Поезд на Воронеж. Купейный вагон, отправление ближе к ночи, пассажиры с виду — все усталые, молчаливые. Я ехала одна, с билетом на верхнюю полку. На нижней уже кто-то устроился — парень лет тридцати пяти, в наушниках, с дорогой сумкой, как будто только что вернулся с бизнес-конференции.
Про себя я даже обрадовалась — солидный человек, значит, без сюрпризов. Поднялась, закинула сумку, разложилась на полке, решила до сна почитать за столиком.
И вот, уже после отправления, дверь купе открылась — и ввалилась она. Девушка. Молодая, красивая, с рюкзаком, кофе в руке и яркими тенями на глазах.
— Яна! — радостно воскликнула она и тут же плюхнулась рядом с тем самым парнем.
Он снял наушники, улыбнулся:
— Ну наконец-то! А я думал, ты опоздаешь.
Она обняла его, как дома, потом перекинула ногу через его колени, села вплотную и повернулась ко мне:
— А вы, простите, с нами? Или провожаете кого-то?
— У меня билет, — ответила я спокойно. — Верхняя полка.
— А-а, ясно… — с усмешкой кивнула она и тут же повернулась обратно к своему. — Ладно, Игорёк, разберёмся. Главное, что вместе.
И я уже поняла: всё только начинается.
На нижней полке по любви и без стыда
Часы показывали почти полночь. Поезд набирал ход, свет в купе приглушили. Я уже была готова забраться на верхнюю полку и забыть об этих двоих до утра. Но не тут-то было.
— Ну что, расстилаемся? — спросила девушка, по-театральному потянувшись.
— Давай, любимая, — с нежностью ответил парень, доставая одеяло.
Я уже лежала на своей полке, когда услышала, как оба начинают вместе расправлять постель. И не две — одну. Нижнюю.
— Простите, — аккуратно сказала я, свесившись с полки, — а вы вдвоём… это… собираетесь спать на одной полке?
Девушка засмеялась:
— А что, нельзя? Мы всегда так ездим. Даже если верхняя есть — не пользуемся. Мы привыкли вместе. У нас любовь!
— В тесноте, да не в обиде, — подмигнул парень.
— Это купе, а не номер в хостеле, — аккуратно заметила я. — Тут как бы четыре места, и всё-таки принято соблюдать хоть какое-то личное пространство.
— Ну вы же сверху, вам не мешаем, — пожала плечами девушка. — Мы тут себе ютимся. Не громко. Всё культурно. Мы ж не шумим. И не целуемся при вас… пока.
Яна тихо хихикнула, а Игорёк натянул одеяло на двоих, устроился у стенки, а она — к проходу, но с ноги на его ногу.
— Спокойной ночи, соседка, — промурлыкала она. — Не переживайте, мы вас не стесним. Мы как Тетрис — укладываемся чётко.
Я лежала сверху, глядя в потолок.
Снизу шуршали, вздыхали, кто-то кем-то прикрывался.
И мне стало ясно эту ночь я не забуду и точно не из-за романтики.
Купе для двоих
Поначалу я надеялась, что всё ограничится тесным лежанием и парой поцелуев в темноте. Но, увы, эти двое воспринимали купе как свою гостиную с выездом.
Через полчаса Яна, уже лежавши рядом с Игорем, начала шептаться. Шепот был такой, что слышал бы и соседний вагон.
— Ну что, расскажи мне сказку, как обычно. Про поезд, в котором мы только вдвоём.
— И в котором всё можно, потому что остальные просто фон, — поддержал он, не особо утруждаясь тоном.
Я зажала подушку к уху.
Не помогло.
— Ой, а ты помнишь, как в прошлом году мы под столиком прятали шампанское? — весело воскликнула она, забыв про «шёпот». — И у нас одеяло упало, а мы так и не заметили!
— Ну, если что, сейчас можно и без одеяла, — хмыкнул он.
Я села, молча посмотрела вниз.
Секунда тишины.
— Извините, — сказала я уже без улыбки. — Мне реально мешает. Это поезд, не приватный номер. У меня завтра пересадка в шесть утра, и я хочу поспать.
Можете хотя бы притихнуть?
Яна перевернулась на спину, посмотрела вверх:
— Ага. Всё поняла.
И добавила тише, но достаточно громко:
— Люди без пары всегда злее, да?
Я легла обратно, не отвечая.
Но внутри всё кипело.
Через пару минут из-под полки до меня донёсся шорох, звук поцелуя и тихое «ну не сейчас, она же слушает».
