Глава 46
Виктор Марципанов после трудного и очень долгого дня, наполненного рутинной беготнёй по хирургическому отделению, сложными пациентами и бесконечными мелочами, которые словно сговорились валиться на него одной кучей, наконец собрался домой. Рабочая смена вымотала до предела. Он сидел в полупустой раздевалке, тяжело опустившись на скамейку, и медленно, почти не глядя, стягивал верхнюю часть одежды, словно каждое движение давалось с усилием. Молчаливо раздумывая, что сварит себе на ужин или обойдётся чаем, он не сразу заметил, как в дверях показалась Ирина Селезнёва.
Медсестра подошла тихо, словно не желая тревожить. На согнутой руке у неё висел аккуратно сложенный плащ. Она остановилась перед ординатором, колебалась, будто выбирала слова, но Марципанов заговорил первым, подняв голову:
– Ирина, о нашем разговоре…
Она прервала его почти сразу, голос её прозвучал сдержанно, с ноткой печали:
– Витя… Я хочу, чтобы ты понял. Когда мы начали встречаться, я уже была кое с кем. Я тогда не знала, насколько ты мне понравишься. Но когда поняла – я порвала с другим, – тихо добавила она и потупила взгляд.
Слова прозвучали буднично, почти спокойно, но для Виктора это прозвучало как удар. Он медленно выпрямился, нахмурился:
– С другим парнем? – переспросил, сдерживая раздражение. – А кто этот другой?
Ирина не ответила сразу. Вместо этого она перевела взгляд в сторону. Виктор проследил за её глазами и увидел в углу раздевалки другого ординатора – Алексея Двигубского. Тот стоял у своего шкафчика, повернувшись боком, и что-то перекладывал, будто не слышал ни слова. Или делал вид. Неясно. Марципанов резко втянул воздух сквозь зубы, голос его стал резким, с саркастической нотой:
– Ты и Алексей?
Ирина лишь закусила губу, чуть заметно кивнув. Лицо её стало виноватым, почти детским.
– Это Двигубский?! – выкрикнул Виктор, поднявшись уже в полном возмущении.
Тон был скорее удивлённым, чем обвиняющим, но в нём уже слышалось нарастающее напряжение. Услышав свою фамилию, Алексей наконец повернулся, недоумённо приподнял брови. Он не делал шагов навстречу, просто стоял с открытым шкафчиком, внимательно глядя на происходящее.
Следующее случилось быстро. Виктор вскочил со скамейки, в два шага оказался рядом, схватил коллегу за грудки и, почти не давая тому времени на реакцию, повалил его на пол. Его голос прозвучал на весь коридор:
– Ты заразил меня сифилисом!
Удар последовал сразу же. Один, потом второй. Алексей попытался закрыться, но момент внезапности был не в его пользу. Громкий шум и крики быстро привлекли внимание. Уже через секунды в раздевалку вбежали несколько человек – ординаторы Юмкина, Марципанова и Светличная, которые только собирались начать переодеваться в женской половине.
– Остановись! Прекрати немедленно! – послышались резкие голоса, когда они бросились разнимать дерущихся.
Двигубский уже оказался в положении обороны, но сам вскочил на ноги, как только Виктора оттащили в сторону. Он кипел от ярости, словно пламя разгоралось внутри, и, подпрыгивая на месте, буквально рвался обратно в схватку. Взгляд у него был яростный, лицо перекошено от злости и боли – губа уже распухла и кровоточила. Парни глядели друг на друга, как бойцовые петухи, тяжело дыша, сжав кулаки, готовые вновь кинуться вперёд при первой возможности.
Девушки бросились между ними, образовав живую стену, словно надеясь собственными телами удержать это бушующее напряжение. Кричали, растерянно, но решительно:
– Витька! Лёшка! Хватит!
Светличная недовольно покачала головой и пробормотала:
– Да что за детский сад…
Атмосфера наэлектризованная, все были в напряжении – в любой момент ссора могла вспыхнуть снова. Оба врага стояли с искажёнными лицами, тяжело дышали, но больше не двигались – только смотрели друг на друга с такой ненавистью, будто между ними была не Ирина Селезнёва, а целая история, которую никто толком не знал.
Остальным, кто стал невольным свидетелем скандала, оставалось только думать, как разрядить ситуацию, не допустив новой драки. Решение оказалось простым и практичным: кто-то предложил развести их по разным направлениям.
Марципанову, не спрашивая особенно его мнения, сначала дали переодеться, а после под руки вывели из раздевалки. Наташа повела его домой к Даше Светличной – так было спокойнее для всех. Двигубский остался, но не дожидаясь, когда кто-нибудь к нему подойдёт, быстро оделся и уехал к себе один, в полном молчании.
