Женщина устроена так: от любимого мужчины ей нужна памятка, частица, что-то такое, принадлежащее безраздельно только ей одной и никому больше. Мужчину вряд-ли рядом удержишь. Мужчины имеют нехорошую привычку кончаться. Войны, соблазны, вечная тяга к новым открытиям и иным берегам. Кого-то черти несут осваивать Северный Полюс. Кто-то Америку открывает. Этот пошел отвоевывать у басурман Азов. Тот – покорять Сибирь. И вечный бой, покой им только снится.
Что остается женщине? Ждать. И часто они так и не могут дождаться своего человека. Так пусть от него останутся дети, его копии, его продолжение. Пусть они будут. Женщина отдаст им всю свою любовь, потому что так задумано Господом Богом. Иначе, какой смысл в жизни вообще?
Елена никогда бы не подумала, что полюбит своего малыша ТАК. Стоило Алеше появиться на свет, как он полностью занял все мысли и чаяния мамы. Он был совершенным, необыкновенным, идеальным, единственным и неповторимым. Елена задыхалась от любви к сыну. В ее душе постоянно росло удивление и восхищение: как она, такая обыкновенная, могла произвести такого звездного мальчика? Не иначе, провидение! Волшебство! Космос! Награда ей за все!
Посвятив все свое время ребенку, Елена, сама того не желая, вытолкнула из сердца образ любимого мужчины. Он ей был просто больше не нужен. Воспоминания померкли и растворились в чувстве более сильном, чем чувство страсти и влюбленности. Судьба Виталия Елену больше не интересовала: она не искала встреч, не нуждалась в его опеке, деньгах, заботе и во всем том, в чем нуждаются одинокие мамы.
А что Виталий? Он дрожал. Боялся, что интрижка с Еленой откроется тестю, и тогда все пойдет прахом. Но Эдуард, человек умный и дальновидный, ни словом не обмолвился с другом. Поняв, что падчерице вдруг стал неинтересен чужой муж, Эдуард Михайлович успокоился. Угрозы эта скоротечная «любофф» не представляет.
Лена – не Элла. Обыкновенная наседка, кудахтающая над драгоценным детенышем. В ней нет тайны. Ничего она не взяла от блистательной своей матери. Разве только внешность. Но внешность, понятие поверхностное и хрупкое. Без внутреннего содержания даже самая красивая картина является всего лишь «картинкой», лубком, китчем.
Пусть возится. С таким поклонением она его очень быстро испортит. Скучная женщина. Глупая…
Лена была абсолютна счастлива. У нее все есть. Эдуард Михайлович жил с Эллой в «родовом гнезде», в центре. Лена была устроена со всеми удобствами в прелестной квартире в новостройке, на самом краю города, с чудесным видом на лес. Автобусы ходили регулярно. Ясли, детский сад, школа – все это, новенькое, с иголочки, находилось в микрорайоне. Новенький, форсистый универмаг – тут же. Да и работа недалеко, десять минут пешком.
Мать предложила для помощи няньку. Елена отказалась – она никого не желала подпускать к Лешке. Ревновала сына даже к бабушке. Элла развела руками – если дочке так хочется – пусть. В жизни Эллы полно и других интересных занятий. Советская империя стремительно валилась в пропасть. В стране начался хаос и бардак. Мудрый муж подумывал об отъезде за границу. Навсегда. Иных перспектив он не видел. Для комфортного существования была выбрана Швеция. Несмотря на государственный контроль, Эдуард Михайлович умудрился сколотить неплохой капитал. Все складывалось замечательно. Ждали разрешения на выезд. Теперь это не представляло труда – непобедимый советский колосс нетвердо держался на глиняных ногах. Какая забавная настала жизнь!
Елена уезжать отказалась. Работа стала для нее второй страстью. Она рассудила так: здесь она молодой, но очень перспективный начальник. ТАМ – всего лишь клерк захудалой конторишки. И то – не факт, что в другой стране Елена сможет найти себе работу по вкусу. Эдуард Михайлович покачал головой: действительно, глупая бабенка. Не стоит на нее тратить силы и нервы. Главное, Элла с ним. Остальное Эдуарда интересовало мало.
Забегая вперед, хочется сказать: просчитались все. Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, так сказать. Благополучная Швеция, с сочувствием и интересом встречающая беглых русских из «империи зла», быстро переменила свое отношение к русским, бежавшим из «бандитской клоаки». Теперь русских приравняли к выходцам из страны третьего мира. И даже тем, кто мог платить за спокойное существование, отношение было… так себе. К десятым годам нынешнего века Эдуард тосковал по брошенной Родине и желал вернуться домой. Не успел. Умер на чужбине. Элла вернулась одна. В статусе бедной вдовы. Без накоплений и средств.
Елена содержала маму. Но это содержание было вовсе не таким, как представляла себе Элла. Она, балованная мужьями, совершенно не знавшая истинных реалий, даже не думала, что жизнь может быть такой: без завтраков в уютном, почти домашнем ресторанчике. Без вояжей по всему миру. Без мыслей о том, будут ли деньги завтра или нет. Без нарядов, драгоценностей, зеленых садов и помощниц по хозяйству, названных так, потому что не этично в современный век хвастаться роскошью и иметь прислугу.
