Ключ от квартиры Гены выпал из кармана Лесиного пальто, когда она торопливо вешала его в прихожей. Звонкий металлический звук эхом отозвался в тишине. Кирилл замер на пороге кухни, держа в руках пакет с продуктами.
— Что это? — его голос звучал удивленно, но еще без подозрения.
Леся обернулась. Лицо мгновенно побледнело. Десять лет — и вот так глупо, из-за забытого ключа...
— Я... — слова застревали в горле. — Гена давал, когда цветы поливала.
Кирилл наклонился, поднял ключ. Повертел в руках, словно видел такой предмет впервые.
— Когда это было?
— На прошлой неделе. Он в командировку уезжал.
Ложь сыпалась легко, как песок сквозь пальцы. Но что-то в глазах мужа изменилось. Появилась настороженность, которой раньше не было.
Может, он поверит? Может, пронесет?
— Странно, — Кирилл положил ключ на комод. — Гена мне ничего не говорил про командировку.
Сердце Леси забилось так громко, что казалось — его слышно по всей квартире. Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
— Может, забыл упомянуть.
— Забыл? — Кирилл медленно снял куртку. — Мы вчера полвечера в гараже провели, машину чинили. Забыл сказать лучшему другу, что уезжает?
Вчера... Вчера она была у Гены. Готовила ему ужин, как делала это каждый вторник и четверг последние десять лет. Как могла забыть, что у мужа планы с Геной?
— Кирилл, я устала. Может, завтра поговорим?
— Нет. — Он шагнул ближе. — Поговорим сейчас.
В его голосе появились злые нотки, которые Леся слышала редко. Только когда что-то по-настоящему его задевало.
— Покажи телефон.
— Что?
— Телефон. Покажи.
Леся инстинктивно прижала сумочку к груди.
— Зачем? Ты что, не доверяешь мне?
— А ты мне?
Вопрос повис в воздухе. Они стояли в прихожей, где прожили вместе пятнадцать лет, и смотрели друг на друга, как незнакомцы.
— Телефон, Леся.
Она медленно достала трубку. Пальцы дрожали, когда разблокировала экран. Кирилл взял аппарат, пролистал контакты, сообщения.
— «Любимый»? — его голос стал тише. — Гена у тебя записан как «Любимый»?
Мир вокруг Леси начал расплываться. Она хотела что-то сказать, объяснить, но слова не шли.
— «Скучаю по тебе. Жду сегодня к семи». — Кирилл читал их переписку, и каждое слово падало как удар молота. — «Кирилл сегодня задержится. Приготовлю твое любимое блюдо».
Он поднял глаза. В них было столько боли, что Леся отступила к стене.
— Сколько?
— Кирилл...
— Сколько?! — крик заставил ее вздрогнуть.
— Десять лет, — прошептала она.
Телефон упал на пол. Кирилл стоял, качаясь, словно его ударили.
— Десять лет... — повторил он медленно. — Когда мы дружили семьями? Когда отмечали дни рождения? Когда на море ездили?
Леся кивнула, не в силах говорить.
— Когда я его лучшим другом считал? Когда ты мне в глаза смотрела и говорила, что любишь меня?
— Я и правда тебя люблю! — слова вырвались сами собой.
— Молчи! — Кирилл ударил кулаком по стене. — Не лги больше! Ни слова!
Он метался по прихожей, как загнанный зверь. Леся видела, как разваливается их жизнь, их семья, их прошлое.
— Он знает про нас? — голос Кирилла был хриплым.
— Да.
— И что? Смеетесь надо мной? Обсуждаете, какой я дурак?
— Нет! Мы не...
— Не лги! — он схватил ее за плечи. — Десять лет обманывала! Десять лет изменяла! С моим лучшим другом!
Леся заплакала. Тихо, беззвучно. Слезы текли по щекам, но она не всхлипывала, не рыдала. Просто плакала.
— Ты у него живешь? — спросил Кирилл тише.
— Не живу. Прихожу.
— Готовишь ему?
— Да.
— Стираешь?
— Да.
— Спишь с ним?
Пауза затянулась. Кирилл ждал ответа, который и так знал.
— Да.
Он отпустил ее плечи, отошел к окну. Долго стоял молча, глядя во двор.
— Собирай вещи.
— Что?
— Собирай вещи и уходи. К нему. Раз там твоя настоящая жизнь.
— Кирилл, мы можем поговорить...
— Нет. — Он не оборачивался. — Нечего обсуждать. Ты сделала выбор десять лет назад. Теперь живи с ним.
— Я хочу остаться!
— А я хочу, чтобы ты ушла.
— Кирилл, пожалуйста... Я исправлюсь. Я больше не буду...
— Не будешь? — он повернулся. Лицо было каменным. — Десять лет не могла остановиться, а теперь сможешь?
— Смогу! Я брошу его! Я выберу тебя!
— Поздно. — Кирилл прошел мимо нее в спальню. — Собирайся.
