Поезд на Адлер, купейный вагон, середина дня. Я ехала одна, сидела никого не трогала на нижней полке. Уже успела распаковать еду, налить чай в подстаканник, достать книгу. Купе на момент отправления было полностью пустым.
Роскошь, подумала я. Может, так и поеду?
Наивно.
Через пятнадцать минут после гудка дверь резко открылась, и на пороге появилась парочка — мужчина и женщина лет по сорок. Загорелые, в шлёпанцах, с полотенцами на плечах и явным видом тех, кто только что покинул пляж.
Сразу вваливаются оба, без «простите» и «здравствуйте». Женщина размахивает пакетом с арбузом, мужчина — дорожной сумкой, из которой выглядывают шорты и... всё. Только шорты.
Они улыбаются, как старым друзьям, и весело бросают:
— О, а у нас соседка! Ну, ничего, потеснимся.
Я аккуратно отодвинула свою бутылку с водой от края стола, кивнула, ничего не говоря.
И только начала надеяться, что обойдётся без странностей.
Но уже через минуту женщина, разглядывая полки, сказала громко и бодро:
— Давай, как обычно! Нам удобнее без белья. Тут жарко, мы же в отпуске!
Я даже не сразу поняла, что она не про постельное.
Мы такие свободные
Женщина ловко закинула сумку на верхнюю полку, стянула с себя футболку — под ней оказался тонкий топик, ближе к белью, чем к одежде.
Мужчина, не теряя времени, снял майку, остался в спортивных шортах, и с удовольствием плюхнулся на нижнюю полку напротив меня.
— Ох, как хорошо! — выдохнул он, раскинув руки. — Вот теперь по-человечески. А то душно.
— Да уж, — поддержала его спутница. — Мы в прошлый раз в поезде так же ехали. Сначала все шарахались, а потом даже завидовали. Тело должно дышать!
Я застыла.
Смотрела, как взрослый человек устраивается в белье в двадцати сантиметрах от меня, посмеивается, ковыряется в пакете с чипсами и даже не думает прикрыться.
— Простите, — наконец сказала я. — А вас не смущает, что мы не в частном домике, а в купе? Со мной?
Женщина пожала плечами:
— Ну а что? Мы же ничего неприличного не делаем. Это наше тело. Что тут такого?
— Может, ещё баню устроим? — не удержалась я.
— А что, идея хорошая, — усмехнулся он. — Парилка на колёсах.
Она села к нему на полку, закинула ногу на ногу — и снова взгляд на меня:
— Вам, конечно, странно. Но это просто вы не привыкли. А мы за естественность.
Я почувствовала, как у меня начинает гудеть в висках. Ощущение было, как будто тебя посадили в аквариум с людьми, которым никто не объяснил слово «тактичность».
Они начали разрезать арбуз.
Я уже знала: это будет долгая поездка.
От жары к откровенности
Арбуз был только началом.
Пара разделала его прямо на столике — без доски, без церемоний. Сок стекал по краю, капал на сиденье. Мужчина шмыгнул носом, стянул с себя шорты до колен — остался в обтягивающих плавках.
— Ну чё ты, Наташ, режь дальше, я сейчас к окну подойду.
Он поднялся и встал у окна, распахнув занавеску, демонстрируя миру своё «естественное» состояние.
Наташа хихикала:
— Всё, Коль, теперь соседка точно подумает, что мы ненормальные.
— Я уже думаю, — бросила я сквозь зубы. — Причём не с самого этого момента.
— Да ладно вам, — ответила Наташа. — Ну, не нравимся — так не смотрите. Мы что, вам на колени сели? Просто свободные люди. Вы тоже попробуйте — скиньте этот социальный каркас! В белье, кстати, намного приятнее ехать. Проверено.
Я отвернулась.
Но они не успокаивались.
Коля развалился на полке, закинул ногу на ногу, чавкая арбузом.
— Во, Наташ, глянь, как красиво в окно. Тут бы ещё без белья совсем ехать — вообще бы кайф. Никто не мешает.
— Ну так ты попробуй, — фыркнула она. — Только соседка, наверное, не оценит.
— А чё, может, оценит? Вы же, барышня, современная?
Я резко встала.
— Я — человек, который заплатил за купе, а не за ваше телесное освобождение. Мне неинтересны ни ваши привычки, ни ваш жар, ни ваши комментарии. Я просто хочу доехать без ощущения, что меня посадили между пляжем, баней и дурдомом.
Наташа вздохнула.
— Ой, какая напряжённая… Прямо как наша соседка в том году. Та вообще к проводнице бегала.
— Хорошая идея, — сказала я. — Сейчас проверим, повторится ли история.
И я пошла за проводницей.
