Глава 49
Когда Дарья вырвалась прочь из отделения, умчавшись в дождливую ночь, доктор Шаповалов остался некоторое время стоять в вестибюле, словно оглушённый. Слова любимой девушки его глубоко ранили, как скальпелем по живому. Он поначалу даже хотел что-то крикнуть, догнать, схватить за руку, но всё уже произошло. Даша ушла и была настолько сильно обижена, что Денис Дмитриевич даже не знал, сумеют ли они когда-то вернуть всё, что разрушила Эмма.
Раздражённо выдохнув, он провёл ладонью по лицу и резко развернулся. Надо было работать. Отвлечься, вернуться в отделение, заняться документами, стереть из головы этот вечер. Но только он подошёл к регистратуре, как услышал до боли знакомый голос из палаты. Его мгновенно передёрнуло. Голос был весёлым, нарочито непринуждённым. Ему вторил мужской смех. Доктор Шаповалов пошёл туда быстрым шагом. Дверь была приоткрыта. В палате, куда после операции поместили доктора Шварца, была Эмма. Она, сидя на койке больного, рассказывала какую-то историю, театрально жестикулировала, и оба смеялись.
Денис Дмитриевич вошёл без стука, и смех тут же оборвался.
– Я вернусь утром, чтобы передать смену, – отсмеявшись, ровным тоном сказала Эмма, поднимаясь. – Ты пока отдохни, – и, не глядя на мужа, мягко коснулась руки Шварца.
Доктор Шаповалов молча отступил в сторону, давая ей пройти. Только после того, как за ней закрылась дверь, он повернулся к заведующему отделением и спросил:
– Что она здесь делает?
– Работает, – без лишних эмоций ответил Шварц. – Она в своём деле прекрасным специалист. Мы оба это знаем, потому я пригласил её.
– Работает? Здесь? С тобой? – голос Шаповалова стал холодным. – Это какое-то шоу?
– Это моё решение, – отчеканил Шварц, чуть повысив голос. – Пока я не в строю, её навыки полезны.
– Ты серьёзно? Ты в курсе, что она моя бывшая жена?
– Мне всё равно. У нас отделение государственной больницы, а не частная клиника, где ты решил устроить семейную драму, – Шварц стянул кислородную трубку и посмотрел ему прямо в глаза. – Твоя личная жизнь меня не касается. Меня интересует только работа и состояние пациентов.
Доктор Шаповалов замер.
– Ты назначил Михайловского исполняющим обязанности? – проговорил медленно, с явным недоверием.
– Он достаточно компетентен. А ты – слишком увлечён не тем, чем должен.
– То есть всё сводится к тому, с кем я сплю?
– Да. Именно к этому, – отрезал Шварц. – Я не собираюсь смотреть, как ты рушишь дисциплину. У тебя роман с подчинённой, с ординатором Светличной. Это недопустимо.
Повисла гробовая тишина. Шаповалов усмехнулся.
– Видимо, решил всё за меня, – сказал хирург завотделением.
– Я решил за отделение, пациентов и команду. Любовные интрижки оставь за дверью.
– Понятно, – глухо сказал доктор Шаповалов. – Что ж, передай Михайловскому, что я поздравляю его с повышением.
– Передай сам, – устало бросил Шварц. – А теперь, пожалуйста, закрой за собой дверь.
Шаповалов не ответил. Просто вышел и захлопнул за собой дверь чуть сильнее, чем следовало.
***
– Щипцы… Бэбкок… – Марина Спивакова стояла одна в холодной, идеально чистой операционной. Синие перчатки скользили по металлу, она медленно перебирала инструменты на лотке, проверяя себя, как перед экзаменом. Отложила один, подняла другой, вспоминая. Задумалась.
– Правый зажим, – сказал кто-то за спиной.
Ординатор вздрогнула и обернулась. В дверях стоял доктор Михайловский и выглядел очень спокойным, как всегда. Руки на груди, взгляд тёплый и заинтересованный.
