— Да пусть твоя маманя идёт подальше! — голос Нели прорезал утреннюю тишину, как нож по стеклу. — Я не собираюсь её содержать, а то нашли спонсора!
Альберт замер с чашкой кофе в руках. Через тонкую стену слышался шорох тапочек — свекровь уже проснулась. Или делала вид, что спит?
— Неля, тише... — начал он, но жена уже вскочила с кресла.
— Тише?! — её глаза сверкнули. — Пятнадцать лет молчала, хватит! Твоя драгоценная мамочка превратила нашу жизнь в балаган!
В дверном проёме появилась Марта Степановна. Седые волосы аккуратно уложены, халат застёгнут до самого горла — картина невинности и беспомощности.
— Что случилось, детки? — голос дрожал от наигранной обиды. — Зачем так кричать с утра?
Неля развернулась к свекрови всем корпусом, как танк перед атакой.
— А то вы не знаете! Вчера опять к тёте Ане ездили, верно? И что ей наплели на этот раз?
Марта Степановна опустила глаза, перебирая край халата. Классический номер — скромная старушка под ударом.
— Я ничего не плела... Просто рассказала, как тяжело...
— Как тяжело?! — Неля подошла ближе. — На курорт два раза в год ездите, в театры, по ресторанам! И всё на наши деньги!
— Альбертик, — свекровь повернулась к сыну, — скажи своей жене, чтобы не выдумывала. Я же не требую лишнего...
— Не требуете?! — у Нели перехватило дыхание. — А кто вчера новую шубу присматривал? Кто массажиста частного хочет? А путёвка в Карловы Вары — это тоже не требование?
Альберт поставил чашку на стол. Руки дрожали — не от злости, от бессилия. Между двумя самыми важными женщинами его жизни он чувствовал себя пойманным в капкан.
— Мама, — голос его звучал устало, — может, действительно стоит подумать о работе? Хотя бы подработка какая-то...
Марта Степановна всплеснула руками.
— В мои годы?! Альберт, я всю жизнь дом содержала, тебя растила! А теперь вы меня на улицу?
— Дом содержали! — Неля фыркнула. — Борщ раз в неделю сварить — это дом содержать? А стирку, уборку, готовку кто делал? Прислуга?
— Я больна... у меня давление...
— Давление! Как по магазинам ходить — давление нормальное. Как подруг навещать — опять здоровая. А работать — сразу больная!
Телефон завибрировал на столе. Альберт глянул на экран — тётя Аня.
— Алло?
— Альберт, милый, — голос тёти был напряжённым. — Можно к вам на минутку? С дядей Ильёй хотели поговорить.
— Конечно, тётя Аня.
Марта Степановна побледнела. Неля прищурилась — что-то здесь нечисто.
Через полчаса дядя Илья сидел на диване, тётя Аня напротив. Марта Степановна пристроилась в уголке, стараясь стать незаметной.
— Значит, так, — дядя Илья был мужчиной прямым, военная выправка чувствовалась в каждом движении. — Рассказывай, Марта, зачем нам про банкротство вчера пела?
— Какое банкротство? — Альберт выпрямился.
— А вот спроси у мамочки, — тётя Аня смотрела на золовку с холодным презрением. — Про то, как вы якобы разорились, кредиты не можете выплачивать, и она теперь голодная сидит.
Неля медленно повернулась к свекрови. Лицо у неё стало каменным.
— Продолжайте, тётя Аня.
— Прибежала вчера, плачет, — продолжала женщина. — Говорит, Альберт работу потерял, Неля больная, а она, бедная, последний кусок хлеба отдаёт. Десять тысяч просила — "на самое необходимое".
Тишина повисла в воздухе, тяжёлая, как перед грозой.
— Мама? — голос Альберта звучал как приговор.
Марта Степановна заёрзала в кресле.
— Я... я же не знала, что вы им расскажете...
— Значит, правда? — Неля встала. — Вы им наврали, что мы нищие?
— Ну... может, немного преувеличила...
— Немного?! — взорвался дядя Илья. — Женщина, да вы же профессиональная обманщица! Сколько раз уже на этом попадались?
