— Вот дед помрёт, и мне всё достанется: и дом этот большой, и всё хозяйство, и его сбережения, и всё добро, — разглагольствовал Евдоким, размахивая вилкой с нанизанной котлетой.
— А как же родственники? — спросила жена Дуся. — У дедушки Егора много родни, и детей вон пятеро, а сколько внуков — не пересчитать, уже и правнуки народились.
— А никто не хочет за дедом ухаживать. Мне сказали, что ежели ты его досматривать будешь, то всё тебе и достанется. Так я и не отказываюсь, дед же мой родной, любимый, — Евдоким налил себе ещё самогонки в рюмку и опрокинул её в себя, поморщился, закусил солёным огурцом.
— Ну да, — вздохнула Дуся, с тоской посматривая на рюмку. — Надо бы деда сегодня помыть. Ты бы баню истопил, да помог мне.
— Дуська, я устал. Я целый день за баранкой, не то что ты — отсидела четыре часа на своих уроках, почесала языком с тётками, да домой пришла отдыхать. Оботри его, да и ладно. Он всё равно лежит, никуда не ходит, где ему пачкаться. Завтра его помоем, — отмахнулся он от неё.
— Ты меня каждый день «завтраками» кормишь, — обиженно проворчала Дуся.
— И ещё я чего подумал, — махнул он следующую рюмку. — Я как деда похороню, так тебя, Дуська, назад к бабке и отправлю. Женюсь вон на ком-нибудь помоложе да покрасивше.
— К какой бабке? — Дуся с удивлением глянула на него. — А Машку куда?
— Так к твоей бабке, и Машку с тобой. Чего дитя без матери будет. Да и зачем она мне? Только мешаться будет, да милую мою раздражать.
— Машка — дочь твоя, — нахмурилась Дуся. — А бабку мою схоронили год назад. Ты нас на кладбище жить отправляешь?
— Так домик же какой-то от неё оставался, — удивился Евдоким.
— Продали мы его, и тебе купили машину. Неужто ты запамятовал? — Дуся ещё больше сдвинула брови.
Ей не нравился весь этот разговор.
— Да, Дуська, накладка вышла, но ничего, пойдёшь тогда к моей тётке жить. У неё дети все разъехались, а мужа парализовало. Так вот бьётся она одна с ним да с большим хозяйством. А вдвоём-то легче будет. Да и за Машкой пригляд не чужими глазами, а своей роднёй, — Евдоким уже не стеснялся и разговаривал громко на весь дом. — Так что я всё уже продумал. Дед помрёт, ты уйдёшь с Машкой, а я завидным женихом стану тогда. У меня ведь и машина есть, и дом будет, и деньги дедовские.
— Может, дед твой проживёт ещё лет десять, — Дуся на него посмотрела устало.
— А ты его так часто не корми, — хмыкнул Евдоким.
— Как же я живого человека голодом морить буду? — Дуся с удивлением на него посмотрела.
— Так он уже старый, и так ему девяносто два года вот стукнуло. Физически он не работает, чего его большими порциями кормить? Ой, ну тебя, дурная баба, я сам как-нибудь без тебя разберусь, а то же с твоим уходом он ещё и встанет. Всё, не хочу с тобой больше разговаривать, устал я, пойду вздремну. Ты Машке скажи, чтобы не шумела шибко, не мешала отцу после трудового дня отдыхать.
Он встал из-за стола, громко отодвинув от себя стул, икая и покачиваясь, пошёл в залу, плюхнулся там на диван и включил себе телевизор на всю катушку. Через пять минут громко захрапел.
Маленькая Машенька вышла с большой пластмассовой куклой из комнаты деда.
— Доча, ты чего там делала? — строго спросила её Дуся. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не мешала дедушке.
— Я ему не мешала, я ему сказки рассказывала, а потом он мне, — деловито ответила Маша.
Дуся не стала спорить с дочерью. Ну придумывает себе ребёнок, что дед ей сказки рассказывает, ну пусть будет так. Дед Егор жил один последние двадцать лет, как схоронил свою любимую жену, так и больше никого не стал искать. Родни много — кто-нибудь к нему да на неделе заскакивал проведать. Только вот полгода назад случилась с ним беда. Полез он чинить крышу, да свалился с лестницы, так больше и не встал, и разговаривать перестал. Собралась тогда вся большая семья, посовещались и решили сначала все по очереди за ним присматривать, вот только те, кто уехал в город, как-то не особо стремились в деревню каждые выходные мотаться.
