VI
Я ей не ответил. Водоворот впечатлений от прошедшего дня - от разговоров, от физических действий, от быстрой смены новых лиц, от шума и запахов трассы - погрузили меня в состояние какого-то онемения. Я чувствовал, что мне надо куда-нибудь присесть на время и хорошенько обмозговать, что со мной происходит и куда вообще все это валится. Вместе с тем я очень не хотел расставаться с Софией. Я встретил ее сегодня, я знал ее всего пару часов - хотя что там, на тот момент даже и не знал - но уже не мог представить, чтобы она вдруг пропала. Она была мне очень интересна, я хотел разузнать о ней все.
Так, а теперь давайте начистоту, друзья. Вы ведь мне насчет этой девушки, что она мне вот так с первого раза понравилась, и не верите? Скажете: «Мелодраматические писульки низкопробного пошиба. Не смог ты в роман, не верим мы ни твоей любви, ни этой девчонке». Так вы не верите, что может человек понравиться с первого взгляда? Подождите только, я выразился неверно, тут не про любовь даже и речь. Видите, все это сегодня донельзя пошло и опять же в коробочках и рамочках. Как бы вам сказать… Вот представляете химическую реакцию? Хотя и это тоже пошло, но все же! Вот есть у вас просто перекись водорода, скажем. Ничего так, просто раствор, водичка на первый взгляд. И вы туда добавляете - бульк - чуть-чуть йодида калия. Так вот из этой маленькой пробирки столько пены у вас пойдет, что весь стол завалит. Этот опыт и называют «слоновьей зубной пастой». Так вот если в химии такие штуки постоянно - просто водичка с другой водичкой ведут к таким взрывным результатам - так почему же в жизни так не может быть? Вот человек с одним человеком вялый помидор, он ничего, он водичкой был, водичкой и остался, а с другим он взрывается, с другим он зубная паста для слона пресловутая? А вот поди ж ты, так и происходит! Все мы химические элементы, друзья. Мы и не знаем, в кого превратимся и во что взорвемся, если только нужного человека встретим. И даже может быть это только взгляд, может еще и без разговора - а мы уже взорвались, мы знаем, что тут реакция. Вот как тут это объяснить? Одни загадки.
Так вот и я с этой Софией взорвался. Еще раз повторяю - тут не любовь даже, тут и не похоть, тут глубже что-то было. Я этого сам даже не понимал, да если бы и понял, то сошел с ума бы на месте, наверно, потому что слишком сильная реакция, слишком глубоко как-то с ней все это было. Уставший, вспотевший, с гудящей головой, я все-таки вцепился в мысль, что я без нее никак, что нельзя ее упускать. Что в ней какое-то спасение мое будто бы! Умом я ничего не понимал, но сердце мое знало это во всей полноте. И я так чутко услышал это свое сердце, впервые за долгие годы. Я вдруг почувствовал, как оно щемит, как оно горит в груди, как из этой печки пламя разливается по всему телу. Тут все вместе было, конечно - и радость от свободы автостопа, радость от живого общения с людьми, радость от их бескорыстной помощи, радость от встречи с Соней. Куда, куда это было осознать головой?! Я только стоял и млел от этого всего жара.
- Все нормально? - с тревогой в голосе спросила Соня, смотря на меня.
- Соня, Сонечка, - заговорил я, - Можно, можно ведь тебя так называть?
- Можно, я ведь разрешила, - удивилась она.
- Ты так искренне удивляешься, ну ты точно не русская! - засмеялся я, - Русская бы надо мной посмеялась или уколола. Хотя и ты меня уколола - холодильником назвала. Нет, Соня, Софа, я хотел тебя спросить, точнее сказать - в общем, головой нельзя любить, можно только сердцем любить. Согласна вот ты с этим или нет?
- Это ты к тому, что Каха говорил?
- Нет, это я вообще! Соня, вот я сейчас мир люблю, и жизнь люблю, и тебя…
Я запнулся и покраснел. Подумал, что как-то глупо было говорить «тебя люблю», что как-то не так вышло бы, не передало бы смысла.
- Меня любишь? - спросила она, - О, я тоже тебя люблю!
- Лю… бишь? - я опешил.
- Да, ведь так Христос заповедовал. «Возлюби ближнего своего как самого себя».
- А… в этом смысле.
- Так ведь и ты в этом смысле. Правильно?
- Да… в этом. Конечно, в этом.
И я не лукавил. В тот момент я действительно любого готов был расцеловать.
- А вот почему так, Софа? Это ведь автостоп? Ты лучше знаешь, ты ведь путешествовала много, говоришь. Это потому что люди нам помогают добровольно, правильно?
- Подожди. Ты весь такой в духе, разговаривать пустился, - сказала она, - А у тебя же рубашка твоя в пиве.
- Да я и забыл совсем. Да черт с ней, рубашкой…
- Черт? Не надо про черта, - расстроилась она, - Рубашку достань, пойдем помоем.
- Куда мы пойдем? - я был раздосадован, что мы ушли от моей темы и перешли к каким-то обыденностям.
- А вот - она показала рукой на деревянное здание ресторана, - Там, наверно, туалет есть.
Я достал из сумки рубашки. Она вполне ощутимо пахла пивом. Вся ткань пропиталась, пока лежала в сумке.
- Да я ее выкину, что тут отстирывать.
Только я собирался кинуть рубашку в ближайшую мусорку, как Соня отобрала ее у меня.
- Нет, не надо. Скоро вечер, потом ночь, будет холодно. Тебе нужна будет рубашка. Пойдем, я помогу, я помою.
В ее голосе чувствовалась искренняя забота.
- А с чего, почему ты мне помогаешь? Я же… Ты меня не знаешь, Софа!
- Ты не хочешь моей помощи?
- Нет, хочу, конечно. Хочу, чтобы мы вместе и в Россию добрались. Но только… Ты хочешь со мной в Россию?
- Да, я думаю, лучше вместе.
