— Да пошла она подальше со своей любовью! — Антонина Николаевна швырнула хрустальный бокал в стену, и тот разлетелся на тысячу сверкающих осколков. — Думаешь, я не вижу, как она на тебя смотрит? Как кошка на сметану!
Вадим стоял посреди гостиной, и каждое слово матери било по нему, словно кнут. Он не ожидал такого взрыва. Всего лишь хотел познакомить Инну с семьей...
Господи, что я наделал? — метнулось в голове. Надо было подготовить маму постепенно, а не вот так, в лоб.
— Мам, успокойся... — начал он, но Антонина Николаевна уже набрала полные легкие воздуха для нового залпа.
— Успокоиться?! — Глаза ее сверкали, как у разъяренной тигрицы. — Ты привел в мой дом эту... эту девицу из коммуналки! Думаешь, я слепая? Видела, как она вилку держит, как говорит... "Блин", "типа", "реально"! В тридцать лет! Где она такому училась?
Инна съежилась на диване, словно пытаясь стать невидимой. Ее руки дрожали, когда она поправляла простенькое платье — единственное нарядное, что у нее было. Я так и знала... Не надо было соглашаться на этот ужин.
— Ты, сынок, хорошо подумай, — прошипела мать, подступая ближе к Вадиму. — Эта девушка не нашего круга. Намучаешься ты с ней. Что у неё есть? Диплом техникума? Работа в салоне красоты? Съемная однушка на окраине?
Вадим чувствовал, как внутри него все сжимается от стыда и ярости одновременно. С одной стороны — мать, которая вырастила его одна после смерти отца, дала образование, обеспечила будущее. С другой — Инна, которая вошла в его жизнь, как весенний ветер после долгой зимы.
— Антонина Николаевна, — тихо произнесла Инна, поднимаясь с дивана. — Я понимаю, что для вас это... неожиданность. Но я люблю вашего сына.
— Любовь! — фыркнула женщина. — Да ты просто прицепилась к нему, как репей к шубе! Думаешь, я не понимаю таких, как ты? Ищете богатенького мужичка, чтобы из грязи в князи?
Не выдержу больше, — думала Инна, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Но она не собиралась сдаваться. Слишком много было пережито, чтобы отступить сейчас.
— Я работаю с шестнадцати лет, — произнесла она, и голос ее звучал ровно, несмотря на внутреннее напряжение. — Мама у меня болеет, младшего брата поднимаю на ноги. Может, я не умею правильно держать бокал с вином, но я знаю цену каждой копейки.
— Вот именно! — торжествующе воскликнула Антонина Николаевна. — Цену копейки! А что ты знаешь о нашем мире? О приемах, светских раутах, благотворительных вечерах? Ты будешь позорить моего сына!
Тут в разговор вступила тетя Ира — младшая сестра покойного мужа Антонины Николаевны. Она молча наблюдала за происходящим из кресла у окна, попивая коньяк из своей личной фляжки.
— Тоня, а ты помнишь, как сама в этот дом пришла? — вдруг спросила она, и в комнате повисла напряженная тишина.
Антонина Николаевна резко обернулась к золовке.
— При чем здесь это, Ира?
— А при том, что ты тоже была не из "нашего круга", как ты выражаешься. — Ира неторопливо отвинтила крышку фляжки и сделала глоток. — Продавщица в гастрономе на Арбате. Помню, как мать моего брата — царствие ей небесное — шипела точно так же: "Эта девушка не нашего круга".
Что она делает? — Вадим с изумлением смотрел на тетю. Ира никогда не встревала в семейные дрязги.
— Это совсем другое дело! — вспыхнула Антонина Николаевна.
— Да? А чем другое? — Ира поднялась из кресла, и несмотря на небольшой рост, казалась сейчас внушительной фигурой. — Тем, что ты красивая была? Или тем, что умела мужчин вокруг пальца обводить?
Инна с удивлением наблюдала за этой перепалкой. Значит, и она когда-то была такой, как я... Почему же она не понимает?
— Замолчи, Ира! — прошипела Антонина Николаевна.
— Не замолчу. — Тетя подошла к окну и распахнула его настежь. Холодный октябрьский воздух ворвался в комнату. — Знаешь, что мне больше всего не нравится в тебе, Тоня? То, что ты забыла, откуда пришла. Забыла, как страшно было в первый раз зайти в этот дом. Как руки потели от волнения, как боялась что-то не так сказать.