Ничего не вышло с таким уходом. Снова собрались, поговорили и решили, что тот, кто будет дохаживать старика, тот всё и получит. Так Евдоким и вызвался, сказал, что они со своей Дусей справятся. Дуська-то у него в школе работает учительницей младших классов, всего полдня на работе, так что всё успеет — и за дедом присмотрит, и у себя на уроках отдохнёт. А уж Евдоким будет за хозяйством следить.
Уговорил он Дусю быстро, расписал ей, как они будут жить хорошо в большом дедовском доме и как он будет сам ухаживать за дедом. Повелась Дуся на большие комнаты, так ей хотелось хоть немного пожить в комфорте. Ведь в стареньком бабушкином доме не было даже водопровода, и туалет находился на улице, да и топились они дровами да углём. А вот в дедовском доме и газ, и вода, и даже туалет имелся, и ютиться не надо было втроём на двадцати пяти квадратных метрах, и у них своя спальня отдельная, и у Маши детская комната.
Поначалу Евдоким полноценно ухаживал за дедом Егором, но только по вечерам — и покормит его, и уберёт за ним, и оботрёт, и поговорит. Конечно, все дневные заботы ложились на хрупкие Дусины плечи, но всё же хотя бы вечером она могла немного передохнуть. Однако постепенно всё стало перекладываться на неё — то Евдоким устал, то заболел, то на работе задержали. Да и вести супруг стал себя иначе, почувствовал себя хозяином в доме — то прикрикнет на Дусю, то обзовёт её нехорошим словом, а то и толкнёт специально. Бить-то он её не бил, а вот вести себя по-хамски начал. Дуся уже начала жалеть, что поддалась его уговорам и продала свой домик, который остался ей от бабушки.
Смотрела она на мужа и удивлялась, как он изменился за последние полгода. Когда жили у неё с бабушкой, да и после её смерти он себе ничего такого не позволял, а как съехали, да обжились, так и полезло из него всякое. Вот и сегодня опять с ним что-то случилось, и понесло Евдокима незнамо куда. Обидно было Дусе до слёз — мало того, что на неё всё свалилось, да ещё и никакой благодарности, да что там про благодарность говорить, когда муж над ней откровенно насмехается и выгнать хочет после того, как за дедом не надо будет ухаживать.
Евдоким проспал до самого позднего вечера, проснулся и стал собираться и наряжаться.
— Ты куда это на ночь глядя собрался? — спрашивает его Дуся.
— В клуб пойду, невесту начну себе присматривать, — ответил он ей с наглостью в голосе.
— А как же я? Мы же с тобой ещё не развелись? — с обидой спросила его Дуся.
— А ты за Машкой и за дедом присматривай, — хмыкнул он.
Побрызгал на себя импортным одеколоном, натянул свитер с оленями и отправился в клуб. Села Дуся на кухне да и расплакалась, и пожаловаться ей было некому, и уйти некуда. Сиротой Дуся была, сиротинушкой, только бабушка у неё родная, да и та померла в прошлом году. Поплакала она, погоревала и пошла деда спать укладывать.
— Дед Егор, я же вижу, что ты всё понимаешь, — вздохнула Дуся. — Только сказать ничего не можешь. Ты не ешь и не пей ничего из рук Евдокима, а то кто его знает, что он там задумал.
Посмотрел на неё дед и тяжело вздохнул. Не выдержала она, пожаловалась ему, поплакала над своей тяжёлой долей.
— Может, действительно куда-нибудь уехать? Вон в соседнее село учителя тоже в школу требуются. Там, может, нам и комнату дадут с Машей, а может, даже и квартиру. На худой конец угол можно у кого-нибудь снять. Там и детский сад есть, не то что здесь. Мне вон приходится Машу с бабой Клавой оставлять. Благо она старуха не привередливая, да у неё половина деревни детей оставляет. Дашь ей десять рублей, да она и рада.
Нажаловалась, наговорилась, выплакалась Дуся, да пошла спать укладываться. Не захотела она мужа из клуба дожидаться.
Евдоким пришёл только под утро — злой, в драном свитере и с подбитым глазом. Он молча переоделся, похлебал борща и уехал на работу. С Дусей он даже словом не перекинулся и не посмотрел в её сторону. Да и она особо не стремилась с ним разговаривать, уж больно обижена на него была.
Автор Потапова Евгения
Пы.сы. Рассказ из двух частей. Клара будет завтра.