Глава 51
Не прошло и пары часов с начала смены, когда судьба снова столкнула Марину Спивакову с Петром Михайловским на узкой пожарной лестнице, словно специально созданной для случайных встреч. Он стремительно спускался вниз, зажав под мышкой большую папку с документами. Она шла навстречу, неспешно, как будто сама природа замедлила для неё время. Оба они оказались там по одной причине: терпеть не могли лифт. Особенно в часы пик, когда он превращался в консервную банку, набитую уставшими телами и раздражёнными голосами.
– Привет, – бросила Марина, почти без паузы, чтобы не дать себе времени передумать. Голос получился чуть напряжённым, но она сделала вид, что просто не успела сбавить темп.
Пётр даже не взглянул. Просто прошёл мимо, будто её и не существовало. Лишь слегка сдвинул брови в той самой его гримасе суровой сосредоточенности, которую она раньше находила такой притягательной.
Сердце Марины екнуло. Это было неприятно. Неожиданно больно. Её проигнорировали. Просто так. Без объяснений. Как будто между ними никогда ничего и не было. Она резко остановилась и развернулась, крепко схватившись за холодное железо перил:
– Став шефом, ты перестал со мной разговаривать? Петя!
Её голос прозвучал громче, чем она планировала. Эхо ударило по стенам, отскочило от ступеней и вернулось обратно, усиленное раздражением. Михайловский замер. На секунду показалось, что он всё-таки продолжит идти, но затем медленно обернулся. Его лицо было каменным, глаза, обычно живые и полные огня, теперь смотрели на неё сухо и отстранённо, как на чужого человека.
– Чего тебе надо?
Голос старшего врача был холодным, официальным, как будто они были коллегами, между которыми нет ничего, кроме служебной необходимости. Марина почувствовала, как кровь приливает к лицу. Она быстро спустилась на несколько ступенек, сокращая расстояние между ними. Пальцы невольно сжались в кулаки.
– Что?! – вырвалось у неё
Перед ней стоял совсем другой человек. Не тот страстный любовник, что всего пару дней назад шептал ей на ухо в полутемной комнате, где они провели не одну ночь. Не тот мужчина, который говорил шептал ей столько красивых слов.
Доктор Михайловский тяжело вздохнул и начал подниматься навстречу, его шаги гулко отдавались по бетонным ступеням.
– Ты не хочешь поужинать со мной. Не хочешь встречаться, не хочешь разговаривать. У меня даже нет номера твоего телефона. Я бы мог взять его в личном деле, но… это чушь. Так скажи мне, что тебе нужно? – спросил он.
Марина инстинктивно отступила на шаг. Холод внутри нарастал. Его тон, его взгляд… будто она была очередной проблемой в его и без того перегруженном графике.
– Не кричи на меня, – произнесла девушка, и в её голосе проскользнула неуверенность. Впервые за всё это время почувствовала, как предательски дрожат колени. Но Пётр уже разворачивался, готовясь уйти. И тогда Марина, сама не зная почему, сказала:
– Мы пытаемся разговаривать…
Слова повисли в воздухе. А потом он вернулся. Резко. Молниеносно. Оказался рядом, вплотную, так что их лица теперь разделяли всего несколько сантиметров.
– Что тебе нужно? – повторил он, ещё громче, ещё жёстче. И этот вопрос уже не казался формальным. Он звучал как обвинение, как вызов.
– Я не знаю! – выкрикнула Марина, и собственный голос испугал её. Ответ был правдивым, но от этого ещё более болезненным.
Пауза. Длинная, тяжёлая. Они смотрели друг на друга, как два противника, которые не знают, сражаться дальше или сдаться. И вдруг – резкое движение. Руки старшего врача уверенно легли на её предплечья. И прежде чем Марина успела среагировать, он поцеловал её. Крепко. Жадно. Как будто пытался сказать то, что не мог выразить словами.
