Есть мнение, что раз уж средневековые ирландцы верили в живущий под холмами народ сидхе, стоит поискать не лежат ли в основе этой веры некие действительные свидетельства состоявшихся в прошлом контактов с неизвестным народом, или даже иной расой. Не уверен, что мнение на скрине высказано всерьез, не уверен что понял его правильно, но в трактовке приведённой выше оно достаточно распространено. Попытки искать в мифологии отголоски реальных событий редкостью не являются.
...Рекорд здесь, безусловно принадлежит эзотерику Мулдашеву, взявшемуся изучать скрываемую официальной наукой древнюю историю планеты по «Сильмариллиону» Толкина. Однако наибольший, пока, успех имеет творчество Захарии Ситчина, переделавшего шумерских эльфов – ануннаков – в рептилоидную расу с другой планеты… Но приводятся данные эпичные примеры здесь лишь для иллюстрации общей тенденции. Взявшись искать сокровенные истины в мифах, современный исследователь, как правило, черпает древнюю мудрость из авторских произведений прошлого века. Даже в самом лучшем случае, это фольклор отсортированный, просеянный, причёсанный, и прошедший глубокую литературную переработку.
Если же к сути, то в основе представлений о сидхе, дану, эльфах, гномах и далее по списку, лежат реальные свидетельства собранные человеком при наблюдении самого себя. Что достаточно очевидно. Представитель любой сказочной расы, хоть в подлинном средневековом фольклоре, хоть в современной фэнтези, это человек каким-то непритязательным образом улучшенный, ухудшенный или дополненный. Каким образом и с какой целью дополненный, это первый правильный вопрос. Но начать стоит с того, что так не всегда было. Изначально, сверхъестественные существа не считались антропоморфными.
Верования сложившиеся в эпоху магического мышления – первобытного анимизма – рациональная наука застала лишь в форме пережитков. Однако, не редких и встречающихся не только у народов примитивных. Примером духов, наполнявших мир дикаря, могут служить якутские иччи или японские ками. Свой «дух» когда-то был у всего, – у предмета, явления, абстрактного понятия, локации… Ну, не совсем буквально всего, – не у каждой пылинки, лишь у того, с чем человек мог взаимодействовать.
Являясь универсальным объяснением любого события, явления или свойства, дух первобытного мира ещё не был антропоморфным. Он не имел ни определённого облика (хотя мог принимать любой), ни определённых же свойств. Подобно джинну из верований аравийцев, дух мог всё. Но не как «всемогущий бог», а лишь в пределах возложенных на него функций. Дух не имел собственной воли и являлся лишь винтиком в механизме мироздания.
...Если проще, то мир первобытного человека представлял собой даже не сказку, а лишённую формальной внутренней логики фантасмагорию. Что, несколько лет назад было подтверждено оригинальным экспериментом. Переведённая на «язык западной пустыни» «Алиса в стране чудес» была с восторгом принята аудиторией, очень органично вписавшись в канву мифологии австралийских аборигенов… Но так же не могло продолжаться вечно. На рубеже неолита человек отделил себя от волшебного мира. Фантасмагория сменилась сказкой, в которой случаются чудеса, однако, далеко не каждое событие «чудо». После того, как в норме результат действия начал определяться причинами рациональными, а не «волей духов», волшебный мир стал существовать сам по себе.
Эпоха «традиционного мышления» – господства культа предков, – сменила «магическую», постольку, поскольку численность человеческих сообществ и их способность накапливать опыт возросли. То есть, опыт уже имелся, – опираясь на него и даже его сакрализируя, человек вполне естественно переносил этот опыт и на «невидимый мир». Таким образом, мир духов из чего-то непонятно, зыбкого, бредового, невообразимого превращался в отражение реального мира. Что можно видеть в космогонии древних германцев. Параллельные Асгард, Вангард, Альвхейм, Йотунхейм и далее по списку (всего восемь отражений), в принципе, не отличались от «человеческого» Мидгарда. Что наверху, то и внизу, как выражались герметики.
...Представления же о невидимом мире формировались под воздействием двух факторов. Во-первых, духи в некой мере ещё сохраняли функции практические. То есть, магические. Ценой необременительных жертв и знаков уважения поддерживая, например, с домовым, водяным, лешим или банником, если не дружеские, то деловые отношения, как казалось, можно было держать ситуацию под контролем, избегая бед. Однако, уважение к интересам духа требовало понимания этих интересов. И задача сильно упрощалась, если дух «очеловечивался»… Тут уж сразу понятным становилось, что главный его интерес – пища. И как следствие, сверхъестественные существа подлинного фольклора делились на две категории. Одни из них ели людей, – с такими договориться было трудно, – другие же ели хлеб.
Второй фактор, определивший представления о сказочных расах одновременно являлся и ключевым элементом аристотелевой парадигмы (как раз и формализующей принципы традиционного мышления). Это принцип «целесообразности», в рамках которого всё сущее существует не просто так, а для чего-то. В новое время, уже после открытием Галилеем гор на Луне применение этого принципа приводило к интересным аберрациям, – к укрепившейся в обществе уверенности, что Луна населена… Ведь горы на ней никак не мешают людям, но – по-логике, – кому-то же они мешать должны?
Из этих же соображений человек бронзового и железного веков «населял» все не пригодные для земледелия ландшафты – моря, реки, болота, леса, пустоши, горы, – разного рода «народцами». Срисованными с людей, но тем или иным способом адаптированными к «не человеческим» условиям.
Причём, модификации были минимальными. Как правило, придуманный для «заселения» ландшафта массовый дух не имел никаких сверхъестественных способностей. Кроме, может быть, способности становиться невидимым. Или дышать под водой, как русалки. При этом, вопрос, что едят русалки, представлялся крестьянину вполне правомерным (что сопрут, то и съедят, плюс, ягоды и рыбу). Обычай отечественных дриад и наяд ходить в натуральном виде также имел вполне рациональное объяснение. Одежду могли носить лишь расы, ведущие сходный с человеком образ жизни. То есть, ведущие хозяйство, стригущие шерсть или выращивающие лён, чтобы затем прясть и ткать.