— А помните историю с соседкой из восьмой квартиры? — включилась тётя Аня. — Как вы ей про больное сердце рассказывали, лекарства дорогие просили?
Альберт опустился на стул. Картина мира рушилась на глазах.
"Всю жизнь защищал маму, — думал он. — А она... господи, что она творила?"
— И с Валентиной Петровной та же история, — продолжала тётя Аня безжалостно. — "Внук в больнице, операция срочная нужна". А внук в это время на дачу ездил!
— Хватит! — Марта Степановна вскочила. — Что вы меня травите как зверя?
— А что правда глаза колет? — Неля подошла к окну, отвернулась. Слишком много эмоций, нужно успокоиться.
— Альберт, — дядя Илья положил руку на плечо племянника, — ты хороший парень. Но маме твоей пора самой за себя отвечать.
— Да как вы можете! — в голосе Марты Степановны появились истерические нотки. — Я всю жизнь детям посвятила! А теперь что — на помойку меня?
— На помойку никто не выбрасывает, — тётя Аня была непреклонна. — Но и паразитом быть не следует.
Неля развернулась от окна. Лицо её было спокойным, но глаза горели решимостью.
— Марта Степановна, — голос звучал ровно, без злости, — завтра идёте в центр занятости. Или ищете работу сами. У вас неделя.
— Неля... — начал Альберт.
— Не "Неля"! — она подняла руку. — Пятнадцать лет я терпела. Пятнадцать лет слушала про больную спину, когда нужно было полы мыть, и про здоровые ноги, когда нужно было в театр идти. Хватит!
Марта Степановна заплакала — не театрально, а по-настоящему. Впервые за много лет её слёзы были искренними.
— А где же я буду жить?
— Здесь, — ответила Неля. — Но на равных условиях. Работаете — живёте. Не работаете — ищите других спонсоров.
— Но мне уже шестьдесят два...
— А тёте Ане шестьдесят пять, — дядя Илья улыбнулся жене. — И что? В магазине работает, внуков нянчит, дом ведёт.
— И никого не обманывает, — добавила тётя Аня.
Альберт смотрел на мать и вдруг понял — впервые за много лет увидел её настоящую. Не жертву обстоятельств, не беспомощную старушку, а хитрую, эгоистичную женщину, которая всю жизнь жила за чужой счёт.
"Когда это началось? — думал он. — Всегда была такой или стала после смерти отца?"
— Хорошо, — сказал он наконец. — Мама, тётя Аня права. Завтра идём вместе в центр занятости.
— Альберт! — Марта Степановна посмотрела на сына с ужасом. — Ты же мой мальчик!
— Был, — ответил он тихо. — А теперь я мужчина. И муж. И имею право на собственную жизнь.
Дядя Илья встал, помог подняться жене.
— Ну что ж, — сказал он, — поговорили и ладно. Марта, если надумаете честно жить — всегда поможем. А если опять врать начнёте...
— Поймём, — закончила тётя Аня. — И всем расскажем.
После их ухода в квартире повисла тишина. Марта Степановна сидела в кресле, уставившись в пол. Неля убирала посуду. Альберт стоял у окна.
— Неля, — сказал он не оборачиваясь, — прости.
— За что?
— За то, что не видел. Не хотел видеть.
Она подошла, встала рядом.
— Увидел — и хорошо. Главное, что теперь будем делать.
— Поможем ей найти работу, — он повернулся к жене. — По-настоящему поможем. Но больше никакого обмана.
Марта Степановна подняла голову.
— А если я не справлюсь?
— Справитесь, — Неля села напротив свекрови. — Знаете почему? Потому что другого выхода нет. Время халявы закончилось.
— Я боюсь...
— Все боятся, — ответил Альберт. — Это нормально. Но страх — не оправдание для лжи.
Вечером Марта Степановна долго сидела на кухне, листая газету с объявлениями о работе. Сторож, уборщица, продавец... Непривычные, страшные слова.
"А ведь и правда, — думала она, — всю жизнь кто-то меня содержал. Сначала родители, потом муж, потом сын. А кто я сама?"
На следующий день они действительно пошли в центр занятости. Альберт держался рядом, подбадривал. Неля осталась дома — не из злости, а из деликатности. Это был путь, который свекровь должна была пройти сама.
