Поиски Александра Светлова заняли почти полгода. Мы отыскали его в Санкт-Петербурге. Кардиохирург, профессор, который лечил детей с врождёнными проблемами сердца.
Было очень странно и горько осознавать, что этот человек, чьи гены, возможно, привели к уходу нашей дочери, сейчас помогал жить другим детям с такими же задачами.
Перед первой встречей Сергей не спал ночами. Я видела, как он мечется между желанием высказать этому человеку всё, что накопилось за сорок лет отсутствия в его жизни, и страхом узнать правду о своей генетической наследственности.
Александр Николаевич Светлов принял нас в своём кабинете в клинике. Высокий, подтянутый мужчина с благородной сединой и удивительно знакомыми серыми глазами. Он долго смотрел на Сергея, не скрывая потрясения.
— Людмила всё-таки нашла способ сообщить тебе, — наконец произнёс он.
— Вы знали обо мне? — Сергей сжал кулаки.
— Конечно, — Светлов устало потёр переносицу. — Я знал с самого начала. Людмила сказала мне о беременности через месяц после нашего...
— И вы просто бросили её? С ребёнком?
— Нет. Я предлагал ей або.рт, потом деньги. Она отказалась и от того, и от другого. Сказала, что справится сама, — он помолчал. — Через два года я всё-таки нашёл её. Увидел тебя издалека на детской площадке. Ты был с мужчиной, который качал тебя на качелях. Вы оба смеялись. Я понял, что у тебя есть настоящий отец. Лучше, чем я когда-либо мог бы стать.
— Почему? — голос Сергея дрогнул. — Почему вы решили, что не нужны своему сыну?
Александр долго молчал.
— Потому что я был напуган. Мне было двадцать шесть, я только начинал карьеру. Ординатура, бесконечные дежурства... Я не был готов к семье, — он посмотрел прямо в глаза Сергею. — Это не оправдание. Это факт. Я был трусом и эгоистом.
— А позже? Когда стали успешным профессором? Когда было уже не страшно?
— Позже я женился. У меня родился сын. Другой сын, — Светлов замолчал. — Я боялся, что мой приход разрушит твою жизнь. Твою семью. И, если честно, мою тоже.
Я смотрела на этих двух мужчин — таких похожих и таких разных — и видела в них Мишу. Те же глаза, те же движения рук, когда они волновались.
— У вашего сына были проблемы с сердцем? — неожиданно спросила я.
Светлов удивлённо повернулся ко мне.
— Да. Откуда вы знаете?
— У нашей дочери был врож.дённый порок. Она ушла в два года.
Лицо профессора изменилось.
— Мне очень жаль, — он произнёс это с искренней болью человека, который знал, что такое терять пациентов. — Да, мой младший сын родился с дефектом межжелудочковой перегородки. Ему сделали операцию в три месяца. Сейчас он здоров.
— У нас есть сын, Миша, — я достала фотографию из сумки. — Ему год и три месяца. Тест ДНК показал, что гене.тичес.ки он не сын Сергея. Но у них обоих одинаковая редкая мут@ция. И они очень похожи.
Светлов взял фотографию дрожащими руками.
— Боже мой, — прошептал он. — Он как две капли воды похож на моего Антона в этом возрасте.
— Что это за мут@ция? — спросил Сергей. — Врач сказал, что она связана с проблемами сердца.
— Да, это доминантная мут@ция с неполной пенетрант.ностью, — Светлов перешёл на профессиональный тон. — Она проявляется не у всех носителей и по-разному. У меня есть небольшая арит.мия, но в целом сердце здоровое. У Антона был серьёзный порок. Мут@ция может «спать» в одном поколении и проявиться в следующем.
— Но как Миша мог унаследовать её, если Сергей не его отец? — недоумевала я.
Светлов нахмурился.
— Этого не может быть. Если только... — он запнулся. — Подождите. Вы когда-нибудь делали ЭКО?
— Нет, — я покачала головой. — Миша был зачат естественным путём.
— А где вы рожали?
— В Центральном перинатальном центре.
Светлов побледнел.
— Я боюсь даже предположить, но... ДНК-тест может показать ложный результат в одном крайне редком случае — если мы имеем дело с генетической химерой
— С чем? — переспросил Сергей.
— Химера - это организм, который содержит по крайней мере два различных набора ДНК. В утробе матери иногда два эмбриона сливаются на ранней стадии, образуя один плод с двумя разными ДнК. Часть клеток имеет один генотип, часть — другой. Если для теста отцовства взяли образец только из ткани с «не отцовской» ДНК, то результат будет отрицательным, даже если по другой гене.тичес.кой линии вы действительно являетесь отцом.
