Поезд до Екатеринбурга, купейный вагон. Я ехала одна — командировка, плотный график, хотелось просто выспаться и ни с кем не разговаривать. Место — верхняя полка.
На нижней уже устроился мужчина лет сорока в серой толстовке, дорогих кроссовках, с модным рюкзаком. Не хамил, не лез с разговорами, наоборот — казался даже чересчур молчаливым.
— Добрый вечер, — только и сказал он, когда я зашла.
— Добрый, — кивнула я и полезла наверх.
Купе было тихим. Сосед не храпел, не тряс чай в подстаканнике, не смотрел фильмы на всю громкость. Я даже про себя подумала: «Повезло». О таких говорят — «не мешает и слава богу».
Утром он вышел раньше меня — где-то на промежуточной станции. Разбудил меня аккуратным:
— Извините, не подадите сумку?
Я спустилась, помогла, он поблагодарил, вышел. Всё — спокойно, без подозрений.
А потом… всё началось.
Нечего терять, кроме кошелька
Поезд снова тронулся. Яна, соседка, заняла освободившееся место снизу, а я, пока проводница приносила чай, решила достать паспорт и карту — проверить данные по брони отеля. Потянулась к сумке, открыла внутренний карман — и пусто.
Сначала подумала: «Наверное, переложила».
Открыла боковой карман — нет.
Осмотрела весь рюкзак. Взяла кошелёк в руки: легкий, как пакетик чая.
Расстегнула — пусто. Абсолютно. Ни наличных, ни карты.
Замерла. Потом медленно переглядела вещи: ноутбук на месте, зарядка, косметичка, телефон — тоже.
Но деньги пропали. И с ними — банковская карта.
Внутри всё сжалось. Я ещё десять раз перерыла всё, надеясь, что просто глупо ошиблась. Может, выпало? Может, сунула не туда? Но чем дальше искала, тем чётче понимала:
это не случайность.
Яна посмотрела на меня, приподняв бровь:
— Что-то потеряли?
— Кошелёк… То есть он тут. Но денег нет. И карта тоже.
— Кто у вас был в купе?
Я кивнула на полку:
— Мужчина. Вышел рано утром, часа полтора назад.
— Ну вот, — вздохнула она. — Классика. Только поезд тронется — и минус деньги. Проводнице скажите.
Я встала. Голова пульсировала.
До меня начало доходить — я ехала всю ночь рядом с вором. И поняла это слишком поздно.
Следствие на колёсах
Я пошла к проводнице. Дверь служебного купе была приоткрыта — внутри сидели две женщины, пили чай.
— Простите, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — у меня, похоже, украли деньги и карту. Сосед, который вышел на предыдущей станции.
Старшая проводница сразу отложила стакан.
— Опишите его.
— Высокий, худощавый, лет сорока. Серая толстовка, синий рюкзак. Не говорил почти ничего. Вышел, кажется, в Ярославле.
Младшая проводница вздохнула:
— Пятый вагон, купе семь? Мы его посадили на самой станции. Билет — по паспорту, но... на чужое имя. Похоже, что не его. Мы даже удивились: молчит, ни с кем не общается.
— У вас камера есть? — спросила я.
— В коридоре, да. И мы уже отправляли фото по внутренней связи — он не первый, кто катается по билетам и выходит раньше. Два дня назад похожий пассажир был в четвёртом вагоне. Тогда — женщина потеряла серьги и карту. Сейчас — вы.
Мне стало нехорошо.
— И что, его никто не ловит?
— Мы передаём на станцию. У него видно схема наработана: садится на промежуточной станции, выходит на какой захочет. Паспорт может быть фальшивым, имя новое. Настоящий профессионал.
— То есть... всё? — пересохшим голосом спросила я.
— Напишите заявление, мы передадим. Ваша карта уже заблокирована?
Я кивнула. Приложение показало попытку снять 3000 рублей утром. Отклонено.
Вернулась в купе, опустилась на полку. Сердце стучало.
Он всё это время был рядом. Спокойный, молчаливый. Вор.
А я даже спасибо сказала, когда он уходил.
Один вагон — несколько жертв
Я всё ещё сидела в купе, сжимая бесполезный, опустошённый кошелёк, когда дверь приоткрылась, и в проём заглянула женщина — лет пятьдесят, в халатике и с наспех накинутым платком.
— Простите… — обратилась она вежливо. — Вы не видели мужчину, высокого, в серой кофте, с рюкзаком? Он ехал в этом вагоне?
Яна и я переглянулись.
— Был у нас такой, — сказала я. — А что?
— У меня тоже… — она прижала к груди свою сумку. — Деньги пропали. И кольцо. Я сняла на ночь, положила в косметичку. Утром — ничего. Сначала подумала, может, в постель упало. Обшарила всё. Потом пошла к проводнице — а мне говорят: «Пятый вагон, купе семь? Уже была жалоба».
Женщина села прямо на краешек моего сиденья.
— Я в третьем купе ехала. А он вчера заходил — якобы спутал вагоны. Попросил посмотреть, «где чай наливают». Поболтал, посмеялся. Потом ушёл. А утром — пропажа.
У меня мурашки побежали по спине.
— То есть… он не просто у меня в купе сидел. Он ходил по вагону, как по витрине.
— Именно, — вздохнула женщина. — Сначала молчит, потом — улыбается, потом исчезает.
Мы сидели втроём, молча, как невольные соучастницы спектакля, где каждая была и зрителем, и жертвой.
Потом Яна добавила:
— А он ведь знал, кого выбирать. Спокойных. Одиноких. Те, кто точно не проснётся и не устроит скандал.
Я сжала губы.
— И всё-таки он недооценил нас. Потому что теперь — мы все запомнили его лицо. И расскажем другим.
Пока одни спят — другие запоминают
Мы втроём — я, Яна и та женщина из третьего купе, которую звали Тамара — отправились к проводнице. Та уже ждала, держа в руках служебный журнал и телефон с фотографией, сделанной из записи камеры.
— Вот, — сказала она, показывая изображение. — Это он?
Тамара кивнула сразу:
— Да, он. Только был в другой кофте. Но лицо — точно.
Я глянула — то же самое спокойное выражение, взгляд, будто прозрачный. Ни агрессии, ни эмоций. Именно таким он и запомнился мне: невидимым, незапоминающимся, но очень внимательным.
— Мы добавим это к заявлению, — продолжила проводница. — На станции нас уже ждёт полиция. Передадим описание, фото, маршрут. Его ищут, и вы не первые.
Я оформила письменное заявление. Тамара — тоже. Яна, хоть у неё ничего и не пропало, оставила свои показания о странном поведении пассажира.
— Думаете, найдут? — спросила я.
— Таких редко ловят сразу, — вздохнула проводница. — Но он теперь в системе. И если ещё раз сунется — сойдёт с поезда не в тапочках, а в наручниках.
Память дороже кошелька
Поезд прибыл на мою станцию рано утром. Я вышла на перрон налегке — без наличных, без карты, но с чем-то более весомым, чем деньги.
Сначала была досада. Потом — злость. А теперь… пришло холодное понимание: я стала жертвой, как и многие, но не осталась в стороне.
Я запомнила его лицо. Я написала заявление. Я не промолчала.
Тамара помахала мне вслед, Яна кивнула из окна. Мы разъезжались в разные стороны, но уже не были просто попутчицами — нас связала одна ошибка и одно решение: больше не быть беззащитными.
Я шла по перрону и думала:
«Может, он меня и обманул. Но не заткнул. А это значит — я всё-таки не проиграла».