Чайник свистел уже пять минут, а Таня все стояла у окна, сжав в руках мобильный телефон. На экране — фотография, которую прислала соседка: Артур обнимает какую-то девушку возле подъезда. Молодую. Очень молодую. И беременную.
— Господи... — прошептала она, когда услышала знакомый звук ключей в замке.
Артур вошел, как всегда, с видом хозяина жизни. Сорок восемь лет, но держался так, будто весь мир обязан ему по гроб жизни. Даже походка у него была особенная — вразвалку, как у петуха на птичьем дворе.
— Танька, у меня для тебя новость, — заявил он, даже не поздоровавшись. — Нанял домработницу. Завтра приведу.
Таня медленно обернулась. Двадцать лет брака научили ее читать мужа как открытую книгу, но сейчас в его глазах было что-то новое. Что-то наглое и самодовольное.
— Какую домработницу? — спросила она тихо.
— Девчонка одна. Милена зовут. Работящая, говорят. — Он прошел к холодильнику, достал пиво. — Будет жить здесь. В малой комнате.
Милена. Имя отозвалось болью где-то в груди. Таня вспомнила фотографию, девушку в объятиях мужа...
— Жить здесь? — переспросила она. — Артур, у нас же нет денег на домработницу. Ты сам говорил...
— Найдутся! — рявкнул он и так посмотрел на жену, что она невольно отступила. — Мне надоело видеть этот бардак. Надоело твое нытье, что устала, что болеешь. Пусть молодая поработает.
Молодая. Слово повисло в воздухе, как обвинение.
На следующий день Милена появилась на пороге их дома с одним чемоданом и животом на седьмом месяце. Девочка — иначе и не назовешь, — лет двадцати пяти максимум. Светлые волосы, большие серые глаза и эта особенная красота беременных женщин, когда кожа словно светится изнутри.
— Здравствуйте, — прошептала она, не поднимая глаз. — Я Милена. Артур Викторович сказал...
— Проходи, проходи, — засуетился Артур, принимая у нее чемодан. — Танька, покажи ей комнату.
Таня смотрела на эту сцену как зачарованная. Муж, который никогда не поднимал с пола даже собственные носки, несет чемодан какой-то девчонки. Муж, который орал на нее за каждую копейку, нанимает домработницу.
— Комнату покажу, — сказала она медленно. — Только сначала объясни мне, Артур, откуда деньги на зарплату?
— Это мое дело! — огрызнулся он. — Ты готовь обед. Милена устала с дороги.
Милена устала. А она, Таня, двадцать лет вкалывала в этом доме как лошадь — никого не волновало, устала она или нет.
Первую неделю Таня наблюдала. Милена действительно работала — мыла, убирала, готовила. Но был в этом всем какой-то театр. Артур то и дело находил повод похвалить девушку, погладить по голове, помочь донести что-то тяжелое.
— Осторожно, в твоем положении нельзя надрываться, — говорил он Милене.
А Тане в свое время с тяжелыми сумками из магазина приходилось добираться самой. "В твоем положении" — фраза, которую она от мужа не слышала ни разу. Даже когда была беременна их дочерью.
— Света, — позвонила она подруге на третий день. — Приезжай. Мне нужно с кем-то поговорить.
Светлана Петровна была из тех женщин, которые видят правду насквозь. Пятьдесят восемь лет, троих детей вырастила, двух мужей пережила — в буквальном смысле. Жизнь ее многому научила.
— Беременная домработница? — переспросила она, когда Таня рассказала ситуацию. — Танечка, милая, да ты что, совсем слепая? Это же его пассия!
— Не может быть...
— Может, еще как может! — Света хлопнула ладонью по столу. — Ты посмотри, как он на нее смотрит! Как заботится! Когда он тебя так последний раз...
Она не договорила, но Таня поняла. Когда он ее последний раз вообще замечал как женщину? Года три назад? Пять?
Истина открылась неделю спустя. Таня возвращалась из поликлиники раньше обычного — прием у врача отменили. Ключи в замке поворачивались бесшумно, и она услышала голоса из кухни.
— Сколько еще эта комедия будет продолжаться? — говорила Милена, и в голосе ее не было прежней робости. — Я устала изображать прислугу!