— Подождите, — я попыталась осмыслить услышанное. — Вы хотите сказать, что Миша — генетическая химера? Но насколько это вероятно?
— Крайне маловероятно, — признал Светлов. — Но ваш случай с самого начала выглядит невероятным. Рекомендую сделать повторный тест, взяв образцы из разных тканей. Например, слюна и волосяные фолликулы.
Повторные тесты подтвердили невероятное
— Миша действительно был хи.ме.рой. Клетки из корней волос показали, что Сергей его биологический отец, а клетки слизистой щеки — нет. Наш ребёнок буквально состоял из двух разных гене.тичес.ких линий — как если бы у него был брат-близнец, с которым он слился в утробе.
Эта новость перевернула нашу жизнь. Мы с Сергеем заново учились доверять друг другу. Людмила Аркадьевна впервые за шесть лет нашего брака попросила у меня прощения — искренне, без оговорок.
— Я проецировала на вас свою историю, — призналась она однажды, когда мы остались наедине. — Когда увидела, что Миша светловолосый, с серыми глазами — так похожий на Александра... Я решила, что история повторяется. Что ты, как и я когда-то, забеременела от другого мужчины. Я даже не подумала о том, что гены могут проявляться настолько сложным путем.
— Разница в том, что я никогда не изменяла Сергею, — тихо ответила я.
— Я знаю. И мне стыдно, что я так легко в это поверила, — она впервые взяла меня за руку. — Ты хорошая жена и мать, Вера. Лучшая, о которой мой сын мог мечтать. Я просто была слишком слепа, чтобы это увидеть.
Сергей начал общаться с Александром и его сыном Антоном — своим единокровным братом
Оказалось, что Антон тоже архитектор, только занимается промышленными объектами. Когда они встали рядом, сходство было поразительным — те же жесты, те же интонации, даже одинаковая привычка потирать переносицу в задумчивости.
Миша прошёл полное кардиологическое обследование. К нашему облегчению, порока сердца у него не обнаружили. Но Александр настоял на регулярном наблюдении — мут@ция могла проявиться позже.
— Почему Алиса ушла, а Миша здоров, хотя у них одинаковые гены? — спросила я Александра во время одного из визитов.
— Гeне.тика — сложная наука, — ответил он после паузы. — Одна и та же мут@ция может проявляться по-разному или не проявляться вовсе. Это зависит от множества факторов. Иногда один-единственный ген где-то в другой хромосоме меняет всю картину, — он помолчал. — Знаете, я часто думаю о том, что мог бы спасти вашу девочку, если бы знал о её существовании. Если бы знал о Сергее раньше.
Он сказал это без самолюбования, с искренней болью. И я поняла, что начинаю ему верить.
Когда Мише исполнилось три года, мы снова собрались в доме Людмилы Аркадьевны
— всей нашей странной, неправильной, но уже по-настоящему семьёй. Сергей с Антоном обсуждали какой-то архитектурный проект. Александр тихо беседовал с Людмилой — обсуждали первую дочку Антона, родившуюся месяц назад.
— Сынок, а ты уверен, что это твой ребёнок? Сделай тест ДНК, — неожиданно процитировал Сергей, поднимая бокал.— Кто бы мог подумать, мама, что твой совет приведёт к такому результату?
— Не напоминай, — поморщилась Людмила Аркадьевна. — До сих пор просыпаюсь в холодном поту, когда вспоминаю, что чуть не разрушила вашу семью.
— Я тоже виноват, — тихо сказал Сергей. — Слушал твои намёки и молчал. Сомневался, хотя не имел права.
Я наблюдала за ними, покачивая на руках нашу новорождённую дочь Софию. После всех гене.тичес.ких тестов и консультаций мы всё-таки решились на второго ребёнка. Александр помог найти лучших специалистов, которые вели всю беременность.
София родилась здоровой — с тёмными волосами и карими глазами, похожая на меня и мужа и совсем не похожая на Мишу.
Антон подсел рядом, разглядывая малышку.
— Она прекрасна, — сказал он, осторожно касаясь крошечной ладошки. — Совсем не похожа на нашу Полину. Удивительно, как гены перемешиваются.
Моё сердце сжалось, когда я посмотрела на него — так похожего на Сергея, но с оттенком той мягкости, которой моему мужу всегда не хватало. Странно было думать, что этот человек, по сути, был мне чужим, но его дочь приходилась двоюродной сестрой моим детям.
— Как Миша относится к роли старшего брата? — спросил Антон.
— Боготворит Софию, — улыбнулась я. — Рассказывает ей сказки, хотя она ещё ничего не понимает. И постоянно спрашивает, когда она вырастет и сможет с ним играть.