Она сказала это без особых эмоций в голосе, и я ничего не мог разгадать в ее глазах и в тоне голоса. Может, это была такая штука христианская, что она мне просто доверяла, как «доброму» русскому? Впрочем, с чего я был добрый в ее глазах? Может, она думала, что все мы там православные - она-то ведь православная, раз с Греции, решил я - а значит, добрые и хорошие. Но я-то, я-то знал про себя, что гадостью занимаюсь. Я про стримы свои, про рекламу казино и про донаты за пошлости говорю. Что, если она действительно такая чистая, добрая и искренняя? Если так, то я ее обманывать буду - если с ней сойдусь, если мы поедем вместе в Россию, если дальше что у нас закрутится. И вот от этих мыслей, от осознания собственной грязи внутренней, вся радость с сердца сразу схлынула, вся моя искренность задавилась вдруг этой огромной жабой ненависти к себе, а потом и к ней. Снова вернулась тяжелая мысль: «Да никакая она не чистая. Притворяется. Сейчас как выведем «христианку» эту так называемую на чистую воду, ты держись». Я помрачнел и глухо сказал:
- Давай пока так, там посмотрим.
- Хорошо, - она осторожно кивнула, и я почувствовал нотку тревоги в голосе, - Я пойду помою рубашку.
- Да стой… Ладно, я с тобой.
Мрачный голос во мне твердил: «Да она может почуяла, что ты при деньгах, что ты блогер известный. Может, она хочет тебе на шею сесть, а? Ты ее проверь-ка, сверкани денежками-то. Все они, бабы, одинаковые, ей только денег твоих и надо».
Мы прошли мимо стоянки и направились ко входу в большое здание ресторана. Вокруг раздавались громкие голоса - народ смеялся или что-то обсуждал, выходя из дверей. Поднявшись по ступеням мимо выходивших болтающих парочек, мы вдруг наткнулись у входа на худющего сгорбленного паренька, который стоял с протянутой рукой. Он был в засаленной джинсовой куртке, рваных штанах и поношенных кроссовках. На голове косо сидела мятая кепка. Люди неодобрительно косились на него, выходя, хотя многие даже не бросали взгляда. При нас он кинулся к одному толстому мужику и стал что-то клянчить. Тот процедил ругательство сквозь зубы и с силой отстранил его от себя. Парень отлетел к перилам, поднял голову на толстяка - взгляд его был печальным и обиженным. Как мы поднялись, он посмотрел в нашу сторону, но ничего не сказал. Подходить тоже не стал. Я подумал, что это какой-то местный пьяненький клянчит на водку, но от него вовсе ничем не несло. Напротив, лицо его выглядело довольно чистым, хотя тут и там виднелись синяки и подзажившие царапины. Смотрел он задавленно и пугливо, но взгляд был не мутный, как обычно бывает у запойных бездомных. «Какой-то бедолага» подумал я, и в глубине души мне его стало даже жалко. Я хотел было пройти мимо внутрь ресторана, но София поспешно бросилась к пареньку.
- У вас все хорошо? Не ударились? - спросила она.
Парень словно не ожидал такой заботы и стоял некоторое время в растерянности. Потом вдруг собрался и даже обрадовался - лицо его как-то прояснилось, посветлело. Он поправил кепку и сбивчиво заговорил:
- Да я… видите… обокрали.
Он говорил по-русски и вообще без акцента, и очевидно был очень рад, что София заговорила с ним по-русски.
- Взяли телефон, деньги. Выручите? Поесть бы… - жалобно протянул он.
- А где вы живете? Вы откуда?
София спрашивала с живым участием, неотрывно глядя на паренька. Судя по взгляду, она очень за него переживала.
- Из России приехал, в Тбилиси жил. Сюда приехал… к другу. Потом друг пропал, а ночью нарвался на каких-то местных, обобрали как липку.
История была слишком сбивчивой, мне она вовсе не понравилась. София однако смотрела серьезно, будто искренне поверила его словам.
- Да ну, это бред, - вступил я, - Такого в Грузии не бывает. Тут радушнейшие люди живут. Накормят, обогреют любого незнакомца. Такие истории, как у тебя, это только в России в больших городах случаются.
Он посмотрел обиженно, но не стал ничего отвечать. Выжидательно поглядел на Софию.
- Ты долго тут? Тебе ведь надо вернуться в Тбилиси. Или в Россию? - продолжала она расспросы.
- Да уже пару недель. Ночую где попало - иногда правда люди к себе пускают, а так тут есть одна ночлежка…
- Ты же можешь стопом в Тбилиси, оттуда на самолет, и в Россию - откуда ты там приехал, - сказал я.
- Да некуда мне ехать. Так и так - денег нет, работы тоже. Побираться что там, что здесь буду. Мне только день пережить.
- Ты ж не будешь всю жизнь-то свою побираться?
На его лице отразилась досада, он отвернулся от нас и снова пошел клянчить ко входу.
- Балбес какой-то, - сказал я Софии, - Не нравится мне его история - явно брешет. Ну его, пойдем внутрь.
- Нет, подожди, помочь ему надо.
В ее голосе были твердые нотки, и мне показалось, что она даже рассердилась на меня. Девушка вытащила из рюкзака кошелек, раскрыла его и тут же захопнула.
- Эх, наличных нет, надо с карты снимать.
Она снова обратилась к нищему:
- Вам денег дать или еды купить?
- Как хотите, - он был донельзя обрадован, - как хотите, можно денег, а можете… Пойдемте, здесь продукты есть.
- Если наличные, то нужно в банкомат мне. Не подскажете, где он?
- Банкомат? - он обернулся и махнул рукой в сторону протянувшегося среди гор поселка, - Во-о-он там. Правда, далеко. Полчаса, наверно, пешком.
- А ты откуда знаешь? - спросил я, - Небось часто посылал кого за наличными, а?
- Вам, наверно, лучше что-то купить, - сказала София, будто не услышав моих слов, - Давайте я возьму продуктов.
Я понял, что спорить с девушкой бесполезно, и она была нацелена во что бы то ни стало подать пареньку. Тут я и решился.
- Стойте! Стой, Соня, не будем мелочиться.
Они уже собирались сходить, как удивленно обернулись на мой крик.
- Чего мелочиться продуктами вашими? Чипсы, колбаса, сыр, пирожки, чего там еще? Нет, пойдемте уже пир на весь мир устроим раз мы в ресторан пришли!
И я призывно махнул рукой в сторону входа, у которого нас и остановил нищий. Впрочем, никто из них и шагу не ступил ко мне, оба застыли с удивленными лицами. Нищий покосился на Соню, пытаясь понять по ее выражению, шучу я или нет. Соня же была действительно поражена моими словами, что я отметил с удовольствием.