Вадим смотрел на мать и видел, как меняется ее лицо. Гнев постепенно сменялся чем-то другим — растерянностью? Воспоминаниями?
— Мой брат Сергей, — продолжала Ира, обращаясь уже к Инне, — был хорошим человеком. Он не смотрел на происхождение, на счета в банке. Он смотрел в душу. И Тоню полюбил именно за то, что она была искренней, непосредственной. А теперь...
— А теперь что? — напряженно спросила Антонина Николаевна.
— А теперь ты превратилась в то, что сама когда-то ненавидела. В снобку, которая судит людей по обертке.
Инна тем временем молчала, но очень переживала. Значит, она тоже через это прошла... Тогда почему так со мной поступает?
— Вадим, — обратилась к племяннику Ира. — Ты любишь эту девушку?
— Да, — ответил он без колебаний.
— А ты, Инна, — теперь тетя повернулась к ней, — любишь его? По-настоящему? Не за деньги, не за статус?
— Я... — Инна сглотнула комок в горле. — Я его вообще сначала за таксиста приняла. Когда он за мной на своей машине приехал. Подумала, дядечка подвозит. А когда узнала, кто он такой, чуть не сбежала.
Несмотря на напряженную атмосферу, Вадим невольно улыбнулся, вспомнив тот день.
— Почему не сбежала? — спросила Ира.
— Потому что он... — Инна посмотрела на Вадима. — Потому что с ним я могу быть собой. Не притворяться умнее или глупее. Не подбирать слова. Он меня принимает такой, какая я есть.
Антонина Николаевна стояла молча, и на лице ее читалась настоящая буря эмоций. Боже мой, неужели Ирка права? Неужели я стала такой?
Она вспомнила себя тридцатилетней давности — молоденькую продавщицу, которая влюбилась в покупателя из богатой семьи. Как она заикалась от волнения при первой встрече с его родителями. Как его мать смотрела на нее свысока, словно на экзотическое животное...
— Мама, — тихо сказал Вадим. — Я не прошу тебя сразу полюбить Инну. Но дай ей шанс. Дай нам шанс.
Шанс... — эхом отозвалось в голове у Антонины Николаевны. А давали ли мне шанс? Нет, пришлось завоевывать каждый день, каждый час...
— Инна, — вдруг сказала она. — Подойди сюда.
Девушка нерешительно приблизилась. Антонина Николаевна внимательно посмотрела на нее — не с высока своего положения, а просто как женщина на женщину.
— Скажи честно: чего ты хочешь от моего сына?
— Я хочу... — Инна помолчала, подбирая слова. — Я хочу просыпаться рядом с ним каждое утро. Готовить ему завтрак. Слушать, как прошел его день. Рожать детей, если получится. Стареть вместе. Это глупо звучит?
Боже, да ведь это то же самое, что хотела и я когда-то, — поняла Антонина Николаевна.
— Нет, — тихо ответила она. — Совсем не глупо.
Ира довольно хмыкнула и сделала еще глоток коньяка.
— Ты умеешь готовить? — спросила Антонина Николаевна.
— Да. Борщ, котлеты, запеканки... Простую еду.
— А хочешь научиться готовить что-то более... изысканное?
Инна кивнула, не веря своим ушам.
— Тогда приходи завтра в три часа дня. Будем готовить жульен. И... — Антонина Николаевна помолчала. — И поговорим. По душам.
Вадим не верил происходящему. Неужели так просто? Неужели тетя Ира смогла достучаться до мамы?
— А теперь все идите пить чай, — скомандовала Ира. — Я устала от ваших драм. И Инна, дорогая, не вздумай больше съеживаться, как мимоза. Если решила войти в эту семью, держи спину прямо.
Инна невольно выпрямилась и даже улыбнулась.
Может быть, у нас все-таки получится, — подумала она, беря Вадима за руку.
А Антонина Николаевна смотрела на них и вспоминала свою собственную молодость, свою любовь, свои страхи. Дай Бог, чтобы у них получилось лучше, чем у меня, — мысленно произнесла она.
За окном начинал накрапывать дождь, но в доме становилось теплее.