— Потерпи еще немного, — отвечал Артур, и голос его звучал так нежно, как с Таней он не разговаривал уже лет десять. — Скоро я ей все скажу. Дом оформлен на меня, она получит только то, что положено по закону. А мы с малышом...
— С нашим малышом, — поправила Милена.
— Да, с нашим малышом будем жить здесь. Как положено.
Таня стояла в прихожей и чувствовала, как мир медленно рассыпается. Двадцать лет брака. Двадцать лет она отдавала этому дому, этому мужчине всю себя. А он... он уже все решил. За нее.
— Да как ты мог привести в наш дом эту девку, да еще и беременную! — взорвалась Таня, ворвавшись в кухню.
Артур подскочил, как ошпаренный. Милена побледнела, но подбородок выставила вперед — вся робость слетела с нее как шелуха.
— Танька, ты что подслушиваешь?!
— А что тут подслушивать? — Голос Тани звенел от ярости. — Ты привел свою любовницу в мой дом! Под видом домработницы! Ты думал, я настолько глупая?
— Да заткнись ты! — рявкнул Артур, вставая во весь рост. — Надоела мне твоя истерика! Надоела ты вся! Старая, больная, вечно ноющая!
Милена положила руку на живот — жест защитный, древний.
— Я не виновата, — сказала она тихо. — Я его люблю. А он меня.
— Любит? — Таня засмеялась, и смех этот был страшнее крика. — Девочка, да он тебя использует! Как использовал меня! Ты думаешь, ты особенная? Думаешь, с тобой будет по-другому?
— Будет! — Артур шагнул к жене, и в глазах его была такая злоба, что она отступила. — Потому что она молодая! Красивая! А ты... посмотри на себя! Кому ты нужна такая?
Удар был точным и болезненным. Таня посмотрела на свое отражение в блестящей поверхности холодильника — уставшая женщина пятидесяти двух лет, в стареньком халате, с первой сединой в волосах.
— А знаешь что? — вдруг сказала она очень тихо. — Ты прав.
Артур моргнул, не ожидая такой реакции.
— Я действительно старая и усталая. И знаешь, отчего? От того, что двадцать лет тащила на себе этот дом, тебя, твои долги, твои проблемы. — Голос ее креп с каждым словом. — Я забыла, кто я такая, потому что все время была только твоей женой!
— Танька...
— Не перебивай! — рявкнула она так, что он шарахнулся. — Ты хочешь, чтобы я ушла? Прекрасно! Но дом этот покупали мы вместе. На мои деньги тоже. И я не собираюсь оставлять тебе все так просто!
Через час в доме сидели четверо: Таня, Артур, Милена и Света, которая примчалась на зов подруги.
— Так, милочка, — обратилась Света к Милене, — сколько тебе лет?
— Двадцать шесть, — пролепетала девушка.
— А ему сорок восемь. Ты думаешь, он тебя от чистого сердца полюбил? — Света говорила спокойно, но каждое слово било точно в цель. — Или, может, ты думаешь, что с ребенком ему от тебя никуда не деться?
— Мы любим друг друга! — огрызнулся Артур.
— Любите? — Света фыркнула. — А скажи-ка мне, Артур Викторович, что ты будешь делать, когда эта малышка родит и превратится в усталую мамашу? Когда у нее появятся морщинки, растяжки, когда она будет вставать по ночам к ребенку? Пойдешь искать следующую двадцатилетнюю?
Милена посмотрела на Артура, и в глазах ее впервые мелькнула тень сомнения.
— Это... это не так! — запинаясь, сказала она. — Он не такой!
— Не такой? — Таня села рядом с девушкой. — Милена, а он рассказывал тебе, как мы познакомились? Мне было двадцать пять. Ровно столько, сколько тебе сейчас. И он тоже говорил, что любит. Клялся, что я — единственная.
Артур дернулся, словно хотел что-то сказать, но Света остановила его взглядом.
— Ты знаешь, сколько лет он не дарил мне цветы? — продолжала Таня. — Семь. Последний раз — на день рождения дочери, и то потому что она попросила. А тебе, наверное, дарит?
Милена кивнула, не поднимая глаз.
