Днем Дуся на работе узнала, что около клуба случилась массовая драка, и даже кто-то кого-то порезал, и теперь двоих потерпевших увезли в больницу с серьезными травмами. Поговорили об этом с коллегами, да забыли, к тому же у нее своих проблем и забот хватает, еще о чужой беде думать. Еще и баба Клава заболела, и пришлось Машу у той самой тетки с лежачим мужем оставлять. Хорошо, что тетя Нюра согласилась, да посочувствовала Дусе.
– Ты бы Евдокиму сказала, чтобы он рот на замке держал, а то на всю деревню бахвалится, что скоро хозяином большого дома станет. У нас, считай, полдеревни родни, неприятно такое слушать, да на нехорошие мысли наталкивает.
– Эх, теть Нюра, если бы он меня еще слушался, - вздохнула и покачала головой Дуся.
Она забрала дочь и побежала домой есть готовить, да за дедом Егором ухаживать.
Евдоким после работы не явился, зато пришел местный участковый.
– Евдокия Ефимовна, мне бы с мужем вашим переговорить надобно, - проговорил участковый, вытирая вспотевшую лысину платочком.
– Да нет его еще, не пришел с работы. А вы по какому вопросу? - спросила Дуся.
– Поговорить надо. Он же до шести работает?
– До шести, - кивнула Дуся, - Мало ли чего, человек на работе задержался.
– А может, я его подожду? – спросил участковый.
– Подождите, Василий Никанорович, - кивнула она, - Может, кваску хлебнете с дороги?
– Да с превеликим удовольствием, - кивнул он, - Май только на дворе, а поди же какая жара.
Она пригласила его на кухню, налила в кружку кваса.
– Вы уж меня простите, Василий Никанорович, я сейчас дедушку покормлю и с вами посижу.
– Так я могу тоже посидеть у Егора Степановича в комнате, попроведать старика.
Он забрал кружку со стола, и вместе они пошли в спальню к дедушке. Маша аккуратно кормила деда Егора кашей.
– Ешь, дедуська, поправляйся, расти большим, красивым и здоровым, - приговаривала девочка, иногда вытирая рот и подбородок старику.
– Машутка, ты чего тут делаешь? - всплеснула руками Дуся.
– Дедуську кормлю. Ты же ушла, а каша стынет, - деловито сказала девочка.
– Вот помощница растет, - одобрительно поцокал языком участковый.
Дуся забрала у дочери тарелку с кашей и ложку и села сама докармливать деда Егора.
– Эх, Егор Степанович, не гоже такому крепкому старику на постели валяться, полежали и хватит, - по-доброму улыбнулся участковый, - Весна на улице, надо бы землей заняться, посадками всякими, живностью. Не всё же сваливать на внука и невестку.
Дед ему ничего не ответил, только посмотрел как-то внимательно из-под своих косматых бровей.
Посидел немного участковый, поговорил, посплетничал немного о людях из соседнего села, да засобирался.
– Пойду я, Евдокия Ефимовна. А то же у меня жена хоть и терпеливая женщина, но очень уж не любит, когда я к ужину опаздываю. Вы супругу передайте, что я заходил, пусть ко мне заглянет.
– Передам, - кивнула она.
Евдоким пришел поздно вечером хмурый и неразговорчивый. Быстро поужинал и направился спать. Дуся сказала ему про участкового.
– Завтра перед работой к нему зайду, – отмахнулся он от жены. – Поздно уже, спать ложись. Меня в командировку отправляют на неделю, хоть отдохну от тебя и деда.
– Ты в драке той участвовал? Поэтому участковый приходил?
– Не мели ерунды. Я упал просто пьяный в канаву, пока вылезал, свитер порвал, – сердито ответил Евдоким.
– Так деда и не помыли в бане, – вздохнула она.
– Перед похоронами помоется, – невесело пошутил Евдоким.
Посреди ночи Дусю разбудил шум. Рядом с собой мужа она не обнаружила, схватила книгу «Три мушкетера» и потихоньку стала красться к сеням, именно оттуда шел шум. Дверь была распахнута, и в свете тусклого уличного фонаря Дуся увидала, как две фигуры молча дерутся. Она хлопнула по клавише выключателя, и пред ней предстала картина: дед Егор пытался окунуть Евдокима в бидон с водой, которую привезли с родника. На полу валялся пакетик с крысиным ядом.
– Что тут происходит?! - воскликнула Дуся.
– Этот га-деныш хотел нас всех потравить, - хриплым голосом ответил дед Егор.
– Дедусь, ты ходишь? - спросила она его удивленно.
Дед со всего размаха приложил внука кулаком в лоб, открыл дверь на улицу и выпихнул его из дома.
– Как видишь, - хмыкнул он.
Дуся стояла, широко раскрыв глаза, не веря тому, что видит. Дед Егор, который полгода не вставал с постели, теперь крепко стоял на ногах, дыша тяжело, но уверенно. Его кулаки были сжаты, а в глазах горел холодный гнев.
— Дедусь... - прошептала она. - Ты... ты всё это время...
— Притворялся, - хрипло закончил он. - Да.
— Но... зачем?
— Чтобы понять, кто тут настоящий человек, а кто... - он пнул ногой пакетик с ядом, -...крыса.
За дверью раздался стон. Евдоким, потирая лоб, пытался подняться.
— Ты... старый х-рыч... - прохрипел он. - Я тебя...
— Заткнись, - резко оборвал его дед. - Или я тебе не только лоб, но и челюсть расшибу.
Дуся схватила деда за руку.
— Дедусь, давай зайдём в дом. Надо разобраться.
— Что тут разбирать? — засмеялся старик, но смех его был горьким. — Всё и так ясно. Он хотел нас убить.
— Нет, — помотала головой Дуся. — Не нас. Тебя.
– А эту воду только я один пью?
– Нет, конечно, все ее пьют.
– Я крыс и мышей хотел потравить. Совсем Дуська дом запустила, крысы пешком ходят, - зло проговорил с той стороны Евдоким.
– Среди ночи? – хмыкнул дед. – Дня тебе мало было?
– Так я утром рано уезжаю. Встал ночью до ветру, а тут крыса огромная по коридору побежала, вот я и схватил пакет с ядом.
– А знаешь, внучок, я тебе верю, ну правда, когда же еще крыс травить, как не ночью. Ты заходь назад в избу, да водички из бидона попей, а то умаялся поди, пока крыс травил, - проговорил дед Егор ласково.
– А я пить не хочу, - с вызовом ответил Евдоким, - Да и вообще, как тебе не стыдно, ты нагло всех обманывал, пользовался нашей добротой. Мы за тобой с Дуськой ухаживали, я тебя в баню на себе таскал, чуть спину не сорвал.
– Ага, то-то я весь чешусь, последний раз меня месяц назад мыли и то Дуська с Нюркой. Заходи, дорогой внучок в дом, чай попей с ключевой водицей.
– Не хочу я пить, - уперся Евдоким, - Переночую в летней кухне, не хочу с предателями под одной крышей жить. Дуська, отдай мне мои вещи и чемодан собери.
– Я тебе сейчас все соберу, - хмыкнул дед.
Евдоким, опираясь на стену, поднялся. Его лицо было бледным, но злоба в глазах не угасала.
— Всё равно... ничего не докажете... — прошипел он.
Дед Егор выкинул из дома чемодан с вещами Евдокима и велел убираться с подворья.
– И не возвращайся, - сердито сказал дед, - А если вернешься, то вся родня узнает, какой ты.
Евдоким натянул брюки и накинул пиджак на плечи.
– Я и не собирался, - он быстро собрал разбросанные вещи по двору.
Они вывалились из незакрытого чемодана.
– А я ведь тебя, Дуся, любил, а ты так со мной поступила. Променяла здорового мужа на дряблого старика. Так и понятно, когда он помрет, всё тебе достанется. А я вот не дам тебе развода, вот шиш тебе с маслом, а не развод.
Он покрутил дулей перед ними.
– А от тебя, дед Егор, я такого не ожидал. Увел у меня молодую жену, позарился на молодое тело. Да еще бы, Дуська у меня баба видная.
– Ду-рак ты, Евдоким, - плюнул ему под ноги дед Егор, - Иди отсюда, пока я тебя на вилы не поднял. Я же тоже могу сказать, что просто хотел крысу заколоть.
– Да и шут с вами, еще без меня поплачете.
Махнул рукой Евдоким, подхватил расхлябанный чемодан, из которого торчали вещи, и поспешил к машине. Он завел ее и рванул куда-то вверх по улице. Дуся с дедом Егором вернулись в дом. На кухне она плеснула себе кваса в стакан, подумала, посмотрела на него и вылила всё в раковину. Налила теплой воды из крана и выпила почти всё за один раз.
Дед Егор вошел в кухню и сел за стол.
– Ты меня, Дуся, прости, что я сразу не сознался, что ходить начал и разговаривать, стыдно мне было, да и стал за Евдокимом разные нехорошие вещи замечать.
– И сколько вы уже ходите? – спросила его Дуся.
– Три месяца как. Поначалу я действительно не мог с кровати подняться, голова кружилась, и я падал, и с речью беда была. А потом потихоньку стал зарядку делать. По ночам, да когда никого дома не было – вставал, ходил, книжки мы вот с Машей читали. Ты прости меня, дочка, что вот я сразу во всем не признался.