Это длилось всего пару секунд. Но в этом поцелуе Марина почувствовала вкус его губ – немного горький от недавнего кофе, тепло его тела, силу его страха потерять её насовсем. А потом он отпустил так же внезапно, как и прикоснулся.
– Так реши уже, наконец, – прошептал он теперь уже мягче, но в голосе всё ещё дрожали сдерживаемые эмоции.
Когда шаги Петра Ивановича затихли внизу, Марина осталась стоять одна. Пальцы машинально коснулись губ. Они горели. В глазах стояли слёзы, которых она не хотела проливать. А в груди бушевал ураган из обиды, желания и какой-то новой, незнакомой прежде нежности, которая пугала её больше всего.
Ни доктор Михайловский, ни ординатор Спивакова даже представления не имели, что эту сцену до последней детали наблюдал сверху Виктор Марципанов. Он стоял на верхнем пролёте, затаив дыхание, прижавшись спиной к стене. Когда свершился тот поцелуй, его глаза стали огромными, как у кота, вышедшего на ночную охоту. Он был поражён до глубины души.
На мгновение ординатору показалось, что сердце забилось не в ритм, а в бешеном, сумасшедшем такте. Он с трудом пришёл в себя, прежде чем отправиться к завотделением. Настало время отчитываться о «проделанной работе».
– Что расскажешь? – спросил Адриан Николаевич, собираясь обедать. Перед ним на столике лежали два аккуратно накрытых блюда.
– Нечего рассказывать, – соврал Виктор, пряча взгляд.
– Ни сплетен? Ни операций? Ни чего-то такого, что я должен знать? – удивлённо уточнил Шварц.
– В коридорах и операционных – ничего. Особенно ничего не происходит на лестницах. Просто лестницы...
Шварц, который уже собирался отправить в рот первую ложку супа, замер с ней в воздухе. Посмотрел на Марципанова долгим, пристальным взглядом.
– Что происходит, Виктор?
Тот лишь пожал плечами, опустил голову и поспешил выйти из палаты. За спиной остался недоеденный суп, неотвеченные вопросы... и одна слишком ошеломляющая любовная сцена, которую он видел, но не был готов обсуждать.
***
Разобравшись с карточками, ординатор Двигубский решил проведать бармена, с которым давно приятельствовал. Он подошёл к нему, сел на табурет рядом и иронично присвистнул, глядя на больничную одежду пациента.
– Мне говорили, что ты в ночнушке. Но я решил сам проверить, – насмешливо сказал он. – Выглядит очень миленько.
Бармен Иван лежал на койке, и, несмотря на больничную обстановку, старался сохранять своё обычное спокойствие и дружелюбие. На его лице застыла лёгкая улыбка, но в глазах читалась усталость.
– Слышал, Витёк Марципанов тебя вырубил. Красивый глаз, – нашёлся что ответить на колкость.
К ним подошла медсестра, – симпатичная девушка с тёплой улыбкой и добрыми глазами. Она несла в руках корзину с фруктами, выглядевшими свежими и аппетитными. Её белый халат был безупречно чистым, а волосы аккуратно уложены в пучок.
– Ой… кто это прислал? – радостно удивился Иван. Его лицо осветилось улыбкой, и он с интересом посмотрел на корзину.
– Твои горячие поклонники, – улыбнулась медсестра, намекая на то, что многие сотрудники больницы являются давними и регулярными посетителями его заведения.
– Пожалуйста передай всем огромное спасибо, – поблагодарил Иван.
– Обязательно, – сказала медсестра и ушла. Её шаги звучали мягко, и она оставила после себя лёгкий аромат духов.
– Лёха, вытащи меня отсюда, – понизил голос бармен. Он с надеждой посмотрел на друга. – Пусть меня переведут в обычную больницу.
– Не советую в обычную. Здесь могут тебя убить и вернуть обратно, а в обычной тебя просто убьют. Я серьёзно, – сказал Двигубский с видом опытного эксперта.