- Ты нас угощаешь? - спросила она, - Но там же наверно дорого.
- Там очень дорого, - подтвердил нищий с предвкушением в голосе. Из уголка его рта потекла слюна.
- Я словами на ветер не бросаюсь. Я же мужчина!
Бог знает, с чего я сделал именно на этом упор. Но меня несло и несло, я был словно подхвачен каким-то странным вдохновением.
- Мы же в Пасанаури, столице хинкали! Вы не знали, не знали? Да что «вы», ты сейчас к нам с ней примазался, друг. Но тебе повезло, да, знай, что тебе очень повезло сегодня. Потому что я сегодня щедр, невероятно щедр. И я очень голоден, так что мы будем есть, пока брюхо не раздуется и лопнет!
София смотрела на меня уже с испугом и в волнении. Я как безумный развернулся к дверям, чуть не снес какую-то выходившую дамочку, а уже внутри, в полутьме, действительно столкнулся с кем-то. Хотел было вильнуть в сторону, но двое шли во весь проход с огромными сумками за спиной. Мне пришлось пятиться, что я отметил с неудовольствием - еще бы София подумала, что я ретируюсь. Впрочем, она так и подумала, когда я заслышал вопрос:
- Что, уже выходишь?
Я бы ответил на насмешку в ее голосе, если бы меня не захватил вид людей, которые вынудили меня выйти. Они сразу показались знакомыми. Это были парень и девушка, по виду бывалые автостопщики. Парень был с большой рыжей бородой, а у девушки волосы заплетены в косичку, одета очень легко для ранней весны. Всего немного ушло у меня на то, чтобы вспомнить - да это те ребята, что прошли мимо меня утром на трассе, когда я ловил из Тбилиси машину! Как я говорил, я в тот момент был охвачен каким-то веселым и озорным духом, был словно пьяный. А потому перегородил им дорогу и закричал:
- А, друзья-автостопщики! Видал я вас утром, урвали у меня машину-таки, шельмецы. Пообедали уж? Хинкали вкусные там, а? Признавайтесь!
Брови парня хмуро сомкнулись на переносице, а девчонка почему-то начала хохотать, но тут же зажала себе рот. Видимо, они оба посчитали меня за местного сумасшедшего. Парень помолчал, и, видя, что я не отхожу с пути, ответил сухим деловитым тоном:
- Нет, мы не обедали. В туалете были.
- А-а-а! И как там туалеты? Достойно?
Тут уже девчонка не выдержала и расхохоталась в полную силу, аж взахлеб. Я сразу отметил, что смех у нее резкий, несдержанный и очень грубый. Она как будто на что-то агрессивно накидывалась этим смехом. От него мне стало немного страшно, но вместе с тем я вдруг почувствовал себя гораздо увереннее. С вызовом глядел на них, ожидая ответа на вопрос.
- Нормальные туалеты. Позволите? - сказал парень, пытаясь протиснуться мимо меня.
- Постойте, куда же вы? Раз вы не обедали, а мы идем обедать - да не абы как, а аж до лопания животов - то мы и вас зовем. Вы же наши друзья-побратимы по беде автостопной. Сейчас вон уже вечер, вам ничего не светит. Куда поедете? Будете под кустом куковать до вечера, а потом ночь. Так что давайте отобедаем все вместе - с моей подругой и еще здешним приблудным пареньком. Его тут ограбили злодеи какие-то, но мы, пра-во-слав-ные, своих в обиду не даем, зовем его на пир. Да и вас зовем, всех зовем!
Я завелся не на шутку. Сердце опять запылало в груди. Я себя вообще не понимал в тот момент! Я действительно собирался сорить деньгами и устраивать пир для совершенных незнакомцев. Причем двое были сегодня утром моими соперниками, другой был неприятным бомжом, и вот только последняя была той, кого я хотел впечатлить. Так, по идее, послать бы всех, с Сонечкой моей - я уже считал ее «своей» - пойти, охмурить ее деньгами, ведь она купится, купится! Но с ней так просто было нельзя, я понял, надо было именно, что через пир, надо было показать, что я ого-го какой щедрый. Но вместе с тем я и хотел быть щедрым, я именно что желал пира, я хотел эти деньги свои мерзкие, от гадких дел полученные, пустить на общее развеселие, чтоб всем было хорошо. Жажда жизни охватила меня в тот момент, а еще и жажда общения и жажда компании других людей вообще, так что я схватил бородача за руку, девчонку за плечо и потянул внутрь ресторана.
VII
Название ресторана было мне знакомо. Я слышал о нем во время попойки с одним блогеришкой. Он все говорил мне: «Поезжай туда, там хинкали придумали. Лучшие во всей Грузии!». Как только я вошел и увидел проходившего мимо официанта, крикнул со всей силы:
- Гамарджоба! Нам хинкали на всех!
- Да, сейчас, - впопыхах ответил официант, - Вы садитесь за столик, я вам сейчас принесу меню.
- На террасу нам, хочу на террасу! - кричал я, - У вас есть терраса?
К нам подскочил другой официант, в пиджачке поверх белой рубашки, я подумал, что он, скорее всего, здесь администратор.
- Давайте я вас провожу, на террасу хотите? Я посмотрю, есть ли места.
- Нам лучшие места! - прокричал я, - Для меня и моей компании. Это друзья мои! Плачу наличными! Мы много будем есть, много закажем!
И я тут же выхватил бумажник и показательно распахнул его перед лицом обслуживающего, показав веер разноцветных купюр.
- Вот они ваши Тамары и Шоты Руставели! Ну, сажай нас за лучший стол.
Администратор куда-то убежал, а я обернулся к компании. Автостопная пара нервно озиралась по сторонам, София же вела нищего под руку, словно тот был слепой. Войдя в ресторан, она тут же подошла ко мне. Глаза ее пылали, она с живостью заговорила со мной:
- А ты уверен, что нам здесь надо обедать? У тебя хватит на всех? Я тоже дам денег.
- Да брось, что ты заладила, - я был раздосадован ее словами, но вместе с тем почему-то понял, что она вовсе не имеет в виду того, что говорит. Как будто она говорила это только для проформы, будто испытывала меня, что ли, - Софа, я тебе хочу сказать… Да Бог с ним - этот пир, эта вся встреча, это только ради тебя одной я все затеял, потому что ты такая чистая, непорочная девушка.