– Я… простерилизую всё потом. Медсёстры не узнают, что была здесь, – быстро сказала Марина, ощущая себя школьницей, застигнутой за «самодеятельностью».
– Буду нем, как рыба, – улыбнулся Пётр Иванович, входя. Подошёл, остановился напротив. – Но мне надо тебя кое о чём спросить.
Марина выпрямилась, но не смотрела в глаза хирурга и по совместительству своего любовника. Придерживала взгляд на лотке, как будто ещё искала нужный инструмент.
– Я смотрел расписание. Сегодня вечером ты свободна. И я тоже. Я заказал столик в одном очень хорошем ресторане. Хотел бы пригласить тебя. Просто отдохнуть. Поговорить.
– Это не вопрос, – отозвалась ординатор, всё так же глядя вниз.
– Хорошо, – Михайловский выдержал паузу. – Не хотела бы ты поужинать со мной сегодня?
Марина медленно подняла взгляд. Тот самый, тяжёлый, честный взгляд, которым она смотрела на всех, как человек прямой и искренний, хоть и не лишённый лукавства. В её глазах не было ни кокетства, ни испуга – только внутренняя борьба.
– Знаешь… – Марина положила инструмент на поднос. – Только здесь, в операционной, я могу спокойно подумать. Без голосов, без оценок, без… ожиданий.
Доктор чуть кивнул.
– Я в раздумьях, – честно призналась она.
Пётр Иванович внимательно на неё посмотрел. Улыбка на его лице медленно растворилась, уступая уважению.
– Конечно, – спокойно сказал он. – Всё понял.
Он не настаивал и не играл в благородство. Просто развернулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Марина осталась одна. Тишина снова окутала операционную, только гудение приборов и собственное дыхание. Она посмотрела на свои руки, сжала их. А потом снова взялась за инструменты – будто это могло помочь ей собрать не только набор для операции, но и себя.
***
Утро в больнице начиналось привычно суетливо: кто-то переодевался в белые халаты, кто-то уже разбирал записи и анализы, кто-то настраивался на обход. Виктор Марципанов, обычно тихий и сдержанный, сегодня казался каким-то напряжённым. Он подошёл к Наталье Юмкиной, которая аккуратно поправляла одежду, и, словно собравшись с внутренними силами, заговорил:
– Я, честно говоря, не из тех, кто ищет проблемы, я больше пацифист, – начал он, делая тише голос. – Но он меня... постоянно подталкивал, не давал покоя. Толкнул меня первым. Я всего лишь толкнул в ответ. Меня толкнули! А теперь он… – глаза Виктора забегали по сторонам, он оглянулся в сторону Алексея Двигубского, который спокойно сидел у стены, словно не замечая происходящего.
Наталья едва заметно улыбнулась, хорошо понимая, что это у Виктора попытка объяснить произошедшее вчера вечером, хоть и путаная. Владение ораторским искусством явно не было в списке его лучших качеств.
– Слушай, если Лёха ещё раз на тебя нападёт, просто скажи мне. Я решу вопрос, – спокойно предложила она.
Марципанов, сразу почувствовав угрозу своим мужчинам амбициям, чуть нахмурился, но в голосе звучала решимость, когда ответил:
– Нет, не надо. Я сам справлюсь. Если начнётся драка, буду драться сам. Никто не должен вмешиваться.
Тишина между ними длилась секунду, но вскоре в ординаторскую, как грозовая туча, вошли Мегера, неся в руках гору медицинских карточек.
– Всем привет! – громко и резко заявила она. – Спивакова – на выписку. Марципанов – в палату, девятнадцать лет. Светличная, ты со мной. А кто вчера был на дежурстве? – бросила взгляд с упрёком на Юмкину и Двигубского. – Что за работа?! Очень плохо! Переделать и принести мне до обеда!