Через полчаса Леся стояла в прихожей с чемоданом. Кирилл сидел на кухне, не поднимая глаз.
— Кирилл...
— Иди.
— Можно я объясню?
— Иди, Леся.
Она взялась за ручку двери, но обернулась:
— Что ты скажешь людям?
— Правду.
— А Гене?
— С Геной я сам разберусь.
Леся вышла.
— Куда это ты собралась, милая? - спросила тётя Аня, соседка с третьего этажа.
— Уезжаю на время, — Леся не могла смотреть соседке в глаза.
— А Кирилл остается?
— Да.
Тетя Аня была женщиной проницательной и за свои семьдесят лет многое повидала в жизни.
— Что-то серьезное случилось? — спросила она мягко.
Леся заплакала снова. На этот раз громко, навзрыд.
— Я все испортила, тетя Аня. Все.
— Ну-ну, девочка моя. — Пожилая женщина обняла ее. — Что могло случиться такого страшного?
— Я... я изменяла Кириллу.
Тетя Аня вздохнула. Не удивилась, не осудила. Просто вздохнула.
— Долго?
— Десять лет.
— Ох, Лесенька... — она покачала головой. — Десять лет — это не ошибка. Это жизнь.
— Что мне делать?
— А что ты хочешь делать?
— Хочу вернуться домой. Хочу, чтобы все было как раньше.
— Как раньше уже не будет, — сказала тетя Аня просто. — Доверие — как хрусталь. Разобьешь — склеить можно, но трещины останутся навсегда.
— Значит, все кончено?
— Не знаю, милая. Это решать не мне. И не тебе даже. Это Кирилл должен решить.
Леся утерла слезы.
— А как вы думаете, он простит?
Тетя Аня долго смотрела на нее, потом покачала головой:
— Не знаю. Если бы ты призналась сама, может быть... А так... Узнать от случайности — это больно вдвойне.
— Я боялась.
— Боялась чего?
— Что он меня прогонит.
— И что теперь?
— Теперь он меня прогнал.
Тетя Аня грустно улыбнулась:
— Страх — плохой советчик, девочка. Он заставляет нас делать именно то, чего мы боимся больше всего.
Через неделю Кирилл встретил Гену у подъезда. Тот нес продукты и выглядел растерянным.
— Кирилл! — Гена попытался улыбнуться. — Как дела?
— Нормально.
— А где Леся? Что-то давно не видел...
— Знаешь где.
Гена побледнел. Продукты выпали из рук. Молоко разлилось по асфальту белой лужей.
— Кирилл, я...
— Что ты?
— Я могу объяснить.
— Объясни.
— Это... это случилось само собой.
— Десять лет само собой?
Гена молчал. Что тут скажешь?
— Ты был моим другом, — сказал Кирилл тихо. — Лучшим другом.
— Я и сейчас твой друг.
— Нет. — Кирилл покачал головой. — Друзья так не поступают.
— Кирилл, мы можем поговорить...
— О чем? О том, как ты десять лет спал с моей женой? О том, как вы смеялись надо мной?
— Мы не смеялись!
— А что делали?
Гена не нашел, что ответить.
— Понял, — кивнул Кирилл. — Ничего личного, да? Просто постель?
— Не только постель...
— А что еще?
— Мы... мы любили друг друга.
Кирилл медленно кивнул:
— Понятно. Любили. А обо мне думали?
— Думали.
— И что думали?
— Что ты хороший человек. Что ты не заслуживаешь...
— Чего не заслуживаю?
— Того, что с тобой происходит.
— Но это не помешало вам продолжать?
Гена молчал.
— Нет, серьезно, — продолжал Кирилл. — Мне интересно. Как это работает? Думаешь, что друг хороший, что он не заслуживает предательства, но продолжаешь его предавать?
— Я не хотел...
— Десять лет не хотел?
— Кирилл...
— Знаешь что? — Кирилл повернулся к нему спиной. — Не хочу больше тебя слышать. Живи с ней, если любишь. Но больше не подходи ко мне.
— Кирилл, подожди!
Но тот уже шел к подъезду, не оборачиваясь.
Тетя Аня стояла у окна и слышала весь разговор. Когда Кирилл поднимался по лестнице, она вышла к нему навстречу.
— Тяжело? — спросила она просто.
Кирилл остановился. Посмотрел на соседку усталыми глазами.
— Очень.
— Проходи, чай попьем.
— Не хочется никуда идти.
— А я не спрашиваю, хочется или нет. Проходи.
У тети Ани было уютно. Пахло пирогами и старыми книгами. Кирилл сел за стол, взял кружку горячего чая.
— Рассказывай, — сказала старушка.
— Что рассказывать? Жена десять лет изменяла с лучшим другом. Вот и вся история.
— И что теперь?
— Не знаю.
— А чего хочется?
Кирилл долго молчал.
— Хочется, чтобы ничего этого не было.
— Это понятно. А из того, что есть?