- Чистая, непорочная? - она была ошеломлена, кажется. Я сам думал, что говорю бред, но остановиться было трудно.
- Да, я таких не встречал. И я тебе покажу, покажу, какие мы русские. То есть, какие мы лучшие русские. А потом… Потом… Ну, сама все увидишь! Сама судить будешь!
Она опять только загадочно улыбнулась в ответ на эти слова.
- Я пойду помою пока твою рубашку, - сказала она с азартом.
Только тут я заметил, что в маленьком кулачке она сжимала все ту же треклятую рубашку, всю в пиве. Я помотал головой.
- Софа, я богат. Что мне эта рубашка? Я таких сотню накуплю. А эту выкинем. Дай, дай я ее выкину.
И я тут же выхватил этот мокрый ком тряпья из ее рук и начал снова кричать ближайшему официанту:
- Где у вас мусорка? Тут у меня мусор.
Но тут вернулся администратор и сказал, что подготовил нашей компании место на террасе. Место действительно было хорошим: на втором этаже, под козырьком. Со стола, за который мы сели, открывался вид на горы. Где-то было слышно журчание нарзанового водопада. Компании, сидевшие вокруг, разговаривали тихо, никто не шумел. Погода тоже была прекрасной - солнце клонилось к закату, но еще не зашло за горизонт, освещая горы напротив мягким теплым светом. Дул приятный прохладный ветерок.
- Ух, сейчас бы шашлычка, - проговорил я.
- Вот, пожалуйста, меню, - услужливо проговорил администратор.
- Ну, держи, друг, заслужил, - сказал я, сунув ему две Тамары из бумажника.
Он радостно кивнул, а я снова вспомнил о рубашке. Сунул тряпку ему, он брезгливо поморщился, но взял ее двумя пальцами и убежал выкидывать.
Мы уселись. По бокам стола были две скамьи, и я пропустил Соню перед собой на одной скамье, а сам сел с края. Парочка автостопщиков уселись напротив нас. Остался стоять только нищий паренек. Он все смотрел на меня ошалелыми глазами, словно не мог поверить тому, что это все взаправду.
- Да садись, - сказал я, показывая я ему на скамейку стопщиков. Мне как-то не хотелось, чтобы он садился за нашу с Соней лавку.
- Не, я тут, на стульчике, сбоку…
И он притащил откуда-то стул и пристроился сбоку, сев как бы отдельно ото всех. После этого все какое-то время молчали. Я рассматривал парочку напротив нас. У парня было загорелое лицо, которое все время, пока мы сидели, имело задумчивый, но в то же время расслабленный вид. Словно он находился на своей волне, а с нами говорил в качестве отвлечения от мыслительного потока в голове. Рыжая борода его была, кажется, еще гуще, чем когда я его увидел в первый раз - глаза и нос словно выглядывали из зарослей, обрамлявших голову. Он был крупного сложения, не сказать, что толстый, но просто крупный. Одет он был в обычную полосатую рубашку, накинутую поверх белой майки без рукавов, проще говоря «алкашки». Девушка же была в короткой красной майке, которая выглядела достаточно поношенной. У нее были худенькие руки с жилистыми пальцами, да, впрочем, все ее сложение было чересчур тонкое, словно смотришь на стебель тростника. Глядя на нее, мне хотелось поежиться и обнять, потереть себя руками - казалось, что она слишком уж легко одета и должна мерзнуть при своей комплекции. Впрочем, за все время трапезы она ни разу не вздрогнула и не скрестила рук, ничем не показав, что ей холодно. Лицо у нее было веснушчатое, а взгляд немного лукавый. Что я имею в виду-то насчет этого лукавого взгляда? Да вот сам не пойму. Кажется, она смотрела на меня с интересом, но вместе с тем отстраненно, как будто что-то таила про себя, причем не только от меня, но ото всех. Будто она с некоторой опаской воспринимала окружающих, включая своего спутника. Меня она почему-то стала нервировать этим - не парень, хотя парня-то мне, казалось бы, и надо опасаться и надо было сразу подоминировать над ним, показать себя, но нет, от него вообще не исходило ничего будто бы. Я уткнул локти в стол и сказал ей:
- Ну, тебя как зовут?
Она посмотрела на меня, будто прощупывала взглядом и сказала, растягивая слова:
- Меня Таня.
- Таня, Таня, - сказал я, словно пробуя ее имя на вкус, - А меня помнишь, Таня? Уже виделись сегодня.
Она прищурилась и еще сильнее вперилась в меня, будто взглядом в голову старалась залезть. Но молчала - значит, не помнила!
- Да вы что, мы ж из Тбилиси вместе выезжали. Я там с поднятым пальцем стоял, а вы мимо прошли.
- А-а-а, - протянула Таня, - Да, я помню, стоял там какой-то парень. Разве это ты был? Разве это он был, а, Гриш?
Парень, которого она назвала Гришей, взглянул на меня и нахмурился, будто вспоминая. «Ну же, ну же» думал я про себя. Я хотел показать им, что вот тогда они меня не заметили, а сейчас сидят на нашей царской трапезе, которую я устроил - значит, должны, должны признать меня!
- Да, помню, кто-то стоял, но я не всматривался, - сказал он, - Мне показалось, что тот парень и не стопил даже.
- Как не стопил? Я ж руку протягивал и палец вверх! - воскликнул я.
Он усмехнулся и стал отгибать кончик страницы меню и отпускать его, хлопая об стол.
- А что, давно стопишь? Где был?
- Так, подождите, - запротестовал я, - Мы еще не заказали ничего. Вы что будете?
Я бросил это зло, словно хотел уже отделаться от своего замысла, чтобы меня признали.
- Да я только чай, наверно, - рассеяно процедил этот Гриша, - Но я за себя сам заплачу. Чайник возьмем, дай-ка посмотрю, что у них есть…
- А я бы только салат взяла, - сказала Таня.
- Да какие чай, салат! - воскликнул я, - Там хинкали несут, шашлык будет. Хачапури тут тоже наверно недурные.
- Я вегетарианка, - сказала Таня и как-то деланно рассмеялась.
