Они шли молча. Теперь даже шутить не хотелось. Воздух вокруг стал тягучим, будто воду переливали в замкнутом пространстве. Шаги звучали глухо, как будто земля под ногами была не настоящей, а только сделанной, чтобы казаться ею.
Никита осторожно оглядывался — не из страха, а из упрямства. Он хотел убедиться, что сзади всё по-прежнему. Но каждый раз взгляд натыкался на нечто чуть изменённое: вбитый в землю гвоздь, камень с обгорелым краем, будто сюда долетела искра из другого мира. Артём шёл тише, считывая всё лицом. Он жадно вслушивался — не к звукам, а к их отсутствию.
Мимо них проплывали странные предметы. Кресло с отломанной ножкой. Билет в кино на 1997 год. Флакон духов с лопнувшим стеклом. Всё это не пугало. Это было... личным. Слишком личным, как будто кто-то выгрузил их подсознание прямо на обочину.
— Ты заметил, — сказал Артём, — что время... не идёт?
— Я заметил, что я не устал. И не вспотел. Хотя мы идём уже, наверное, час. Или два. — Никита остановился. — Ты помнишь, как нас зовут?
— Да, — нахмурился Артём. — Ты — Никита. Я — Артём. Ты что, издеваешься?
— Нет... Просто. У меня на секунду вылетело. Словно кто-то стёр. И теперь, пока мы это помним — надо держаться вместе.
Они пошли дальше. Шаги не отдавались эхом. Ни одно дерево не повторялось — и всё же было ощущение, что они кружат. Артём всматривался в трещины на асфальте — и вдруг понял, что среди них есть... буквы.
«ЗАДЕРЖАЛСЯ НА МИНУТУ — ОСТАЛСЯ НАВСЕГДА».
— Никит, стой. Посмотри.
Никита присел, провёл пальцем по выщербленной линии.
— Почерк как у моего отца... — сказал он медленно. — Но это же...
Тр-р-р-р. Скрип.
Где-то за кустами треснула ветка. Потом снова. Потом снова. Как будто кто-то... идёт. Следом. И в этот момент Никита резко обернулся.
— Я же сказал — не оборачивайтесь! — раздался голос. Старческий, хриплый, но где-то совсем рядом.
Они оба замерли. Артём, не оборачиваясь, сказал:
— Это он. Старик. Он за нами?
— Или впереди. Или внутри. — Никита сжал кулаки. — Но если это сон, я хочу проснуться.
— Это не сон. Это что-то другое.
— Тогда... надо узнать, что именно.
Серый туман впереди сгустился. И в нём — две фигуры. Неясные, расплывчатые. Одна — как будто мальчик. Другая — женщина. Они шли навстречу.
— А вот теперь, — сказал Никита, — мне действительно страшно.