Пора возвращать одежду
Проводница оказалась женщина не промах — лет сорока пяти, с видом, который уже повидал и драки, и пьяные запои, и мамаш с детьми. Я только открыла рот:
— Купе пять. Там… пара. Полураздетые. Ведут себя так, будто на пляже, а не в вагоне.
Она уже встала и пошла.
Без вопросов. Без блокнота. С выражением “опять эти”.
Когда мы вошли, Наташа уже лежала на полке в одном белье, растянувшись во всю длину. Коля снова стоял у окна, распахнув его на проветривание, в одних трусах и с арбузной коркой в руке.
Проводница встала в дверях и сказала ровно:
— Так. Одеваемся. Немедленно.
Коля обернулся:
— А что такого? Мы ничего плохого. Просто нам жарко.
— Это купе, а не раздевалка. Здесь есть другие пассажиры. И у них, между прочим, глаза есть.
Наташа села на локтях, закатила глаза:
— Да что вы все такие скованные? Мы же не голые, в белье. Люди на пляже и то меньше носят.
— А вы что, на пляж билеты покупали? — подняла бровь проводница. — Я не спрашиваю — я требую. Сейчас же приведите себя в порядок. И вытрите арбуз со стола. У нас здесь не санаторий.
— Вот так вот, — пробормотал Коля. — Нельзя теперь даже с женой рядом полежать нормально.
— Полежите дома. Здесь — общественный транспорт. И либо вы переодеваетесь и ведёте себя как люди, либо на ближайшей станции я снимаю вас с поезда. И пишу рапорт. За неподобающее поведение.
Пауза.
Наташа натянула футболку. Коля — со вздохом — полез в сумку за шортами.
Проводница посмотрела на меня:
— Если снова начнут — зовите. У меня с собой три ручки и целая пачка бумаг.
Пассивная агрессия
Они переоделись. Формально — всё. Но по выражению лиц было понятно: обижены, злы, и будут мстить. Не шумно. Не открыто. Исподтишка.
Первым был Коля. Он "случайно" пролил воду, когда ставил бутылку на общий стол. Та попала прямо на мою книгу.
— Ой, ну надо же… скользко как! — сказал он с фальшивым удивлением.
— Вы бы свои вещи не разбрасывали, соседка, — добавила Наташа. — В купе всё общее, надо быть аккуратнее.
Я молча вытерла обложку. Говорить с ними не было смысла.
Потом они начали перешёптываться, бросая фразы явно в мою сторону.
— А то сядут такие — все из себя, с книжкой.
— Да, святоши. Только всё бегают и жалуются.
— Наверное, у них в жизни веселья нет. Вот и бесятся, когда кто-то живёт свободно.
Коля то и дело широко зевал мне в лицо, притворно потягиваясь. Наташа разложила ароматную закуску с чесноком — «случайно» прямо под моим носом.
— Нам, конечно, не мешает, но вдруг кому-то будет неудобно? — усмехалась она.
Я ничего не отвечала. Я просто достала антисептик, намазала руки, и открыла новую книгу — поверх влажной старой. Спокойствие — лучшее наказание.
Перед сном Наташа прошептала достаточно громко:
— Главное, чтобы она теперь ночью не храпела. А то тоже позовём кого-нибудь.
— Да она если даже дышать будет громко — это уже нарушение, — хмыкнул Коля.
Но я не реагировала. Я просто лежала.
Их мелкая злоба — пыталась ужалить, но не могла ужалить того, кто не позволяет.
И всё-таки было не зря
Утро настало с мягким стуком колёс и запахом растворимого кофе. Купе было тихим. Наташа лежала, отвернувшись к стенке, Коля — с руками за головой, глядя в потолок. Никто больше не отпускал ехидных комментариев. Они утихли.
Я собрала свои вещи неспешно. Проверила, не осталась ли в книжке влага. Всё было в порядке.
Когда поезд начал тормозить на моей станции, я встала. Наташа притворилась спящей, но Коля открыл глаза.
— Удачи вам, — бросил он равнодушно.
Я кивнула.
— И вам. Особенно с тактом.
Он прикусил язык. Ответить не успел.
Пока я выходила в коридор, проводница уже стояла с блокнотом.
— Ну что, доехали? — спросила она.
— Доехала. Спасибо, что вмешались.
— Всегда пожалуйста. Некоторые думают, что поезд — это как пляж на диком берегу. Пока кто-то рядом не напомнит, что здесь тоже есть берега.
Я сошла с поезда спокойно. Без раздражения.
Позади остались полуголая парочка, чесночные атаки и пассивная агрессия.
А со мной — осталась простая мысль: Иногда тебе не надо кричать, чтобы отстоять своё. Достаточно вовремя встать и сказать: “Нет”.