Раздевалка вновь погрузилась в тишину, только на скамейке осталась валяться забытая куртка.
***
После происшествия в раздевалке выхожу в коридор. Сердце до сих пор колотится, но уже не так, как в тот момент, когда увидела, как Виктор набросился на Двигубского с криком. Всё мелькает, как в замедленной съёмке: Ирина стоит, опустив глаза, Алексей вытирает губу, я держу его, оттаскивая.
Отхожу в сторону, делаю пару шагов к окну, касаюсь холодного стекла лбом. Нужно прийти в себя. Надо, чтобы всё стёрлось с лица. Чтобы ничто не выдало меня – ни дрожащие руки, ни покрасневшие щёки, ни эта неуместная злость, которую почему-то чувствую. Через пару минут справляюсь. Глубокий вдох. Плащ на плечи. Лёгкая, уверенная улыбка на лице – привычная, ровная, почти искренняя.
Спускаюсь вниз, в вестибюль. Денис ждёт там, как и обещал. Сидит на скамье у стены, склонившись над планшетом. Весь сосредоточен, не замечает меня сразу. Знаю, он не в игрушки играет – наверняка что-то смотрит по работе. Может, анализы пациента, может, снимки. Он всегда так: весь в деле, даже в девять вечера.
Я иду к нему. Не спешу, но уверена в том, что хочу побыстрее оказаться рядом, почувствовать рядом его тепло, спокойствие. Доктор Шаповалов поднимает голову, замечает меня. Встаёт сразу, привычным движением выключает планшет.
– Длинный был день, – говорит он устало и с мягкой улыбкой, потирая шею.
– Да, – отвечаю тихо, отвечая той же эмоцией.
– Где-то далеко нас ждёт хороший ужин и бутылка вина, – намекает он более чем прозрачно.
– Для этого ты мне и нужен, – отвечаю, почти игриво. – Но, слушай... надо поговорить.
Он сразу прерывает:
– Сначала вино. Разговоры потом.
– Хочешь меня напоить, чтобы потом мной воспользоваться? – шучу, хотя и с ноткой вызова.
– Мне нравятся такие правила, – улыбается он, поправляя воротник на моём плаще. Его рука задерживается на секунду дольше обычного. Это приятно. От этого жеста становится тепло. Я чувствую себя... ну, как сказать... почти как замужняя женщина. Любимая. Уверенная.
Но тут же останавливаю себя мысленно. Не рано ли я так думаю? Не слишком ли тороплюсь?
Мы уже разворачиваемся, собираясь уйти. Я почти ощущаю, как больница остаётся за спиной, вместе со всей её тяжестью, всей этой странной правдой и грязью, всплывшей сегодня. Но вдруг чувствую, как Денис рядом будто напрягается. Его шаг замирает. Я поворачиваюсь к нему и вижу, как с его лица исчезает улыбка.
Он смотрит прямо перед собой, и я тоже поворачиваю голову. В десяти шагах от нас стоит женщина. На ней светло-серое пальто, туфли на шпильках. Чёткие черты лица, строгость, изысканность, надменность – всё в ней говорит о внутренней силе. Она красива, но холодна, как Снежная королева. Усмешка играет на накрашенных губах. И она идёт к нам, уверенно, с гулким стуком металлических набоек по мрамору.
Чувствую, как плечо Дениса напрягается рядом.
– Даша… мне очень жаль, – тихо говорит он.
Моё лицо застывает. Что – жаль? Женщина уже рядом. Она останавливается почти вплотную. Смотрит на Дениса прямо, словно стреляет глазами. Потом – на меня. Всё с той же ледяной усмешкой.
– Эмма… – произносит Денис, и я слышу, как его голос слегка дрожит.
Смотрю то на неё, то на него. Что вообще происходит?
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, натянуто улыбаясь.
– Если бы ты отвечал на мои звонки, ты бы знал, – отвечает она спокойно с той же колкой насмешкой. Потом оборачивается ко мне:
– Привет. Я Эмма Шаповалова, – и даже протягивает ладонь для знакомства. Отвечаю на рукопожатие, но внутри что-то обрывается.
– Шаповалова?.. – переспрашиваю, хотя уже начинаю догадываться. Сердце сжимается.
– А вы, должно быть, женщина, которая встречается с моим мужем, – произносит она, глядя прямо в глаза.
Жар разливается по телу, как случайно выплеснутый кипяток. Я не могу вымолвить ни слова. Всё внутри замирает. Всё, что было стабильным, рушится за секунду. Секреты, говоришь? Да какие там секреты. Их конец – только начало новых.