- Я буду и хинкали, и шашлык, - сказала вдруг Соня. Она очень радостно улыбалась и с большим интересом смотрела на всех гостей нашего стола. - Мы ведь тоже не представились. Меня зовут София, это… (она назвала мое имя), а ты… как тебя зовут, извини, не запомнила?
Она обращалась к бездомному парню, который все так же пришибленно сидел сбоку. Он ответил, что его зовут Виталик. Он тоже горячо одобрил шашлык, хинкали и попросил также хачапури.
- И вина! - закричал я официанту, когда он подходил записывать наш заказ, - Нам вина на всю компанию.
- Нет, вина не надо, - сказал София, - Во время путешествия лучше не быть пьяным. Можно только пива, но в крайних случаях. Сейчас не то.
Все остальные тоже вина не одобрили, но я все равно попросил бутылку - для себя, назло всем. Когда официант отошел, Гриша спросил:
- А когда, говоришь, пиво надо пить в путешествии?
- Не то, чтобы когда… - Соня задумалась, - Это скорее вместо обычной еды. Я, когда по Германии ездила с подругой, то мы там часто брали по бутылке и выпивали перед тем, как садиться с кем-то ехать по автобану. Знаете, автобаны там большие, останавливаться нигде нельзя. А в пиве много калорий, надолго насыщает, да и недорогое оно. Кроме того, немцы не обращают внимания, если ты слегка пьяный. Там в каких-то городах хоть по улицам ходи с бутылкой пива - тебе ничего не будет, только не буяний.
- А, немцы и их автобаны… Да, было дело, лет десять назад тоже там с компанией стопили, - завздыхал Гриша, - Помню, в Гамбург из Польши по автобану мотнулись, ни слова по-немецки не знали, только «битте» да «эншульдиген». Местных симок не взяли, куда там, без плана все, иначе что ж за автостоп, правильно? Ну вот, забежали в какой-то «Лидл» в этом их пригороде, симки надо позарез, чтоб хосту на «Кауче» написать. Уже смеркалось, на улице ночевать не хотелось, все-таки Европа, полицаи могут и штраф выписать. А вокруг одни черные, ни одного белого лица. Смотрим, женщина такая седенькая, божий одуванчик, милая приятная, и внешность славянская. Бросились к ней со своими этими «эншульдигенами». А она, видимо, акцент почуяла, смеется и отвечает на прекрасном русском, будто мы в центре Москвы. И симок нам купила, и едой угостила, мы ей чуть до земли не поклонились.
- Да, да, - засмеялась Соня, - Это лучше всего в автостопе, когда люди взаимно к тебе относятся. Я думаю, через автостоп настоящий контакт между людьми возникает. Мы же всегда разговариваем, когда в машине сидим, иначе скучно ехать. Для меня это немного способ узнать людей в условиях современного глобального разрыва.
Я все ждал, пока остальные не заметят странности в речи Сони, но компания молчала. Видимо, парочка привыкла к странностям, а бездомному было все равно. Хотя после последних слов Сони он оживился и хрипло сказал:
- Так вы это… автостопом, что ль, сюда приехали? Это не опасно? Вы ж вон, девчонки. Не боитесь, что вас ножом тюкнут или мужик какой в кусты завезет? А?
Он поправил кепку и с каким-то слишком большим интересом стал ждать ответа. Внезапно заговорила Таня. Говорила она с улыбкой на лице, а кроме того периодически чему-то посмеивалась, хотя смешного в ее речи почти не было. За все время беседы я так и не понял, что ее так забавляло.
- Да ну, подожди. Те люди, которые боятся опасностей - вот этих ножей и насильников - а потому из дома не выходят, боятся больше своих представлений. Ну типа, то, что они услышали и увидели по телевизору, из газеты или от знакомых. Лично они с таким и не сталкивались даже. Человек, который видел оторванные руки и кровь, относится к опасности спокойнее, чем человек, который об этом только слышал, но сам с этим не сталкивался. Потому что он знает, что ничего особенного в этом нет. Точнее, это отвратительно и ужасно - на первый взгляд - но позволяет тебе свыкнуться с реальностью насилия, а не бояться своих фантазий об этом.
- А ты шо, видела руки и кровь, что ли? - спросил Виталик
Таня закатила глаза и с той же улыбкой и смехом ответила:
- Видела.
- Где ж ты видела? Я не видел даже.
Гриша улыбнулся чему-то, но все промолчали и не стали выпытывать у Тани, где она видела. Девушка продолжала:
- Неважно, где. Я про другое. Зачем проживать жизнь в страхе и никуда не выходить, даже если дома можно умереть нелепой смертью? Например, взорвется чайник. Или загорится проводка. Я даже знаю один случай, мне рассказывали: девушка шла по улице. Спокойный, светлый, солнечный день в тихом мирном городе. И внезапно на нее сверху упал мужчина, решивший покончить жизнь самоубийством. Он погиб, добился своего, но у нее от удара повредился позвоночник, и она стала инвалидом. И все эти люди, которые советуют «не делай то», «не езжай туда» - что они знают? Они сидели в безопасности своих домов всю жизнь, что-то видели и слышали от других, а теперь приковывают цепями страха и невежества тех, кто хочет мир узнать сам. Так что лучше умереть, живя как хочешь, а не как все.
- Ну так умереть все-таки. А говоришь не боитесь.
- Да, не боюсь умереть, - с вызовом сказала девушка.
- Дык у тебя ж вон мужик с тобой.
- Я с ним первый раз еду. В Тбилиси познакомились на неделе. А так я обычно сама. Но Гриша классный.
И она с улыбкой подмигнула ему.
- Постой, - сказал я, - А ты, мне казалось, новичок, первый раз стопишь тоже. Как-то мне так показалось, как тебя увидел.