Елена, банковская служащая, так и не удержалась в своей власти. Другие времена, другие порядки, другие нравы. Ее быстренько спихнули с места, как только банк стал коммерческим учреждением. И да, она из начальника превратилась в обыкновенного клерка, девочкой для битья, серенькой мышью за стеклом, крутящую колесико для обогащения сильных мира сего. Даже в Швецию переезжать не пришлось – все было тут. Нервы. Злые и обманутые вкладчики. Слезы. Маты. Проклятия.
Жалкая зарплата, ничуть не больше жалованья простых смертных. Самодурство руководства, напоминающее поведение фельдфебеля в окуппированной русской деревне. И вся жизнь Елены – бешеный галоп под ударами фельдфебельской плетки. Одна радость – Алешка. Умненький. Красивый до невозможности. Ласковый, с ленцой, как тургеневский барин, а от того добрый и безобидный. Его не обижали и не гнобили в школе. Ребят с такой внешностью не обижают. Балуют и любят, прощая шалости.
Елена была уверена – все у ней с сыном будет хорошо. Хоть с сыном ей повезло!
Еще одна докука здорово потрепала Лене нервы: Илюшенька, братец по папе, явившийся в самый ненужный момент «за наследством». Пропитый, беззубый, скорее мертвый, чем живой, закостенелый урка с закостенелыми зековскими замашками. Вся жизнь прошла по тюрьмам. Все спущено. Все про*рано. На спине, впалой груди – летопись убогого существования. Замашки животного, человеческий язык позабыт, все беседы – по фене.
И вот это чудовище явилось однажды на порог Елены, требуя раздела законного наследства.
- Все разговоры через адвоката. Ничего у меня нет! – пискнула Лена в щелку двери, через цепочку.
На нее дохнуло запахом разложения.
- Не финти! Есть! Эта квартира моего отца! – лыбился урка.
Елена переселилась в центр в девяносто шестом году. Квартиру на окраине сдавала. Сама жить там не могла. Уютный, зеленый микрорайон превратился в клоаку, где весело жилось маргиналам всех мастей. Квартиру снял какой-то Сережа… из братков. Шкаф, поперек себя шире. Но платит исправно, жилье содержал в порядке, не докучал и не мешал.
К нему, а не к адвокату, в первую очередь и побежала Лена. Такое время. Больше надеяться было не на кого. Милиция тогда стыдливо жалась в сторонке. Не из трусости, нет. Из-за гнилого руководства, продавшего закон ворам и преступникам. Потому и искали справедливости простые люди у бандитов. Из двух зол меньшее выбирали. Вот и Лена выбрала.
В следующий Илюшин визит Елена не загораживалась от визитера цепочкой. За ее спиной возвышался Сережа.
- А ты кто ваще, в натуре? – спросил опешивший Илюша.
- Адвокат, - ответил Сережа.
Выступил в подъезд, схватил Илью за шею, и, как котенка, вынес на вытянутой ручище вон. Больше Елене никто не докучал.
- Вы, Сергей, ничего ТАКОГО с ним не сделали? – боясь брать очередной грех на душу, спросила Елена братка при следующей встрече.
- Тебе какая печаль? Больше он не появится.
- Спасибо.
- Спасибо в рюмку не нальешь. Должна будешь.
Она тогда трепетала. Сережа в благодарность за решение проблем мог запросто отжать квартиру. Или явиться в банк за кредитом. Много чего мог сделать Сережа. Но Елене вновь повезло: Сережу пристрелили в какой-то разборке через неделю. Хорошо, не в квартире. Елена тогда свечку поставила в церкви. Да, в церковь даже пошла. И поставила. Одну за здравие сына. Другою – за упокой Сережи. За брата ничего не ставила. И знать о его участи ничего не хотела.
А дальше жизнь пошла своим чередом. Елена вкалывала, как проклятая. Вернулась мама. Вырос Алеша. Надо было ухаживать за капризной Эллой. Отмазывать сына от армии. Крутиться и вертеться, как уж на сковороде. Впервые тогда Лена поняла, как она устала. Как ей тяжело. Как плохо. Мама требовала к себе особенного отношения. Плакала, что не хочет жить в нищете. Просила Елену съехать с квартиры вместе с сыном. Внук ее раздражал и пугал.
- Он пентюх у тебя! Ни посуду вымыть, ни мусор не желает вынести! Я от него не могу чашки чая допроситься! Что ты вырастила? Это разве мужчина? И он стал выпивать, Лена! От него постоянно тянет спиртным! Куда ты смотришь! Это не ребенок! Пусть идет работать, если в армию у тебя не хватает ума его отправить.
Елена помалкивала. Что она могла сказать? Мать была категорически права. Из Алексея потихоньку вылуплялся Виталик. Да-да, Виталик. Тот самый «любимый», которого выкинули из семьи Милки в девяносто втором году за очередную измену. Теперь Виталик, спившийся и никому ненужный, промышлял на местном рынке – собирал и разбирал палатки за копейки.
Елена часто ходила на рынок. Виталика она не «узнавала». О том, что когда-то она делила постель с этим опустившимся до самых низов человеком, вспоминать было стыдно.
Автор: Анна Лебедева