Через месяц Марта Степановна устроилась няней к молодой семье. Работа оказалась не такой страшной, как казалось. Дети её полюбили, родители ценили. И впервые за много лет она почувствовала — её ценят за дело, а не терпят из жалости.
— Знаешь, — сказала она Неле однажды вечером, — а ведь приятно самой деньги зарабатывать.
— Ещё бы, — улыбнулась невестка. — Это свобода.
— Какая свобода?
— Когда не просишь, а зарабатываешь. Когда не обманываешь, а честно говоришь. Когда не паразит, а человек.
Марта Степановна задумалась.
— Я была паразитом?
— Были. Но это не приговор. Главное — что теперь не будете.
И действительно не стала. Оказалось, что в шестьдесят два ещё можно начать жизнь заново. Можно перестать врать, можно научиться работать, можно стать человеком, которого уважают, а не терпят.
А тётя Аня и дядя Илья стали частыми гостями. И теперь, когда Марта Степановна рассказывала о своих делах, все слушали с интересом — потому что это была правда.
Правда, которую не стыдно рассказывать.
Прошло полгода
Марта Степановна работала няней, Неля наконец-то почувствовала себя хозяйкой в собственном доме, а Альберт — свободным от постоянного чувства вины. Казалось, жизнь наладилась.
И тут позвонил нотариус.
— Марта Степановна Волкова? — голос в трубке звучал официально. — Вам необходимо срочно явиться в нотариальную контору. Речь идет о наследстве.
— О каком наследстве? — опешила Марта Степановна. — Вы не ошиблись?
— Елена Сергеевна Красильникова. Знакомое имя?
Марта Степановна побледнела. Елена Сергеевна... её школьная подруга, с которой она не общалась уже тридцать лет. Последний раз виделись на похоронах мужа Марты Степановны.
— Знакомое, — прошептала она.
— Тогда жду вас завтра в десять утра.
Вечером вся семья собралась на кухне. Марта Степановна рассказала о звонке, но скрыла главное — почему именно с Еленой Сергеевной они перестали общаться.
— Может, она вам что-то ценное оставила? — предположила Неля.
— Не знаю... мы так давно не виделись.
Альберт внимательно посмотрел на мать. Что-то она недоговаривает.
На следующий день в кабинете нотариуса Марта Степановна узнала правду, от которой земля ушла из-под ног.
— Согласно завещанию, — читал нотариус, — Елена Сергеевна Красильникова оставляет Марте Степановне Волковой двухкомнатную квартиру в центре города, дачу в Подмосковье и депозит в банке на сумму два миллиона рублей.
— Это... это ошибка, — прошептала Марта Степановна.
— Никакой ошибки. Но есть одно условие. — Нотариус поправил очки. — К завещанию приложено письмо лично для вас.
Дрожащими руками Марта Степановна взяла конверт.
"Дорогая Марта! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Я знаю, ты удивилась — после всего, что между нами произошло. Но я всю жизнь чувствовала себя виноватой.
Помнишь, как тридцать лет назад я обвинила тебя в том, что ты украла у меня золотое кольцо? Помнишь, как поссорились, и ты ушла, не простив? А я... я нашла то кольцо через неделю в своей же сумочке. Упало в подкладку.
Я хотела позвонить, извиниться, но гордость не позволяла. Потом стало казаться, что прошло слишком много времени. А ты... ты изменилась после смерти мужа. Стала другой. И я подумала — может, лучше не тревожить прошлое?
Но совесть не давала покоя. Я следила за твоей жизнью издалека. Знала, что ты не работаешь, живешь за счет сына. И понимала — это тоже последствия нашей ссоры. Ты потеряла веру в людей, в себя.
Детей у меня не было. Мужа нет. Все, что есть — оставляю тебе. Но с условием: используй это не для безделья, а для новой жизни. Ты еще можешь многое изменить. Прости меня. И прости себя.
Твоя Елена."
Марта Степановна читала письмо, и слезы катились по щекам. Настоящие слезы — не те, которыми она привыкла манипулировать.
— Что там? — не выдержал Альберт, когда мать вернулась домой.