Воздух в комнате словно похолодел, каждый почувствовал, насколько серьёзна доктор Осухова. Когда Алексей прошёл мимо Натальи Георгиевны, та сухо сказала:
– Двигубский, не искушай меня.
Он молча кивнул, внутренне осознавая: любое неверное движение сейчас может привести к серьёзным последствиям. На его лице были свежие синяки и ссадины, следы вчерашней драки, и он знал, что эта ситуация ещё долго будет его преследовать.
После раздачи заданий Наталья Георгиевна направилась к выходу, Даша поспешила за ней.
– Кое-кто стал в нашем отделении очень популярным, – сказала доктор Осухова как бы между делом, но явно намекая.
– Вы о чем? – спросила ординатор Светличная, искренне не понимая.
– На тебя поступил особый запрос, – пояснила Мегера и больше ни слова не произнесла.
***
Получив прямое распоряжение шефа о том, кто будет его заменять на время больничного, секретарь завотделением Маргарита Олеговна Яновская не стала откладывать в долгий ящик и решила сразу ввести доктора Михайловского в курс дела. Она принесла ему толстенный список дел и начала неспешно рассказывать, отмечая самые важные пункты. Пётр Иванович, глядя на бумагу, сначала с удивлением, потом с лёгкой тревогой спросил:
– Шеф всем этим занимается?
– До обеда, – без запинки ответила Яновская, глядя на него, как на новичка. – А после нужно отвечать на звонки, контролировать бюджет, два совещания, четыре операции Адриана Николаевича, и ещё ваши собственные.
Пётр кисло улыбнулся и с ноткой самоуверенности ответил:
– Конечно, без проблем.
Маргарита Олеговна кивнула, но в её взгляде читалось сомнение. Как только она отошла на несколько шагов, тихо усмехнулась и произнесла:
– Мальчишка… Ты даже не представляешь, во что ввязываешься.
Пётр Иванович отложил список, когда заметил, что к нему спешит доктор Шаповалов. Его появление сразу изменило атмосферу: недаром они оба соперничали – каждый хотел быть будущим завотделением.
– Кажется, тебя стоит поздравить, – насмешливо произнёс Денис Дмитриевич.
– Не торопись, – ответил Михайловский, сдерживая улыбку. – Я буду шефом всего пару дней.
– Я знаю, сколько будет поправляться доктор Шварц, – спокойно заметил Шаповалов. – Это я его оперировал, не забыл?
– Помню, помню, – Пётр улыбнулся, – и ещё он назначил меня замещать его и пригласил твою жену.
– У него явно повреждён мозг, – не стал сдерживаться Денис Дмитриевич.
– Или это твоя бывшая жена? Я ещё не разобрался, – саркастично улыбнулся Михайловский, глядя на Шаповалова и намекая на его роман с ординатором.
– Мы расстались, – коротко, но с ноткой усталости ответил тот.
В этот момент к ним подошла Эмма – женщина с резким характером и своим особым стилем общения, а заодно, к несчастью Шаповалова, до сих пор его законная жена.
– Простите, что вмешиваюсь, доктор Михайловский, – произнесла она чуть насмешливо.
– Вы никогда не мешаете, – улыбнулся он ей в ответ.
– Она всегда мешает, – вставил Денис Дмитриевич, зло глядя на Эмму.
– Я просто хочу узнать, вызывал ли доктор Михайловский ординатора… – начала Эмма, но была перебита.
– Которого вы запрашивали? – неожиданно для всех появилась Дарья Светличная, словно из ниоткуда. – Да, вызывал.
Эмма посмотрела на неё с язвительной улыбкой. Михайловский обменялся взглядом с Шаповаловым – оба знали, что это ещё одна маленькая битва в их постоянной борьбе. Денис Дмитриевич, поняв, что попал в очередную ловушку, быстро сцепил челюсти и поспешил удалиться, не желая ввязываться в пустые конфликты, которые не стоили потраченного времени и нервов.