- Ну здрасте. Я уж с двадцати лет попутками путешествую. У меня мамка была строгая и властная женщина. Выросла в период всеобщего материального недостатка. Такие люди путают счастье с одержимостью к вещам. Вот и ее дочка должна была жить в новом мире довольства. Дочка, однако, не разделяла такой взгляд на вещи. Хе-хе, вот и каламбур. Короче, в двадцать лет ушла из дома. Взяла палатку, нацепила туристический рюкзак. Стала ловить машины на трассе. Тогда я не знала, что из города куда-то уехать бесполезно. Стояла несколько часов, пока один из водителей не подсказал выбраться поближе к трассе. Было поздно, но автобусы ходили. Я приехала на отшиб, нашла какую-то заправку, снова выставила палец. Холодно было до жути. У меня на счастье шерстяная куфайка была, я в нее плотно закуталась. На пару минут заходила согреться в здание кассы. Бегала спрашивала у заправляющихся водителей возьмут чей нет. Какой-то седой бородатой мужик ехал в соседний город. Сказал, что охотно подвезет. До сего дня его помню, а помню потому, что мне он не понравился. Но стремление сорваться было сильнее. А мог пырнуть, мог в кусты, вот как ты сказал.
Виталик как будто хотел продолжить свои расспросы, но в этот момент нам принесли еду. В середину стола поставили тарелку с шашлыком и огромным хачапури, нам с Соней и Виталиком поставили порцию хинкали. Таня ела салат, а Гриша пил чай со своего чайника. Мне же отдельно официант налил в бокал белого сухого вина.
- За ваше здоровье! - вскочил я с тостом, - Легкой дороги, и чтоб без ножей и насильников!
Тост мой был встречен сдержанно и лишь улыбками и кивками со стороны Тани и Софы. Я сделал большой глоток из бокала, разгорячился и, не садясь, заговорил:
- А, знаете, я сегодня первый раз автостопом, так что этот тост я как бы и себе посвящаю. То есть, с почином и меня! А почему я пустился-то ехать вот так, не пойми куда? Да потому, потому что люди вокруг меня, я вот стал последнее время замечать и думать, что они все роботы какие-то. Все их интересы, действия, помыслы, поведение - я за версту вижу. Деньги, успех, карьера, семья, дети, но это в лучшем случае, а так еще обиды какие-то. Вот с обид людям будто бы приятно жить сейчас. Приятно надумать себе что-нибудь, а потом сидеть это обсасывать в укромном уголке своем. И не дай бог к кому выйти, кому-то открыться, а то обиду твою высмеют, а значит, жизнь твою высмеют, а жить-то как потом? А кроме того все интересуются внешним только. Хотя может оно и верно, и ничего кроме внешнего, в этой жизни и нет. Но хотя я думаю, это от зашоренности моей идет. Я ж всю жизнь свою в городе рос. Сначала в России, потом тут в Тбилиси. Вот только сейчас выбрался. Думаю, нужно путешествовать отправиться, мир повидать. Тогда, наверно, и вера в человека во мне восстановится. А, как думаете?!
По ходу разговора я постепенно вовсе утратил его нить - а все от того, что все молчали и смотрели на меня с каким-то безразличием. А мне хотелось реакции услышать от них. К моему неудовольствию, заговорил только бородач:
- А ты думаешь, люди везде разные? Нет, совсем нет. Я вот изъездил почти всю Россию, был в Европе, Азии, целый год по Америке автостопом колесил. И чем больше я путешествовал, тем больше мне хотелось как-то избежать общения с людьми. Я выучил все фразы, которые могли сказать мне мои собеседники, все эти «автостопные» истории стали похожи одна на другую. Я не чувствовал вообще никакой эмоциональной связи с этими людьми. Просто знаешь, чек-лист такой. Автостоп превратился в рутину постепенно. Садишься в машину — первым делом ощупываешь человека словесно, узнаешь его. Следишь за манерами поведения. Это и для безопасности, и для общения важно. А бывает, он тебе начинает очень близко что-то за жизнь рассказывать, но это не от доброты душевной и не от того, что он в тебе родственную душу нашел - нет, тут дело только в том, что вы оба знаете, что больше никогда не увидитесь. Такие вспышки близости возможны лишь в этой ситуации. Так что мне и эти душещипательные разговоры их тоже начали постепенно приедаться. Будто в меня отходы свои сливает кто-то, ну понимаешь сравнение.
Но где я нашел покой и гармонию, так это в жизни безмолвной - в монгольской степи, в мексиканских прериях, в каньонах Северной Америки и горах Боливии. В бесконечных рисовых полях Индии и нескончаемых таежных лесах нашей России. Я тебе скажу, что природа бесконечно мудрее человека, всегда была и будет. Неуспокоенное, беспорядочное движение - у всех людей. Все у них драма какая-то постоянно, вот эти обиды, как ты сказал. Все от суеты ума происходит. В природе же - незыблемые тишина и порядок. Вот в чем прелесть путешествий - не в людях, а в моментах тишины.
Будто в подтверждение своих слов он медленно потянул чай из чашечки, в которую его до этого медленно наливал. Потом с безмятежным и самодовольным видом посмотрел в сторону гор. Вот ей-богу, мне страшно захотелось в тот момент подойти, треснуть его по руке, чтобы эта чашечка грохнулась на стол, а затем бы я взял чайник да как разбил ему о голову, чтоб весь чай ручьями скатывался по этой его дурацкой бороде. А все от этого самодовольства - в речи и в действиях. Хотя впрочем, сам не знаю почему так захотелось. Кто знает, сделал бы я так или нет, если бы Софа не взяла слово.
- То есть, тебе автостоп скучен стал, потому что не нравятся люди? - спросила она Гришу.
- Не то, чтобы скучен. Сейчас же ведь с Таней едем в Сочи. Но это скорее способ передвижения стал для меня. И я не то, чтобы не люблю людей. Как тут сказать? Это вещь философская скорее. Я думаю, что все люди это я сам и есть.
- Как это?
- А очень просто, если одну штуку про жизнь понять, - он опять с этим самодовольным видом ухмыльнулся, - Все потому, что мы все боги и все творим свой мир. Поэтому и говорю, что люди это я, потому что они порождения моей души.
- Но подожди, ты ведь сказал, что тебе нравится природа. А природа что, тоже порождение тебя? Если ты бог, то ты ее создал?
- Все существует в моем сознании, понимаешь? Ты, этот стол, эта еда. Когда я умру, все это исчезнет, потому что мое сознание угаснет. Так что природа, конечно, тоже продукт моего сознания. Вот в том и дело, что в этих всех красотах я вижу отражение себя, своей души, нахожу гармонию внешнего, которое я сотворил, и внутреннего, то есть вечного.
