Глава 20
Проснулся Стрельцов от солнечного света, бьющего прямо в глаза. Он резко сел, дезориентированный на мгновение — где он? что происходит? — пока реальность не вернулась к нему. Пещера. Горы. Савельева, Миша, Борис. Погоня.
Остальные уже не спали. Борис хлопотал у импровизированного очага, готовя завтрак. Миша, умытый и причёсанный, сидел у входа в пещеру, зачарованно глядя на раскинувшийся перед ним вид. Савельева складывала спальные мешки, аккуратно упаковывая их в рюкзаки.
— Доброе утро, соня, — улыбнулся Борис. — Ещё немного, и мы бы тебя с ложечки кормить начали.
Стрельцов взглянул на часы — было почти восемь. Когда в последний раз спал так долго и крепко?
— Почему не разбудили? — он быстро поднялся, чувствуя себя виноватым за то, что проспал в такой ситуации.
— Ты нужен нам отдохнувшим, — просто ответила Савельева. — К тому же, погода прекрасная, вид потрясающий, и мы решили не торопиться час-другой. Дать Мише тоже как следует отдохнуть.
Она была права — после грозы утро выдалось необыкновенным. Небо после вчерашнего дождя было невероятной синевы. Такое пронизывающее, чистое, почти ненастоящее. Горы вокруг будто отполированные — мокрые, сверкающие. Дальние пики, обычно теряющиеся где-то за маревом, в этот день выглядели так, будто протяни руку – и дотронешься. Воздух звенел свежестью, каждый вдох казался маленьким праздником...
— Дядя Александр, смотрите! — позвал Миша от входа. — Там орёл!
Стрельцов быстро умылся водой из фляги, привёл себя в порядок и подошёл к мальчику. Высоко в небе парила большая хищная птица, описывая величественные круги над долиной.
— Это беркут, — сказал он, приглядевшись. — Редкая птица. Нам повезло увидеть его.
— А он большой? — с восхищением спросил Миша.
— Очень. Размах крыльев может быть больше двух метров. Это один из самых сильных хищников в наших горах.
— Сильнее волка?
— Волк охотится в стае, а беркут — одиночка. Но известны случаи, когда беркуты нападали даже на козлов и молодых оленей.
Миша слушал, открыв рот от удивления. Стрельцов вдруг поймал себя на мысли, что говорит с мальчиком так же, как когда-то его отец говорил с ним — с уважением, без снисходительности, как с равным. Эта мысль странно согрела его.
— Завтрак готов! — объявил Борис. — Налетайте, пока горячее!
Они собрались вокруг импровизированного очага. Завтрак был простым — разогретая каша из пакетов, сухое печенье, чай.
Но на свежем горном воздухе, после ночи, проведенной в пещере, даже эта простая еда казалась необыкновенно вкусной. Они ели молча, наслаждаясь утренней тишиной и потрясающим видом, открывавшимся от входа в пещеру.
Стрельцов украдкой наблюдал за Савельевой. В утреннем свете, с влажными после умывания волосами, собранными в небрежный узел, она казалась моложе, беззащитнее. Уголки её губ иногда приподнимались в легкой улыбке, когда она смотрела на сына, увлеченно поедающего кашу и одновременно следящего за парящим в небе беркутом. В эти моменты её лицо словно освещалось изнутри, морщинки между бровями разглаживались, и Стрельцов видел, какой она могла бы быть в другой жизни — без погони, без страха, без постоянного напряжения.
Поймав его взгляд, Савельева слегка смутилась, но не отвернулась. Между ними словно протянулась невидимая нить понимания, тихой благодарности за разделенные мгновения ночной близости.
Борис, заметив этот молчаливый обмен взглядами, деликатно отвел глаза, сосредоточившись на своей тарелке. Но его губы тронула понимающая улыбка.
— Так какой у нас план на сегодня? — спросил он, когда с завтраком было покончено.
Стрельцов расстелил карту на сухом участке пещеры:
— Нам нужно пересечь перевал, — он указал на отметку на карте. — Это примерно четыре-пять часов пути в хорошем темпе. С той стороны начинается спуск в долину, где находится поселок.
— А оттуда уже близко до границы? — спросила Савельева, подсаживаясь ближе и случайно (или не случайно?) касаясь его плеча своим.
— Еще день пути, — ответил Стрельцов, с трудом сохраняя деловой тон. Ее близость, запах ее волос — смесь чего-то цветочного с нотками дыма от костра — отвлекали, заставляли сердце биться чаще. — Но в поселке нас должен ждать человек, который поможет пересечь границу безопасным путем.
— Вы уверены, что он всё еще ждет? — в голосе Савельевой проскользнуло сомнение. — Мы сильно отклонились от первоначального маршрута, задержались.
— Зимин должен был его предупредить, — Стрельцов старался говорить увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. — К тому же, у проводников такого рода обычно есть... профессиональное терпение.
Борис хмыкнул:
— Особенно если им хорошо платят.
— А если его там не будет? — тихо спросила Савельева.
Стрельцов встретился с ней глазами:
— Тогда придумаем что-нибудь еще. У нас есть карта, есть оружие… и главное — у нас есть решимость, – сказал он, делая настойчивую паузу. — Я обещал, что доставлю вас в безопасное место. И я сдержу своё слово.
Он говорил ровно, без тени хвастовства или показной храбрости, но в этих словах звучал такой непоколебимый внутренний стержень, что спорить с ним попросту не хотелось. Даже нельзя было — в его усталых, но удивительно ясных глазах теплилось что-то особенное. То самое, что невольно убеждало: всё сложится, обязательно сложится. Всё будет хорошо — и не потому, что так надо говорить, а потому что он действительно так верит. И эта вера будто становилась заразительной.
Савельева, кажется, почувствовала это и постепенно расслабилась. Она кивнула, слегка сжав его руку:
— Я знаю. Я верю тебе.
Это простое признание, это доверие были ценнее любых слов благодарности.
Миша, закончивший завтрак, подошел к ним:
— Мы сегодня увидим ещё что-нибудь интересное? – раздался детский голос, полный любопытства и ожидания.
Борис чуть усмехнулся, глянув на мальчика:
— Обязательно, — пообещал он. — Там, за перевалом… Если повезёт, увидим горных козлов. Они, бывает, появляются на рассвете, пасутся прямо среди скал.
— Настоящих? С рогами? — глаза мальчика расширились от восторга.
— С самыми настоящими, закрученными, как спирали, — подтвердил Борис. — Только нужно вести себя очень тихо, чтобы их не спугнуть.
— Я буду тихим, как ниндзя! — торжественно пообещал Миша.
Взрослые улыбнулись. Даже в такой напряженной ситуации детская непосредственность Миши действовала освежающе, напоминая о том, что жизнь продолжается, что не всё в мире состоит из опасностей и угроз.
Они быстро собрались, упаковав все вещи в рюкзаки. Перед выходом Стрельцов еще раз осмотрел окрестности в бинокль, взятый у "пограничников" — горные склоны казались пустынными, только изредка птицы нарушали безмолвие своими криками.
— Кажется, всё чисто, — сказал он. — Но будем осторожны. На открытых участках лучше двигаться по одному, с интервалом, чтобы не представлять собой групповую цель.
Это была стандартная тактика, которой его учили еще во время службы. Савельева и Борис серьезно кивнули, принимая инструкцию.
— Миша будет идти со мной, — продолжил Стрельцов. — Борис — впереди, как проводник. Анна — между нами. Если что-то заметите — не кричите, делайте знаки. Если услышите выстрел — сразу падайте на землю и ищите укрытие.
Он говорил спокойно, деловито, но внутри нарастало тревожное предчувствие. Слишком легко всё складывалось до сих пор. Слишком спокойно. Люди, преследовавшие их, были профессионалами. Они не могли просто потерять след.
— Всё будет хорошо, — тихо произнесла Савельева, словно прочитала его мысли. — Мы почти у цели.
Он молча кивнул в ответ, благодарно улыбнувшись. В груди всё ещё скреблось беспокойство, но показывать этого он не стал — сейчас все держались из последних сил.
Они выбрались из прохладной полутёмной пещеры прямо в ослепительное утро: солнце слепило глаза, заставляя щуриться, а свежий воздух с привкусом новой надежды сразу приободрил. Несколько секунд они стояли у выхода, привыкая к свету, а потом медленно двинулись вперёд — ещё один шаг навстречу свободе и безопасности.
После грозы природа словно обновилась — воздух был кристально чистым, с нотками озона и хвои, горные травы блестели каплями воды, а камни, нагретые солнцем, уже начали испарять влагу, создавая легкую дымку над склонами.
Подъем начался сразу от пещеры — крутой, местами опасный. Борис шёл впереди, уверенно выбирая дорогу среди камней и осыпей. В самых трудных местах он останавливался, помогал остальным — то подаст руку, то укажет, где лучше ступить. Позади него Стрельцов неотступно держался рядом с Мишей, готовый подхватить, если тот оступится.
Ребёнок оказался на удивление выносливым и ловким для своего возраста. Он карабкался по камням с энергией и энтузиазмом, которые могли бы пристыдить иного взрослого. Лишь изредка, на особенно крутых участках, он просил о помощи, цепляясь за протянутую руку Стрельцова.
— Ты молодец, — сказал Стрельцов во время одного из коротких привалов. — Настоящий альпинист.
Миша просиял от похвалы:
— Правда? А вы были альпинистом?
— Не совсем, — улыбнулся Стрельцов. — Но нас учили ходить по горам. На специальных тренировках.
— Когда вы были полицейским?
— Да.
Миша задумчиво посмотрел на горы:
— А зачем полицейским ходить по горам?
Стрельцов на секунду задумался, не сразу найдя нужные слова. Вопрос будто застал его врасплох — слишком взрослый для такого маленького мальчика и слишком честный, чтобы отмахнуться. Он уже было открыл рот, но тут рядом послышался тихий голос Савельевой:
— Александр помогает нам, потому что знает: мы не сделали ничего плохого, — мягко сказала она, приобняв сына за плечи. — Просто иногда хорошие люди оказываются в беде, и тогда приходится просить помощи. Даже если всё вокруг кажется запутанным и страшным.
Миша, по-прежнему нахмурившись, явно пытался всё это уложить в голове.
— То есть, как в сказках… — несмело пробормотал он. — Где рыцари и злые короли? Где хорошие убегают, а плохие гонятся?
— Примерно так, — улыбнулся Стрельцов, наконец находя в себе нужную уверенность. — Только у нас всё по-настоящему, и помочь можем только мы сами — друг другу и себе. Это и есть главное приключение.
Только настоящая жизнь иногда бывает ещё сложнее. И мы должны быть осторожны, чтобы обязательно выбраться из этой истории счастливыми.
Миша серьезно кивнул:
— Я буду осторожным. Обещаю.
Эта детская серьезность, это стремление соответствовать тронули Стрельцова до глубины души. Мальчик напомнил ему самого себя в детстве — такого же серьезного, такого же желающего быть "взрослым", соответствовать ожиданиям отца.
Они продолжили подъем. Тропа становилась всё уже, местами практически исчезая. Приходилось выбирать путь среди хаоса камней, осыпей, иногда преодолевая небольшие скальные участки, где Миша уже не мог идти сам — Стрельцов нес его на плечах или передавал Борису, который вытягивал мальчика наверх.
Солнце поднималось всё выше, становилось жарко. Пот заливал глаза, рубашка прилипала к спине. Но никто не жаловался — все понимали, что это последний серьезный участок пути, что за перевалом их ждет спуск, а затем — относительная безопасность поселка.
Около полудня они достигли небольшого плато примерно на две трети пути к перевалу. Здесь было несколько чахлых деревьев, давших им благословенную тень для отдыха.
— Как ты, малыш? — спросила Савельева, вытирая пот с лица сына влажной салфеткой.
— Нормально, — храбро ответил Миша, хотя было видно, что он устал. — Только пить хочется.
Они разделили воду, стараясь пить экономно — впереди еще несколько часов пути, а запасы были ограничены.
Борис отошел к краю плато, разглядывая оставшийся путь до перевала:
— Самый сложный участок впереди, — сообщил он, вернувшись. — Но и самый короткий. Если поднажмем, через час-полтора будем на перевале.
Стрельцов кивнул, разглядывая крутой склон, ведущий к седловине между двумя скалистыми пиками:
— Выглядит непросто. Как думаешь, Миша справится?
— Придется помочь, — Борис задумчиво посмотрел на мальчика, который уже начал клевать носом от усталости. — Может, соорудим что-то вроде импровизированной обвязки из веревки? Будем подстраховывать его.
— Хорошая идея, — кивнул Стрельцов. — В рюкзаке у нас есть достаточно крепкий шнур, должно хватить.
Пока они обсуждали детали подъема — как лучше закрепить верёвку, кого страховать первым, — Савельева тихонько говорила с Мишей. Успокаивала, настраивала на последний рывок, объясняла, что скоро всё это закончится, и станет легче. Стрельцов, будто случайно, наблюдал за ними и вдруг поймал себя на том, что испытывает странную, чуть не растерянную нежность к этим двоим: к женщине и ребёнку, которые ещё недавно были ему чужими, а теперь — будто часть его собственной жизни.
И тут… что-то мелькнуло на дальнем склоне. Едва заметное движение между камнями и одинокой кустарной жидкой растительностью. Сердце у Стрельцова ухнуло вниз — он напрягся, втянул воздух.
— Что такое? — настороженно спросил Борис, заметив, как тот замер.
— Не уверен… — Стрельцов вытащил бинокль и поднял к глазам. — На южном склоне что-то движется. Не пойму пока — человек это или зверь.
Он медленно обвёл взглядом склон, пытаясь не упустить ни одной детали. И вдруг — вот оно: резкое, целеустремлённое движение меж камней. Далеко, но слишком слаженно, чтобы списать на животное…
Секунда напряжённого молчания повисла над группой, словно сама гора задержала дыхание.
Человек. Нет, два человека. Они двигались параллельно их маршруту, явно стараясь оставаться незамеченными.
— Черт, — тихо выругался Стрельцов. — У нас гости.
Предыдущая глава 19:
Глава 21: