, не впервой.
Витя, до этого молчавший, вдруг шагнул вперёд. Его лицо было напряжённым, а голос — неожиданно твёрдым.
— Хватит, дядя Федя. Вы с тётей Таней натворили дел, а Лиза теперь расхлёбывай? Это не дело.
Лиза посмотрела на мужа, и её сердце дрогнуло. Впервые за годы он не просто поддержал её, а встал стеной. Но тётя Таня, похоже, этого не заметила. Она вскочила, уперев руки в бока.
— Витенька, ты против родни пошёл? — пропела она с ядовитой сладостью. — Мы ж для вас старались, приехали, чтобы семью сплотить! А ты с этой… с Лизой своей нас выгоняешь?
Лиза почувствовала, как кровь прилила к лицу. «С этой Лизой» — эти слова ударили, как пощёчина. Она хотела ответить, но тут раздался звонок в дверь.
На пороге стоял не мастер, а молодой парень в полицейской форме. Его лицо было серьёзным, а в руках он держал блокнот.
— Елизавета Сергеевна? — спросил он, глядя на Лизу. — Мы получили вызов. Соседи сообщили о ДТП и нарушении общественного порядка.
Лиза замерла. Зоя Петровна, стоявшая за спиной полицейского, злорадно ухмыльнулась. Тётя Таня побледнела, а дядя Федя вдруг начал кашлять, будто пиво пошло не в то горло.
— Это они! — Зоя ткнула пальцем в тётю Таню. — Они мне сад разорили, вишню ободрали, а теперь ещё и забор сломали! И пьяные, небось, за рулём!
Полицейский посмотрел на дядю Федю, который пытался спрятать бутылку за спину.
— Гражданин, пройдёмте. Проверим вас на алкоголь.
Тётя Таня взвизгнула:
— Да как вы смеете! Мы порядочные люди! Это всё Лизина вина, она нас довела!
Лиза открыла рот, но слова застряли. Она посмотрела на Витю, ожидая, что он опять промолчит. Но он шагнул к полицейскому, его голос был спокойным, но твёрдым, как гранит.
— Офицер, это мои родственники. Они приехали без приглашения, устроили погром, а теперь ещё и в забор врезались. Я готов дать показания.
Лиза почувствовала, как слёзы жгут глаза — не от обиды, а от облегчения. Витя, её Витя, наконец-то выбрал её.
Полицейский увёл дядю Федю на проверку, а тётя Таня, поняв, что дело пахнет штрафом, начала собирать свои сумки, бормоча что-то про «неблагодарных». Мастер починил забор, но Зоя Петровна всё равно пообещала подать в суд — «за моральный ущерб». Лиза, вымотанная, но странно спокойная, сидела на кухне, глядя на Витю.
— Лиз, — он взял её за руку, — я виноват. Надо было раньше их остановить.
Она кивнула, но в её сердце больше не было гнева. Только усталость и что-то тёплое, новое.
— Ничего, Витя. Мы справились.
Через неделю пришёл счёт за ремонт забора, а следом — повестка для дяди Феди за вождение в нетрезвом виде. Тётя Таня звонила, пыталась давить на жалость, но Лиза впервые за годы просто сбросила вызов. Она стояла у окна, глядя на сад, где Зоя Петровна сажала новые петунии. Дом пах кофе, а в душе Лизы цвела тишина — настоящая, как после долгой бури.