— Дети, — Антон покачал головой с улыбкой. — Мы с женой думаем о втором. Хотим, чтобы у Полины был брат или сестра.
Я посмотрела на Александра, который что-то увлечённо объяснял Людмиле, жестикулируя точно так же, как Сергей, когда увлекался работой. Кто бы мог подумать, что человек, которого мы прокли.нали как виновника нашей семейной трагедии, станет частью нашей жизни? Что свекровь, годами пытавшаяся разрушить наш брак, будет сидеть с ним за одним столом и вместе смеяться?
Александр поймал мой взгляд и слегка кивнул. Я знала, о чём он думает. О том же, о чём и я: как всё могло бы быть иначе, если бы он не оставил Людмилу сорок лет назад. Если бы был рядом с Сергеем с самого начала. Если бы знал об Алисе до того, как стало слишком поздно.
Миша ворвался в комнату с деревянной головоломкой в руках.
— Дедушка, помоги! Я не могу понять, как это собрать!
Он всегда называл Александра дедушкой, хотя тот фактически приходился ему прадедом — через ту половину ге.нов, которая пришла от рано слившегося близнеца. Очередной парадокс нашей странной семьи.
Александр встал, поправляя очки.
— Конечно, молодой человек. Давайте посмотрим на вашу проблему.
Я наблюдала, как они склонились над головоломкой — седовласый профессор и мальчик с такими же, как у него, серыми глазами. Потом перевела взгляд на Сергея. Он смотрел на меня с той особой нежностью, которая появилась после нашего примирения — как будто каждый день заново осознавал, что чуть не потерял всё, что было важно.
— Я люблю тебя, — одними губами произнёс он.
— И я тебя, — так же беззвучно ответила я.
Людмила Аркадьевна деликатно отвернулась, давая нам этот момент. Она тоже изменилась — научилась уважать чужие границы, признавать свои ошибки, просить прощения. Иногда я думала, что наш семейный кризис пошёл ей на пользу, как жестокая, но необходимая терапия.
— Знаете, — внезапно сказал Александр, отвлекаясь от головоломки, — иногда я думаю о странных закономерностях жизни. Сорок лет назад я сделал выбор, который считал правильным. Сбежал от ответственности, от семьи, которую не хотел. И вот сейчас, на склоне лет, жизнь вернула меня в точку, где я когда-то свернул не туда. Дала второй шанс.
— Вы считаете, что свернули не туда? — спросила я.
Он долго смотрел на Мишу, потом перевёл взгляд на Софию.
— Я считаю, что любой путь ведёт туда, куда нам нужно прийти. Просто иногда дорога бывает длиннее, чем могла бы.
Сергей подошёл и положил руку на плечо Александра — жест, который ещё год назад казался невозможным.
— В таком случае, я рад, что наши дороги пересеклись. Даже если это заняло сорок лет.
Миша вдруг издал торжествующий возглас — ему удалось решить головоломку. Он бросился ко мне, чтобы показать своё достижение, и едва не разбудил Софию. Антон подхватил его, отвлекая демонстрацией фокуса с исчезающей монеткой.
Я смотрела на них всех — мужа, свёкра, его сына, свекровь, нашего удивительного сына и новорождённую дочь — и думала о причудливых узорах, которые плетёт судьба.
О том, как одна фраза — «Сынок, а ты уверен, что это твой ребёнок?» — запустила цепь событий, которая могла разрушить нас, но вместо этого создала что-то новое. Что-то несовершенное, сложное, но в своей неправильности более настоящее, чем всё, что было раньше.
София проснулась и тихонько запищала. Я прижала её к груди, вдыхая сладкий младенческий запах. Александр подошёл ближе, заглядывая в крошечное личико.
— Можно? — спросил он, протягивая руки.
Я осторожно передала ему дочь. Кардиохирург, спасший сотни детских жизней, держал мою дочь с благоговением человека, который знает истинную ценность этого маленького чуда.
— У неё крепкое сердце, — сказал он тихо, прикладывая ладонь к груди Софии. — Я слышу. Сильное, здоровое сердце.
И в его словах было обещание, клятва, искупление.
То, что он не смог сделать для Алисы, он сделает для Софии, для Миши, для всех детей, которые придут в нашу странную, неправильно-правильную семью.
И иногда, в моменты тишины между суетой и хаосом повседневной жизни, я думала о том, что, может быть, Алиса каким-то образом всё ещё с нами. Это она привела нас сюда — через боль, через испытания, через генетические тесты и невероятные открытия. Что она, как и Миша, является частью этой сложной, невероятной мозаики, которую мы теперь называем семьёй.