— Не знаю, — он покачал головой. — Злость какая-то дикая. И боль. И стыд.
— Стыд за что?
— За то, что не замечал. Десять лет жил с ними рядом и ничего не видел. Какой же я дурак...
— Не дурак, — твердо сказала тетя Аня. — Доверчивый. Это разные вещи.
— Результат один.
— Результат — да. А вот вина разная.
Кирилл поднял глаза:
— Как это?
— Ты доверял жене и другу. Это нормально. Это правильно. А они злоупотребили твоим доверием. Вина на них, не на тебе.
— Но я же должен был что-то заметить...
— Должен? — Тетя Аня покачала головой. — Ты что, следователь? Шпион? Ты муж, который верил жене. И друг, который верил другу.
— И что теперь с этим делать?
— А что хочешь?
— Хочу забыть.
— Забудешь. Время лечит.
— Хочу простить.
— Простишь. Но не сразу.
— Хочу, чтобы все вернулось.
— А вот этого не будет, — тетя Аня говорила мягко, но определенно. — Назад дороги нет.
— Значит, все кончено?
— Кончена одна жизнь. Начинается другая.
— Не хочу другую жизнь.
— А выбора нет, милый. Жизнь — она вперед идет, не назад.
Кирилл допил чай, встал.
— Спасибо, тетя Аня.
— За что?
— За правду.
— Правда — она горькая. Но без нее никак.
Через месяц Леся позвонила. Голос был тихим, неуверенным.
— Кирилл?
— Да.
— Можно поговорить?
— Говори.
— Лично.
— Зачем?
— Хочу извиниться. Хочу объяснить.
— Уже поздно.
— Пожалуйста...
Кирилл долго молчал. Потом сказал:
— Завтра в семь. В кафе на Центральной.
— Спасибо.
Они встретились на нейтральной территории. Леся выглядела худой, осунувшейся. Кирилл — спокойным, но чужим.
— Ну? — сказал он.
— Я хочу вернуться.
— К кому? Ко мне или к нему?
— К тебе.
— А он?
— Мы расстались.
— Почему?
— Он... он сказал, что не может жить с чужой женой.
Кирилл усмехнулся:
— У него хоть совесть проснулась.
— Кирилл, я понимаю, как тебе больно...
— Не понимаешь.
— Понимаю! Я тоже страдаю!
— Ты страдаешь? — он посмотрел на нее с удивлением. — От чего?
— От того, что потеряла тебя.
— Ты потеряла меня десять лет назад. Просто я тогда не знал.
— Нет, я не теряла! Я любила вас обоих!
— Нельзя любить двоих.
— Можно! Я же любила!
— Ты любила себя, — сказал Кирилл тихо. — Любила комфорт. Любила, что у тебя есть и муж, и любовник. А мы с Геной были просто декорациями в твоей жизни.
— Это не так!
— Это именно так. Ты жила двойной жизнью и наслаждалась ею.
Леся заплакала.
— Ну а что ты хочешь услышать? — спросил он.
— Что ты меня простишь.
— Не прощу.
— Никогда?
— Не знаю. Может быть, когда-нибудь прощу. Но не забуду. И не верну.
— Почему?
— Потому что доверие — это как стекло. Разобьешь — склеить можно, но трещины останутся навсегда.
— Ты у тети Ани был?
— Да.
— Она умная женщина.
— Да. Умнее нас обоих.
Они сидели молча. Кофе остывал в чашках.
— Что теперь будет? — спросила Леся.
— Развод. Раздел имущества. Новая жизнь.
— А если я изменюсь?
— Ты не изменишься.
— Откуда знаешь?
— Потому что если бы могла измениться, то изменилась бы за эти десять лет.
Леся встала.
— Значит, все решено?
— Все решено.
— Прощай, Кирилл.
— Прощай, Леся.
Она ушла. Кирилл сидел еще долго, глядя в окно на уличную жизнь. Люди шли по своим делам, и никто не знал, что у него внутри. Никто не знал, как больно терять сразу жену и лучшего друга. Никто не знал, как страшно начинать жизнь заново в сорок два года.
Но он начнет. Обязательно начнет.
Прошел год
Кирилл продал квартиру и переехал в другой район. Работал, встречался с друзьями, даже начал ходить на танцы.
Как-то тетя Аня позвонила ему:
— Как дела, милый?
— Нормально. А у вас?
— Тоже нормально. Слышала, женился Гена.
— Да?
— На какой-то молоденькой. Говорят, очень красивая.
— Ну и хорошо.
— А Леся...
— Что Леся?
— Одна живет. Работает в магазине. Говорят, совсем затихла.
— Понятно.
— Не жалеешь?
Кирилл подумал.
— Нет. Не жалею.
— И правильно. Жизнь — она вперед идет, не назад.
— Да, тетя Аня. Вперед.
Он положил трубку и посмотрел в окно. За окном была весна. Новая весна его новой жизни. И он был готов ее встретить.