А потом:
— Да какая разница, пусть слушает. Мы же не кричим. Это не запрещено. Мы культурно. Просто близко. Мы такие.
Романтика закончилась
Когда Яна начала петь шёпотом песню про любовь прямо в ухо Игорю, а он ответил:
— А давай притворимся, что тут никого нет,
— я не выдержала.
Сбросила одеяло, спрыгнула с полки и, не включая свет, сказала максимально чётко:
— Так, теперь послушайте меня внимательно. Вы вдвоём на одной нижней полке — это ваше дело. Но я не обязана быть невидимым свидетелем ваших ролевых игр в тесноте.
Они замерли. Даже одеяло перестало шевелиться.
— Я не просила шоу, не платила за место рядом с сериалом «Медовый месяц в 3 квадратных метрах». Я заплатила за место, чтобы спать, а не слушать, как вы по очереди целуете друг друга в лоб и делитесь воспоминаниями о прошлом вагонном сексе!
Игорь попытался пошутить:
— Мы ж вроде не громко...
— Для поезда — слишком громко. Для психики — невыносимо. Вы вдвоём — как аудиокнига, которую невозможно выключить.
Яна подалась вперёд, укрываясь одеялом по шею:
— Мы просто любим друг друга. Не виноваты, что у вас нет такого счастья.
Я подошла ближе.
— Я счастлива. Потому что умею уважать чужое пространство. А вы — нет. И если вы сейчас же не заткнётесь и не притихнете, я позову проводницу. И знаете, ей будет всё равно, сколько вы вместе, — ей важнее, сколько жалоб на вас прилетело.
Повисла тишина.
Секунд десять. Потом Яна прошептала:
— Всё-всё, мы поняли…
— Отлично, — сказала я и вернулась на полку. — Теперь давайте сыграем в игру «все просто спят».
Последняя капля терпения
Казалось бы, после моего резкого заявления ночь в купе наконец станет тише.
Но нет.
Прошло минут двадцать.
Я уже почти задремала, когда снизу началось новое шевеление. Сначала — лёгкий смех, потом — приглушённые шорохи, затем — ритмичные звуки, которые невозможно было спутать ни с чем другим.
Я приоткрыла глаза. Купе всё ещё тонуло в полутьме, но тишина в нём больше не была тишиной. Она была наполнена неловкостью, раздражением и отвратительным чувством: ты находишься слишком близко к чужому безумному самовыражению.
Я тихо соскользнула с полки, вышла в коридор и позвала проводницу.
— Купе пять. Парочка. Они… — я замялась…
Проводница — женщина лет сорока, уставшая от чужих глупостей, — только кивнула.
— Всё ясно. У нас есть протокол для таких «влюблённых». Пошли.
Она открыла дверь купе без предупреждения.
— Так, голубки. Прекратили.
Голос у неё был такой, что даже воздух в купе застыл.
Яна ойкнула, натянула одеяло до подбородка. Игорь застыл с видом школьника, застуканного за списыванием.
— Если вы не в состоянии вести себя по-человечески, я оформляю рапорт, — строго сказала проводница. — Следующая станция — и вы идёте вон. Вместе. С чемоданами, с воспоминаниями и с вашими феромонами.
— Мы... мы просто обнимались, — пискнула Яна.
— Обнимайтесь дома. Здесь — общественное место. И есть другие пассажиры, которым неинтересно, как крепко вы спите вместе.
Она повернулась ко мне:
— Спасибо за сигнал. Вы молодец.
И добавила, уже выходя:
— Ещё одно движение — и вы спите в коридоре. Я серьёзно.
Медовый месяц отменяется
После визита проводницы в купе наконец воцарилась тишина. Настоящая. Без смешков, без шорохов, без шёпота в темноте.
Яна всю оставшуюся ночь лежала под одеялом, не шевелясь, отвернувшись к стене.
Игорь смотрел в потолок, будто пересчитывал заклёпки.
Никто больше не шутил. Не подпевал. Не прикасался. Даже дыхание они старались держать тише, чем шум колёс.
К утру, когда проводница принесла чай, Яна всё ещё молчала. Игорь не смотрел ни на неё, ни на меня. Только протянул руку за стаканом и поблагодарил, еле слышно.
А я пила чай медленно. С удовольствием.
На станции они вышли раньше меня. Молча. Быстро. Словно надеялись, что в зале ожидания не окажется никого, кто видел их этой ночью.
Когда дверь за ними захлопнулась, проводница подошла ко мне:
— Жалко, конечно. Молодые, красивые, а мозгов — на двоих едва хватает.
Мы обе усмехнулись.