– Лёха, я не смогу себе этого позволить, слишком дорогая операция. Потеряю бар! – Иван вдруг изумлённо уставился на Двигубского, который, ничтоже сумняшеся, сунул руку в корзину, нашёл там шоколадку, раскрыл, цапнул зубами и стал жевать.
– Это моё, – напомнил ему бармен с лёгкой обидой.
– Сначала дела, – невозмутимо ответил ординатор, продолжая поедать чужой шоколад. – Мы попытаемся спасти твою жизнь, приятель.
– Бар и есть моя жизнь, – парировал пациент. – Ты это знаешь, постоянно у меня бываешь. Если не смогу вернуть долг за операцию, мне придётся его закрыть или продать. Кошмар! Ты не можешь так поступить, это же… святыня! Знаешь, я владею этим баром уже 14 лет, но ещё ни разу не бывал в больнице.
– Я оплачу свой долг, хорошо? Это хоть немного поможет. Сколько я тебе должен? – Двигубский, слопав шоколадку, достал смартфон и вошёл в банковское приложение, собираясь перевести Ивану деньги.
– Около двадцати тысяч, – напомнил бармен.
Двигубский пожевал губами, раздумывая о сумме.
– Может сегодня я заплачу пятёрку, а всё отдам позже? – с этими словами он сделал несколько нажатий на экран. – Ну вот, готово, деньги ушли.
– Ладно, – ответил Иван, перевёл взгляд вдаль и увидел, что в коридоре стоит и смотрит на него через раскрытую дверь Виктор Марципанов и внимательно за ними обоими, кажется, наблюдает.
– Привет, чемпион! – приветствовал его бармен.
Ординатор криво улыбнулся в ответ, и его улыбка была немного напряжённой. Двигубский тоже заметил коллегу и уставился удивлённо: а ему-то здесь что понадобилось? Перехватив этот взгляд, Виктор поспешил удалиться, ощущая себя «топтуном», – подсматривающим то есть, как их называют в спецслужбах, который на этот раз оказался на грани раскрытия.
***
Я аккуратно наношу гель на живот пациентки, стараясь не торопиться. За окном моросит дождь, полосы воды стекаются по стеклу. Пациентка лежит, глядя на мои манипуляции. Я привычно беру датчик, готовясь начать исследование, как вдруг её голос разрезает тишину:
– Как можно уводить чужого мужа?
Моргаю, пытаясь понять: к кому это обращено? Ко мне? К жизни? К тому, кто её бросил?
– Простите? – переспрашиваю, чтобы убедиться, что не ослышалась.
Женщина чуть поворачивает голову и говорит почти шёпотом, будто делится тайной, которую давно носит внутри:
– Со мной такое случилось. Федя переехал к длинноногой секретарше, когда я была на третьей неделе беременности. Кстати… гель холодный.
Я улыбаюсь, стараясь сохранить профессиональное спокойствие:
– Мне очень жаль, что у вас так получилось.
Но она уже не останавливается. Её голос набирает силу, становится чуть горько-насмешливым:
– А доктора Шаповалову вам не жалко?
Эти слова застают меня врасплох. На секунду теряю ритм. Датчик зависает над животом, изображение на экране размывается. Ей-то какое дело до моей личной жизни? Ах, ну конечно. Тот утренний разговор с Эммой. Пациентка всё слышала и решила, видимо от скуки, обсудить это со мной.
– Сегодня я проведу несколько анализов, – говорю, решительно переведя разговор в рабочую плоскость. Эта дама мне никто, а значит обсуждать с ней то, что у меня в жизни происходит, я не собираюсь.
– Уверена, она сама попросила вас в помощницы, – не унимается женщина. – Я бы тоже так поступила.
– Проверю ваши анализы, – твёрдо повторяю я, заканчиваю обследование и выключаю оборудование.
Дождь за окном усилился. Капли барабанят по стеклу, будто пытаются заглянуть внутрь, узнать, что происходит там, где люди сталкиваются лицом к лицу со своими историями болезни – и не только физическими.
Чёртова Эмма!