— Сядьте, — тихо сказала Марта Степановна. — Я вам кое-что расскажу.
И она рассказала всё. Про подругу Елену, про ссору из-за кольца, про то, как после этой истории перестала верить людям и начала всех обманывать сама.
— Понимаете, — голос её дрожал, — когда меня несправедливо обвинили, что-то во мне сломалось. Я подумала: если все равно считают меня обманщицей, то пусть так и будет.
— Но ведь вы знали, что невиновны, — сказала Неля.
— Знала. Но было так больно, что лучшая подруга мне не поверила... Я решила: раз мне не верят, когда я говорю правду, буду врать. Так проще.
Альберт обнял мать.
— Мама, это же глупо. Из-за одного человека строить всю жизнь на лжи?
— Глупо, — согласилась она. — Но я поняла это только сейчас. Когда начала работать няней, когда люди стали мне доверять... я вспомнила, как это — быть честной.
— И что будете делать с наследством? — спросила Неля.
Марта Степановна задумалась.
— Продам квартиру. Дачу оставлю — будем все вместе ездить. А деньги... — она посмотрела на сына и невестку, — половину вложу в ваш семейный бюджет. Это мой долг за все эти годы паразитизма.
— Мама, не нужно...
— Нужно, Альберт. А вторую половину потрачу на курсы. Хочу стать профессиональной няней, получить диплом. В моем возрасте это не поздно?
Неля улыбнулась — впервые за много лет искренне улыбнулась свекрови.
— Никогда не поздно начать жизнь заново.
— Знаете что самое странное? — Марта Степановна встала, подошла к окну. — Елена умерла два года назад. А завещание составила пять лет назад. Получается, она простила меня еще тогда, когда я была в самом худшем виде.
— Простила и поверила, что вы можете измениться, — сказал Альберт.
— А я изменилась только после того, как вы меня заставили. Значит, она видела во мне то, что я сама в себе не видела.
Вечером Марта Степановна долго сидела на кухне, перечитывая письмо подруги. Потом взяла ручку и написала ответ — тот, который должна была написать тридцать лет назад.
"Дорогая Елена! Прости меня за то, что я не смогла простить тебя. Прости за то, что из-за гордости мы потеряли тридцать лет дружбы. Прости за то, что я стала не тем человеком, которого ты знала в молодости.
Но знай — твое прощение не пропало даром. Я действительно изменилась. И теперь живу так, как ты хотела — честно, с достоинством, не прося подачек.
Спасибо тебе за веру в меня. Даже когда я сама в себя не верила.
Твоя Марта."
Письмо она никому не отправила — некому было. Но написать его нужно было. Для себя. Для прощения. Для того, чтобы окончательно закрыть старую жизнь и начать новую.
Прошел год
Марта Степановна получила диплом няни и открыла частное агентство по подбору домашнего персонала. Дела шли хорошо — клиенты ценили её честность и профессионализм.
Альберт и Неля купили новую квартиру — свою, где никто не будет им мешать строить семью. Марта Степановна осталась в старой, но теперь это был её выбор, а не обязанность детей её содержать.
На даче, которую оставила Елена, семья собиралась по выходным. Марта Степановна посадила там розы — в память о подруге, которая умела прощать.
— Бабушка, — сказала ей однажды маленькая подопечная, — а почему вы всегда правду говорите? Мама говорит, что взрослые иногда врут.
Марта Степановна присела рядом с девочкой.
— Знаешь, малышка, я когда-то тоже врала. Думала, что так проще жить. Но оказалось — намного труднее. Потому что когда врешь, забываешь, кто ты на самом деле.
— А кто вы на самом деле?
— Хороший вопрос, — улыбнулась Марта Степановна. — Я — человек, который научился не бояться правды. И знаешь что? Это самое важное, чему можно научиться в жизни.
Девочка кивнула серьезно, хотя вряд ли поняла до конца. Но когда-нибудь поймет. Когда станет взрослой и будет выбирать — жить честно или обманывать.
А Марта Степановна надеялась, что выберет правильно. Потому что жить честно — это не только правильно. Это еще и счастливо.
И впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему счастливой.