— А говорил ли он тебе, что я больна? Что у меня проблемы с сердцем из-за постоянных стрессов? Из-за того, что он каждый месяц приносил домой новые долги, а мне приходилось думать, как их покрывать?
— Неправда! — вскинулся Артур. — Я всегда зарабатывал!
— Зарабатывал и проигрывал! — рявкнула Таня. — В карты, на скачках, в клубах! А я работала на двух работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами!
Милена медленно поднимала голову, и на лице ее читалось удивление.
— Он мне говорил, что вы... что вы его не понимали. Что были холодной...
— Холодной? — Таня засмеялась горько. — Знаешь, как становятся холодными? Когда год за годом отдаешь всю себя человеку, а взамен получаешь только упреки и равнодушие. Когда твой муж приходит домой и первым делом ищет, к чему придраться.
— Довольно! — взревел Артур, вскакивая с места. — Все, Танька! Собирай вещи и проваливай из моего дома!
— Из твоего? — Таня тоже встала, и хотя она была на голову ниже мужа, сейчас казалось, что именно она возвышается над ним. — А кто платил первый взнос за ипотеку? Кто двенадцать лет выплачивал кредит, пока ты "искал себя"?
— Документы оформлены на меня!
— А это мы еще посмотрим! — Света достала из сумочки телефон. — У меня есть знакомый адвокат. Очень хороший. Специализируется на разводах и разделе имущества.
Лицо Артура стало сначала красным, потом серым.
— Ты... ты не посмеешь!
— Посмею, — спокойно сказала Таня. — И знаешь что еще? Милена, а ты в курсе, что у нашего Артура Викторовича есть еще одна особенность? Он ужасно жадный. Я двадцать лет покупала себе одежду в секонд-хендах, потому что на нормальные вещи у него денег не находилось. А вот на пиво и сигареты — всегда пожалуйста.
Милена машинально коснулась своего платья — явно не из дешевых.
— Это... это неправда, — прошептала она, но голос звучал неуверенно.
— Спроси у него, сколько он планирует тратить на ребенка, — предложила Света. — На коляски, кроватки, одежду, подгузники. А потом на садик, на школу, на кружки...
Артур молчал, и молчание это было красноречивее любых слов.
— Он же тебе говорил, что денег много? — продолжала Таня. — А знаешь, откуда эти деньги? Он занял у моей сестры. Двести тысяч. Сказал, что на лечение мне нужно. А сам... — она посмотрела на мужа с таким презрением, что он отвел глаза, — тратил на тебя.
Милена встала и медленно обошла комнату, останавливаясь возле каждой вещи. Старенький диван, который Таня перетягивала своими руками. Книжные полки, которые они вместе когда-то собирали. Фотографии на стенах — их молодость, их общие друзья, их дочь...
— Двадцать лет, — прошептала девушка. — Двадцать лет вы прожили вместе.
— Двадцать лет я прожила с человеком, которого любила, — поправила Таня. — А последние пять лет — с незнакомцем, который носит его лицо.
Артур дернулся было к двери, но Света преградила ему путь.
— Куда это ты собрался, сердцеед? Разговор еще не закончен.
— Какой еще разговор? — Он попытался изобразить наглость, но получилось жалко. — Все ясно! Она уходит, Милена остается со мной!
— А с ребенком что будешь делать? — спросила Света. — По ночам вставать? Пеленки стирать? Или думаешь, что молодая жена все сама потянет?
— Я... мы наймем няню!
— На что? — Таня достала из ящика стол пачку бумаг. — Вот выписки с твоих счетов за последний год. Ты хочешь, чтобы Милена увидела, сколько ты тратил в клубах? А сколько — на нее?
Милена протянула руку к бумагам, но Артур схватил их и рванул на части.
— Не смей!
— Поздно, — усмехнулась Света. — У нас есть копии. И не только выписки. Справки о твоих долгах тоже есть. Хочешь, покажем девочке, сколько ты должен банкам?
Тишина, которая повисла в комнате, была тяжелой и густой. Милена сидела, обхватив живот руками, и смотрела в пол. Артур метался по комнате, как зверь в клетке.
— Хорошо! — наконец выкрикнул он. — Хорошо! Значит, все против меня! Значит, я во всем виноват!
— Не во всем, — тихо сказала Таня. — Только в том, что предал семью. В том, что солгал женщине, которая носит твоего ребенка. В том, что думал только о себе.
— А что я должен был делать? — Голос его сорвался на фальцет. — Жить с тобой до смерти? Делать вид, что люблю?
— Должен был сказать правду, — ответила Милена, и все обернулись к ней. — Сказать, что разлюбил. Разойтись по-человечески. А не устраивать этот... этот спектакль.
Она встала, тяжело опираясь на спинку стула.
— Я поняла, — сказала она тихо. — Поняла, кто ты такой. И какой я буду через десять лет, если останусь.
— Милена! — Артур бросился к ней. — Не слушай их! Они просто завидуют нам!
— Завидуют? — Девушка посмотрела на него долгим взглядом. — Чему? Тому, что ты способен предать человека, который двадцать лет тебе доверял? Или тому, что ты обманул беременную женщину?
— Я же люблю тебя!
— Нет, — покачала головой Милена. — Ты любишь только себя. А я... я была просто способом почувствовать себя молодым. Снова желанным.
Она взяла свой чемодан — тот самый, с которым пришла неделю назад.
— Куда ты? — Артур схватил ее за руку. — Ты же беременна! Тебе некуда идти!
— Есть куда, — вмешалась Света. — У меня большая квартира. И я знаю, каково это — растить ребенка одной. Справилась с тремя — справлюсь и c четвертым. Если Милена, конечно, согласится.
Девушка посмотрела на женщин — на Таню, которая несмотря ни на что не злилась на нее, на Свету, которая протягивала руку помощи незнакомому человеку.
— А почему вы... почему вы мне помогаете? — прошептала она. — Я же разбила вашу семью...
— Не ты разбила, — мягко сказала Таня. — Она разбилась намного раньше. Ты просто оказалась в нужном месте в нужное время. Для него. А для меня... для меня ты стала толчком наконец-то открыть глаза.
Артур остался один в доме, который вдруг показался огромным и пустым. Он ходил по комнатам, где еще час назад кипели страсти, и не понимал, как все так быстро изменилось.
В спальне на кровати лежала записка от Тани:
"Заберу вещи завтра. С адвокатом встречаемся в понедельник. Дом продадим, деньги разделим пополам. Это справедливо."
Справедливо. Когда же он последний раз думал о справедливости?
На кухонном столе лежала другая записка — от Милены:
"Спасибо за то, что показал мне, кем я не хочу стать. Ребенок будет носить мою фамилию."
Артур сел за стол и впервые за много лет заплакал. Не от жалости к себе — от стыда. От понимания того, что потерял не только двух женщин, но и самого себя. Того Артура, которым когда-то гордился, которого любила молодая Таня.
Через полгода
Таня стояла в своей новой квартире — небольшой, но светлой — и расставляла цветы в вазу. Настоящие, живые цветы, которые купила себе сама. Просто так. Просто потому, что захотелось.
В соседней комнате слышался детский плач — Милена кормила сына. Да, они жили вместе. Две женщины, которых предал один мужчина, и ребенок, который в этом предательстве не виноват.
— Татьяна Михайловна, — позвала Милена, — могли бы вы подержать Максима? Мне нужно в душ.
Таня взяла малыша на руки и замерла. Когда же она последний раз держала младенца? Восемнадцать лет назад, когда родилась ее дочь.
— Привет, солнышко, — прошептала она, глядя в серые глаза мальчика. — Ты знаешь, что твоя мама очень сильная женщина? И умная. Она сделала правильный выбор.
Ребенок перестал плакать и внимательно смотрел на нее.
— А знаешь, что я тебе скажу? — продолжала Таня. — Когда ты вырастешь, будь другим. Будь честным. Умей любить по-настоящему. И помни — предавать могут только те, кому доверяешь. Поэтому выбирай, кому доверять.
За окном шел дождь, но в квартире было тепло. Где-то в душе пела Милена — она часто пела с тех пор, как они стали жить вместе. А Таня качала чужого ребенка и думала о том, что жизнь — штука удивительная. Иногда нужно потерять все, чтобы найти себя.
И впервые за много лет она чувствовала себя счастливой.