– Да что уж говорить, - махнула рукой Дуся, - Это ведь Евдоким хотел нас всех отравить, получается? И маленькую Машу тоже?
– Наверно, - развел руки в стороны дед Егор.
– Как он мог? – ужаснулась Дуся.
– Не знаю, - вздохнул старик.
– И как же мы теперь будем? Нам уходить надо. Мы же тебе не родня.
– Ну как же не родня, вы у меня самые родные, все от меня отвернулись, а вы с Машуткой за мной ухаживали и ни разу я от тебя плохого слова не услышал. Не надо никуда уходить, живите с Машенькой сколько нужно, а я вам дом этот и всё, что у меня есть отпишу. Только пока не будем родне говорить, что я начал ходить. Будем новость такую хорошую постепенно подавать. Дескать – заговорил, потом есть сам стал, потом вставать, потом первые шаги. В общем, как с маленьким ребенком. Договорились?
– Договорились, - кивнула Дуся.
– А Машу можешь со мной оставлять, мы с ней с хозяйством справимся.
Прошло полгода. Дед Егор теперь официально ходил — сначала с палочкой, потом и без. Деревня ахала: «Чудо! Дед Егор поправился! В таком-то возрасте, это просто чудо какое-то».
Дуся с Машей остались жить в большом доме. Дед переоформил всё на нее, как и обещал. Евдоким в поселке так больше и не появился, поговаривали, что он на Север подался за большим рублем. О том, что он еще жив, Дуся узнавала раз в полгода по денежному переводу на Новый год да на день рождения Маши.
Дед Егор прожил еще пять лет, всё пытался Дусю замуж пристроить. Только вот она после Евдокима смотреть ни на кого не хотела, всё боялась, что такой же попадется.
Старик, несмотря на свои девяносто с лишним, ещё крепко держался. Каждое утро начинал с зарядки, сам ходил в магазин, а по вечерам учил Машу премудростям жизни.
— Вот смотри, — говорил он, показывая, как правильно завязывать узлы. — Этот — чтобы верёвка не скользила, а этот — чтобы никто не развязал.
Маша слушала, раскрыв рот, а Дуся улыбалась, глядя на них из окна.
Но больше всего дед переживал за Дусю.
— Ну что ты, как монашка, — ворчал он за обедом. — Мужиков-то в деревне полно, а ты ни на кого и не смотришь.
— Дедусь, да бросьте, — отмахивалась Дуся. — Мне и так хорошо. Да и что там у нас за мужики остались, либо молодые шибко, либо вдовые, либо пьющие. Выбрать не из кого.
— Хорошо-то хорошо, да не вечно. Вот я помру — кто тебе баню истопит? Кто за хозяйством смотреть будет?
— Я сама справлюсь!
— Да ну тебя, — хмурился дед. — Упрямая, как твоя бабка.
Дед Егор не сдавался, всё пытался ее с кем-нибудь познакомить. Однажды и вовсе устроил ей «случайную» встречу с новым ветеринаром — Николаем Петровичем.
— Ой, — притворно удивился дед, когда Дуся зашла в дом, а там сидел ветврач и осматривал обалдевшую от такого внимания собаку Жучку. — А я и забыл, что ты сегодня с работы рано! Ну раз уж так — садись, гость у нас!
Дуся чуть сквозь землю не провалилась от стыда.
Однажды вечером, когда Маша уже спала, дед Егор не выдержал:
— Дуся, да что ты, в самом деле? — спросил он прямо. — Ни один мужик тебе не приглянулся.
Она вздохнула и отложила вязание.
— Дедусь, я боюсь.
— Чего?
— Что опять такой же, как Евдоким, попадётся.
Дед покачал головой:
— Да не все же мужики сволочи. Вот Николай Петрович — хороший человек. И на тебя заглядывается.
— Знаю, — прошептала Дуся. — Но я... Я не готова.
Дед Егор замолчал. Потом тяжело вздохнул:
— Ладно. Не буду больше лезть. Только подумай — жизнь-то одна.
Дед Егор умер тихо, во сне.
На похороны пришла вся деревня. Даже Евдоким стоял вдалеке с опущенной головой. На поминках, слегка перебрав, разразился гневной речью: «Обобрала ты меня, Дуська, обобрала, наследства лишила! Деда окрутила, охомутала, падшая ты женщина, Дуська».
Его еле увели из дома и поговорили с ним по-мужски родственники. И снова Евдоким пропал, как будто его и не было.
А через полгода Николай Петрович впервые пришёл к Дусе не по делу, а просто так — с цветами и коробкой конфет.
И она, вспомнив дедовы слова, налила ему чаю и пригласила за стол.
А за окном, на яблонях, уже набухали первые почки.
Конец
Автор Потапова Евгения
Другие рассказы