- Вечного? Ты же сказал, что когда умрешь, все закончится.
- Может, и закончится. Кто знает?
- Мир существует в твоей голове, и, когда ты умрешь, он закончится. Правильно понимаю?
- Именно так.
Он добродушно улыбнулся и опять потянул свой дурацкий чай. Виталик в это время наяривал шашлык и почти покончил с хачапури. Диалог Софы с бородачом он почти не слушал.
- Я не совсем понимаю такую философию, - задумчиво сказала София, - Она мне кажется ложной.
- Пусть кажется.
- Нет, я говорю, что может быть, что природу ты выдумал и это что-то из тебя исходит. Это трудно оспорить. Но ведь есть же другие люди, кроме тебя. Как ты можешь выдумать другие голоса, другие взгляды, другие мнения, другие личности?
- Ну, видимо, как-то могу. Вообще, я тоже думал над этим. Мне кажется, я не один бог, то есть центральный во мне сидит какой-то, а есть много богов, которые разные видения вызывают. Вот один бог отвечает за такую-то проекцию, другой за другую, есть значит бог разных личностей.
- Да у тебя там целый зоопарк сидит, наверно! - не вытерпел и хохотнул я.
Я отпил еще вина и бахнул бокал на стол. Кураж не проходил, и я включился в их беседу:
- А так вообще это ж банальный солипсизм, братан! Плавали знаем! Это ж все опровергается как дважды два. Десяти минут хватит, чтоб мозгами раскинуть и понять, что если ты придумал мир и все, и себя, и эти горы, и этого Виталика ненасытного, то должно быть что-то, что отвечает за такое разнообразие. Раз уж оно тебя удивляет, значит тебе оно неизвестно, а значит берется из неизвестного источника. Даже если все это мираж и иллюзия, то кто-то или что-то ее вызывают, а получается, есть какие-то внешние силы, которые эти миражи тебе шлют. Нет, твоя вера это тьфу, это плюнуть и растереть между пальцами. Слаба и не держится! Нет, есть у нас всего одна вера, одна вера истинная!
- Слушайте, я не хочу ни про какие религии, веры спорить сейчас, - уже с некоторым недовольством проговорил Гриша, - Я видел, ты там вскочил с этим тостом, хотел чье-то мнение спросить, я тебе рассказал, как вижу. Точнее, вот, девушке твоей рассказал. Я верю так, ты там во что-то свое, ну вот и прекрасно. Не люблю в бессмысленные споры вступать.
Я отметил, что Соня ничего не сказала по отношению к фразе «твоя девушка». Видимо, хотела она и уважить желание Гриши не говорить о религии, потому что диалог не продолжила. Впрочем, заговорил Виталик.
- А я во Христа верую, - сказал он и набожно перекрестился, - Хотя сегодня и трудно. Но вот вас точно Христос послал сегодня. Не дали помереть, и на том спасибо.
Тут бы надо было, наверно, и помолчать и переключить тему, но на меня снова что-то нашло.
- Именно, именно! - заголосил я, - Только не говори, что меня Христос послал. Потому что люди смеяться будут. Видишь, сегодня говорят, что они сами себе боги! Так лучше, так приятнее жить. Оно и понятно, ведь то, что описано в Библии, все эти чудеса, ну как они сегодня произойти могут? Если чудо какое, то везде люди со смартфонами записывать начнут, пиариться на этом, ролики выкладывать в ютуб. Да если б сейчас появился Христос и сотворял чудеса, он бы стал источником такого дохода для множества людей, что ему бы даже проходу не давали, а только беспрестанно просили чудеса совершать. Может, и в лабораторию заперли с учеными, чтоб изучили, что в нем божественного, формулу божественности вывели. Хотя, впрочем, зуб даю, что людям сегодня и чудеса были бы побоку, потому что сытость везде. Ведь чудо если и произойдет, то это так - еще одно отвлечение, скуку развеять. Пошли пофотографировались с «чудом», лайки получили в соцсетях, ну и дальше по своим делам. Правильно я говорю?
Как я закончил, распаленный и красный, не то от вина, не то от слов, за столом царило молчание. На нас даже стали оборачиваться сидевшие за другими столами, кто смотрел хмуро, а кто - заинтересованно. Мои же спутники просто пялились безмолвно на мою физиономию. Слов ни у кого не было. Наконец, Таня произнесла, как обычно, смеясь:
- А ты забавный.
- Да, я забавный, - с готовностью, как попугай, подхватил я.
Я вдруг почувствовал стыд и глянул на Софию.
- Можешь налить мне тоже вина? - спросила она.
- Ты ж не пьешь, сказала.
- Сейчас стала хотеть. Так нальешь?
- Сейчас… Бокалов больше нет, надо официанта просить.
- Да я могу из твоего.
- Пожалуйста!
Я с готовностью налил ей вина. Таня, пристально следившая за нашим диалогом, вдруг сказала, как Соня взяла в руки бокал:
- У тебя интересный акцент такой. Ты с Грузии, наверно? И имя - София.
- Нет, я из Греции.
Она отпила вина. Я увидел, как она хотела сразу сказать что-то после этого, но вдруг задержала дыхание и прислонила ладонь тыльной стороной ко рту. По всему выходило, что вино сразу ударило ей в голову. Не знаю, почему, но я почувствовал злорадство от ее вида. Что-то темное и мрачное начало подниматься из глубин души. «Ну как же святая, а тут вот от капельки винца уже того» мелькнуло в голове. Мне сразу стало противно от этой мысли, и я бросился спиной на диван, собрав руки на груди, будто сам себя сковывал, чтобы не навредить ненароком окружающим.
- Скажешь что-нибудь по-гречески? - с улыбкой спросил Гриша и, взглянув на Таню, рассмеялся, - Ладно-ладно, это я шучу, тебя наверняка уже задолбали с этим вопросом.
- Не сказала бы. Ты первый сейчас спросил, но это ты шутишь. Я скажу, что меня, наоборот, в Греции постоянно просили что-то по-русски сказать.
- Так ты русская или гречанка? - спросила Таня.
- Тут сложно, - улыбнулась София, - Мама у меня гречанка, из приазовских греков происходила. Папа был русский. Я выросла в России и до трех лет жила в Ставрополе. Потом, когда распался Советский Союз, мама решила эмигрировать в Грецию вместе со мной. Хотела, чтобы мы жили в европейской стране, на родине ее предков. Отец не пожелал поехать. Корней греческих у него не было, так что гражданство было сложнее получить. По крайней мере, так мне мама рассказывала.
- То есть, ты сейчас к отцу в Ставрополь из Греции едешь?
- Именно так. Я первый раз в Россию еду.
- Первый раз? Это правда смело.
Таня снова засмеялась по своей привычке, хотя смотрела она на Софию теперь будто на диковинного зверя.
- Проблема только в том, что я не знаю, где именно папа сейчас, - сказала София, - Мама рассказывала, что он был батюшкой в одной из церквей, но в названии она не уверена. И еще когда мы уезжали, отец был чем-то сильно болен. Это тоже одна из причин, почему он не поехал с нами.
Взгляд ее стал тосклив после этих слов, она снова отпила вина, теперь большим глотком и, поставив бокал на стол, вдруг посмотрела на меня. До сих пор помню проникновенный взгляд этих больших коричневых глаз! Я все понял в тот момент, я увидел надежду и отчаяние, таящиеся в этом взгляде. Это было на короткий миг и она отвернулась, но это был зов ко мне, точнее, к чему-то во мне, но вот странно - добрые и нежные чувства к девушке в тот же миг словно были схвачены и снесены в сторону огромным потоком ненависти к себе и какого-то скрытого злорадства. Мне стало страшно от этих чувств, я хотел в ту же секунду исчезнуть с этого стола и снова оказаться у монитора у себя дома, за уютным стримом и вдруг выговориться, хорошенько облить какого-нибудь блогера или игру помоями, а в награду весь чат моих подписчиков мне бы рукоплескал и заливался хохотом вместе со мной. Вот тогда бы мне полегчало, вот тогда было хорошо!
- Это тебе, если на Ставрополь, надо через Владик, потом в Нальчик, а дальше уже Ставрополь, - сказал Гриша, - Но на сегодня я вам советую где-то заночевать, потому что дальше после Пасанаури начинается Крестовый перевал. Это опасная дорога с крутым серпантином. Сейчас весна, ее вообще должны были закрыть из-за лавин, но я спрашивал водителей, пока ехали, вроде сейчас проехать можно. Но я вам советую лучше завтра с утра ехать, и с каким-нибудь надежным водителем. Все-таки может быть и лавина, да и были случаи, какие-то бедолаги просто с серпантина срывались. Вот пару лет назад, недавно читал, трое на джипе ехали и вдруг сорвались - машина кубарем покатилась по склону этому, видео есть в интернете. Двое взрослых и маленький ребенок, все всмятку.
- Пфф, да ты преувеличиваешь, - махнула рукой Таня, - Если ты про то видео, что я думаю, там только ребенок погиб. Да и давно это было. Тут же не дураки ездят, знают, что почем.
- Хочешь сегодня поехать? - сдержанно спросил Гриша.
- Нет, я бы сегодня отдохнула, кстати, - рассмеялась Таня.
- Ну пошли тогда поищем, где палатку поставить.
Гриша с кряхтением поднялся из-за стола, Таня встала за ним.
- Ну, интересная вы парочка, - сказал он, - Как говорят у нас в Польше, легких дорог. Удачи добраться до Ставрополя.
- А ты из Польши? - удивилась София.
- Да не из Польши он, придуривается просто, - сказал я. - За чай я тоже плачу! Не смей платить!
Я закричал это, как только завидел, что бородач достает из бумажника помятые купюры. Он пожал плечами.
- Платишь так платишь. Ну бывайте, рады были пообщаться!
- Чао! - попрощалась, подмигнув, Таня.
Мы с Софией остались одни за столом, на котором еще оставалось вдоволь еды. Впрочем, не совсем одни - Виталик все еще продолжал сидеть. Я с неудовольствием заметил, что почти все съел он сам - я и София к еде едва притронулись. Мне хотелось заговорить с Софией, но в его присутствии это было неудобно. Я стал пристально смотреть на него, точнее на кепку, под которой скрывалось его занятое едой лицо. Я все надеялся, что он почувствует неловкую тишину, которая воцарилась после ухода автостопщиков, и сам поймет, что пора тоже отправляться восвояси. Но молчание нарушил подошедший администратор.
- Вам все понравилось? Добавки?
- Да, все отлично, генацвали! - совершенно неестественно и нахраписто зафамильярничал я, - Нам бы только еще заночевать сегодня где.
- У нас внизу гостиница есть.
- Прямо в ресторане?
- Конечно. Проходите ко входу, там слева стойка регистрации постояльцев.
Я посмотрел на Софию. Взгляд ее был спокоен и безмятежен. Она словно изучала меня в ответ. Я ничего не говорил - из трусости ли? Или я хотел, чтобы она сама поняла, в чем заключался вопрос? Если честно, я не совсем понимал вопрос сам. Я будто специально хотел, чтоб этот невысказанный сумбур потенциального будущего оформился в ней, в ее вопросе, чтобы она сама направила будущее. Но она, конечно, поняла мое малодушничанье и спросила:
- Что так смотришь на меня?
- Да так, ничего… - пробормотал я, чувствуя как краснеет все лицо.
- А мне… можно… с вами? - пробормотал Виталик, отрываясь от шашлыка.
- Нет, ну вы посмотрите на него! Вот же наглая рожа! - не выдержал я, - Мы тебя едой накормили, ты тут все и сожрал, прямо говоря! А теперь тебе еще койку подавай?!
- Нет… за я еду спасибо. Ладно… я могу и на улице.
София вскочила с места и горячо проговорила:
- Нет, нет, мы тебя поселим тоже. Я заплачу.
- Ой, хватит, - я схватил ее за рукав, - Вот опять то же самое. Вынуждаешь меня этого бездомного содержать. Ладно, ладно, так и быть, и за койку тебе заплатим. Только отдельно будешь!
Я вдруг поймал себя на мысли, что мы с Софией спорим словно молодая пара. «Да не может ведь вот так все быть. Так быстро. Невозможно!» орал голос в голове. Мы стали спускаться к стойке регистрации, она шла рядом безмятежно и спокойно, словно уже во всем полагалась на меня. Полагалась на такого, как я, мерзавца!
***
Оглавление: