Лене уже девятнадцать было, когда на их идеально красивую, само совершенство, крепкую, как морская раковина королевского стромбуса , семью, обрушилась лавина горя.
Кто-то очень большой и жестокий, алчный и ненасытный, варварски расхабарив створки королевской раковины, обнажил ее беззащитное лоно, в центре которого нежилась розовая жемчужина, Леночка, заботливо опекаемая и оберегаемая домашними от всех житейских бурь.
И все оказалось не так хорошо, как виделось изнутри. И все это было грязным, пошлым, отвратительным. Если смерть бабушки и дедушки Лена с трудом, но пережила, пересилила (все люди когда-то уходят, как в свое время ушла любимая Маня, пусть это просто собака, но эта собака - первая потеря, первая Леночкина боль), то смерть отца пережить, а тем более - принять казалось невозможным!
А самым мерзким, самым ужасным было то, что папа, ее милый и честный папа, столп их семьи, гордость бабушки и дедушки, мамина любовь и защита, оказался не таким уж и милым. И совсем не честным. И никакой защитой он для матери не был. И уже давно папа просто прикидывался папой, обманывая Лену во всем, в мелочах и по-крупному!
Нет, мама слишком хорошо держалась. Она была стойкой и железной, Леночкина мама, и вовсе не бело-розовым зефиром, Афродитой из душистой пены созданной, ни дня без ванной не живущей. Нет. Мать обладала стальной выдержкой и железо-бетонным характером: столько лет скрывать и врать, что все хорошо. Все замечательно...
Обо всем Лене рассказала соседка Вера. Та самая прямая и простая, как три копейки, тетка с нижнего этажа. Знающая все и про всех. Не умеющая держать свой глупый язык за зубами.
Отца хоронили в закрытом гробу. То, что осталось от его головы, невозможно было привести в порядок. Отец застрелился в том самом месте, возле охотничьего домика, куда когда-то возил Леночку и маму на шашлыки. А еще он возил туда... вторую жену. Любовницу, которую по дикой иронии судьбы звали так же, как и маму - Эллой. Одной Эллы вечно «занятому» папе видимо не хватало.
Он, весь «уставший на работе», проводил с этой Эллой времени больше, чем с женой, прикрываясь командировками, заседаниями, совещаниями и рабочими поездками в Ленинград. Именно Элла, а не какой-то мифический Лисовчук, был главным врагом и разрушителем семьи. Именно она долгое время точила душу Лениного папы, как жук-короед!
Нет, она не была красавицей, хоть и имела такое прихотливое, такое изысканно-капризное имя - Элла. Ее внешность была полной противоположностью маминому облику. Характер и количество мозгов, а также богатство словарного запаса вполне устроило бы знаменитую Эллочку-людоедку. Таким только на базаре селедкой торговать, курить махру, да сплевывать через частый матерок.
Эллочка взяла папу именно своей простотой. Он, видите ли, устал от хороших манер и интеллигентности Эллы-жены.
- А мужику чего надо? Простую бабу. Из мяса и костей. Без этих вот самых... - Верка скривила губы и выставила мизинцы, показывая «вот это самое, манерное», что, оказывается, так раздражало отца, - бедная, бедная Элка... Что теперь с парнем-то будет?
Эллочка вцепилась в Володю клещом. Если ума ей не хватало, до житейской изворотливости, того самого качества, которым бабочки надеются привязать к себе мужчину, в Эллочке хватало с лихвой.
Сначала Эллочка всячески выделывалась в постели. Даже белье какое-то у спекулянтов купила. Смотрелось это белье на Эллочке, как купальник на свинке из «Ну, погоди». Володя здорово повеселился. Просил любовницу больше так не изгаляться, мол, и без изысков ее любит.
Ну, эта дурында поняла все по-своему. Без изысков, так без изысков. Брякала на стол сковородку макарон с тушенкой, наливала водку в граненые стаканы, встречала милого в засаленном халате, демонстрировала небритые подмышки... Хабалка, одним словом. Владимир смотрел на ее художества, смотрел и понял: надоела. Хватит. Надо домой идти.
И вот он сообщает ей, что «любовь прошла». А она - возьми и ляпни, что беременна. Примитивно и грубо. Но ведь действует иногда. На Владимира подействовало. Эллочка тряслась, как осиновый лист, предчувствуя скорую развязку. Наврала же! Владимир отправил ее к знакомому врачу. Тот беременность подтвердил. Надо было видеть Эллочкину отвалившуюся челюсть.
Ну а дальше - дело техники. Чадолюбие Володи определило исход событий - он стал жить на две семьи. А чего - драйв, как контрастный душ! Горячее - холодное, бесячее - умиротворенное, тонкое - толстое. Мужикам в жизни всегда чего-то не хватает. А тут - всего полно и с избытком. Прям, альфа-самец. Руководитель прайда. Объект зависти слабаков-подкаблучников.
Эллочка родила сына, тем самым забив еще один гол в ворота соперницы, до этого хранившей ледяное спокойствие под броней своей красоты. Тетешкая малыша, любовница изводила Володю одним и тем же: надо узаконить отношения, ребенок растет без отца, а она мается - ни туда, ни сюда.
И Владимир понял - влип. Доигрался в игрушки про гарем. Ребенок, вот он, живой, не игрушечный, самый настоящий. И этот ребенок скоро, очень скоро подрастет и будет задавать вопросы. И его друзья будут задавать вопросы. И в яслях, и в школе, и на улице все будут спрашивать:
- А кто твой папа, Илюшенька? А как его зовут? А где он, интересно?
И что прикажете отвечать? И в чем этот мальчик виноват? В том, что в один прекрасный день его папе стало скучно, да?
И кстати, что будет чувствовать девочка, любимая куколка, Леночка, когда узнает, что у отца параллельно имеется... как бы это сказать... другая... что? Кто?
Владимир запутался в своей жизни, как муха в паутине. Элла-жена была холодна, задумчива, прекрасна и благородна. Эллочка-любовница была горяча, эмоциональна до тошноты, глупа и навязчива. А в самом центре клубка - две дорогих Владимиру жизни, жизнь мальчика с прекрасными карими глазами и жизнь нежной голубоглазой девочки.
И он решил разрубить «гордиев» узел, рассказав Элле-жене про Эллочку-любовницу. Жена все поймет и простит. Разве он не знает свою жену? Но жена не поняла и не простила. Процедила тогда:
- Делай, что считаешь нужным. Мне все равно. Но дочери ты обязан обеспечить спокойное детство. Да и о родителях забывать нельзя. Они - пожилые люди. Известие о разводе их может убить. И если ты не прос*ал все свои мозги, то должен понимать: твоя блестящая карьера может посыпаться от одного моего звонка. Я это делать умею.
Карьера... А Володя был уверен, что его карьере ничего не угрожает. Элла умела метко отражать удары. Вот тебе и нежный зефир. Вот тебе и «воздушная фея, сотканная из золотой паутины». Кремень. Да Эллочка-любовница по сравнению с законной супругой - дешевка. Бабка-Яга из детского утренника рядом с медузой-Горгоной. А он - Иванушка-дурачок. Альфа-самец... Самый натуральный Ванька... Чем он думал, явно не головой.
И началась двойная, тщательно законспирированная жизнь. Свою новую семью Володя отправил в другой город, в частный дом со всеми удобствами, чтобы «жены» никогда не соприкасались даже. Эллочку все устраивало. Пока. О замужестве она больше не говорила: Владимир затыкал ей рот деньгами, подарками, и прочим остальным, блатом в магазинах, в парикмахерских. Для Илюши были устроены лучшие в городе ясельки, потом - садик. И школа.
Решили так: папа на ответственной работе, все время в командировках. Бывает дома редко - ничего не поделаешь. Воспитателей и учителей одаривали материально, чтобы помалкивали. Владимир мог это сделать - он быстро карабкался по карьерной лестнице.
В семье Эллы - та же история. Всех все устраивало. Володя думал об одном: когда дети вырастут, рассказать им всю правду. И очень надеялся, чтобы дети взрослели помедленнее.
Потихоньку он начал уставать от собственной лжи. И еще один фактор его беспокоил, не давал спать по ночам, заставлял выкуривать по две пачки в день: поведение сына. Если Лена была подобна маленькому ангелочку: слушалась старших, была любознательной и умненькой, радовала родителей и стариков, то Илья уже к десяти годам показал свой волчиный нрав. Таскал из отцовского кармана деньги, попался на краже в школьной раздевалке, унижал малышей и вытряхивал из них пятаки.
- Тебе, что, мало? Мало? Ты голодаешь? Тебе нечего надеть? - гремел Владимир над непутевым сыном.
Тот только что не рычал и не скалился, как звереныш. Но в глазах его уже проскакивало такое, От чего кровь в жилах застывала. Ни трепка, ни ремень, ни разговоры не помогали. Да еще и мамаша постоянно вмешивалась в воспитательный процесс, верещала, будто ее режут и закрывала чадо своей внушительной грудью:
- Не дам бить! Не дам! Отойди. Проклятый! - орала Эллочка.
Сын смотрел из-за ее плеча... и мстительно улыбался.
К пятнадцати годам он руководил местной шпаной. Потрошили гаражи, сарайки, дачи в садоводстве. Свое шестнадцатилетие милый Илюшенька обагрил кровью - в пьяной драке зарезал парня. Нормального парня, он даже врагом Илье не был. Просто... не так на Илью посмотрел. Суд был суров. Отец даже пальцем не пошевелил, чтобы как-то замять дело. И пошел сыночек по этапу в колонию для малолеток. И то, что этот товарищ вряд ли осознает степень своей вины, с первого взгляда поняли на зоне, вздохнув обреченнно: еще один проблемный элемент прибыл. Намучаются теперь с ним...
Решение созрело быстро. Владимир оценил и проанализировал все. В один из не самых прекрасных дней он предложил разбитой горем Эллочке-людоедке:
- Элка, поехали в лес? Сил моих больше нет, хоть поохочусь. А ты ягод пособираешь: клюквы, брусники... Илюхе отправим витамины.
Эллочка как-то по умному на него взглянула. Будто знала все зарание. Буркнула:
- Поехали.
Там, в лесу, где находился охотничий домик с печкой, куда любовники раньше частенько наведывались в молодости, было все, как прежде: рога, шкуры, печь. Лес. Тишина. Говорок реки под обрывам. Мир и покой. Владимир ушел на охоту. Эллочка склонилась над мшистой кочкой, опутанной сетью кроваво-красных ягод.
Она даже не услышала шагов Владимира, скорее, почувствовала: он смотрит на нее. Не повернула головы, будто не поняла ничего.
Выстрел.
Голова Эллочки упокоилась на той нарядной кочке. Владимир подошел к мертвой женщине. Его мутило. Посмотрел на небо, побрел к зимовью. Сел на лавку. Покурил. И начал пристраивать дуло к раскрытому рту.
Выстрел.
Все.
Автор: Анна Лебедева