Звонок в дверь прозвучал как приговор.
Илья замер с кружкой в руках, глядя на входную дверь так, словно она могла взорваться. Три коротких, настойчивых звонка. Он знал этот ритм — так звонила только Галина Петровна, теща, которая считала вежливость признаком слабости.
— Илюша! Открывай! — раздался знакомый голос за дверью. — Мы к Жаннушке приехали!
Господи, только не сейчас...
Кружка выскользнула из пальцев, разбившись о кухонную плитку. Осколки разлетелись по полу, как его жизнь месяц назад. Месяц... Ровно месяц, как Жанна собрала два чемодана и ушла, не оглядываясь. Ушла к Стасу, своему тренеру по йоге, который, оказывается, научил ее не только растягиваться, но и растягивать чужие нервы.
— Иль, ты там что, умер? — Теперь заговорил Владимир Степанович, тесть, голос которого всегда напоминал Илье скрип старых половиц.
Почти, — подумал Илья, наступая на осколки в домашних тапочках. Боль показалась ему почти приятной — хоть что-то настоящее в этом театре абсурда.
Дверь он открыл, не успев придумать, что сказать. Галина Петровна ворвалась в прихожую, как ураган в летнее затишье, волоча за собой огромную сумку и аромат дорогих духов. Владимир Степанович плелся следом, неся торт в белой коробке.
— Где наша красавица? — Галина Петровна оглядела пустую квартиру подозрительно. — Что-то тихо у вас...
Илья стоял босиком, в старой футболке и джинсах, которые не стирал уже неделю. Волосы торчали в разные стороны, щетина покрывала лицо. Он выглядел как человек, который потерял не только жену, но и смысл бриться.
— Она... — Илья замялся, глядя на этих людей, которые еще не знали, что их дочь предпочла семейному очагу студию йоги и молодого инструктора с кубиками пресса.
— Илюша, ты какой-то странный, — Галина Петровна прищурилась. — Болеешь? А где Жанна? На работе?
На работе... Если можно назвать работой то, чем она занимается со Стасом на его массажном столе.
— Слушайте... присядьте, пожалуйста, — Илья жестом указал на диван. — Мне нужно вам кое-что сказать.
Владимир Степанович поставил торт на журнальный столик и уселся рядом с женой. Оба смотрели на зятя с нарастающей тревогой.
— Жанна... — Илья сглотнул. — Жанна здесь больше не живет.
Повисла тишина. Галина Петровна моргнула несколько раз, словно пытаясь перефокусировать зрение.
— Как это — не живет? — ее голос стал на октаву выше. — Что значит не живет? Куда делась?
— Она ушла. Месяц назад. К... к другому мужчине.
Если бы Илья сказал, что Жанна улетела на Марс, эффект был бы тот же. Галина Петровна открыла рот, но звука не последовало. Владимир Степанович побледнел, сжав кулаки.
— Врешь, — прошептала Галина Петровна. — Наша Жаннушка никогда... Она же тебя любит! Семью любит!
Семью... Илья горько усмехнулся. Жанна любила семью так же, как любила готовить — на словах. На деле предпочитала заказывать еду и изменять мужу.
— К кому ушла? — Владимир Степанович встал, его лицо наливалось краской. — Как его зовут?
— Стас. Станислав. Он... инструктор по йоге.
— По йоге?! — Галина Петровна подскочила с дивана. — Ты хочешь сказать, что наша дочь бросила хорошего мужа, дом, семью ради какого-то... гимнаста?!
Илья кивнул. Слова застряли в горле, как рыбья кость.
— Адрес! — рявкнул Владимир Степанович. — Давай адрес этого... йога!
— Папа, не надо... — начал Илья, но тесть уже направился к двери.
— Не надо?! Мою дочь увел какой-то проходимец, а ты говоришь "не надо"? Она же с ума сошла! Не может быть, чтобы Жанна... Адрес давай!
Галина Петровна плакала, размазывая тушь по щекам. Она выглядела как клоун после неудачного представления.
— Жаннушка моя... Что же ты наделала... — всхлипывала она. — Такого мужа хорошего бросила... Илюша золотой, работящий...
Золотой... Илья чувствовал себя скорее медным пятаком, который нашли в старом кармане и решили выбросить.
— Адрес! — повторил Владимир Степанович, стуча кулаком по столу.
Илья вздохнул и продиктовал адрес. Тесть записал его в телефон дрожащими пальцами.
— Галя, остаешься с Ильей. Я поеду с этим... йогом поговорю.
— Владимир Степанович, давайте завтра... — попытался остановить его Илья.
— Завтра? — тесть развернулся. — Моя дочь живет с каким-то проходимцем, а я должен ждать до завтра? Да я сегодня же их обоих домой притащу!
Он схватил куртку и выскочил из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стены.
Галина Петровна осталась рыдать в гостиной, а Илья пошел подметать осколки кружки. Каждый осколок напоминал ему кусочек разбитой жизни.
Через час раздался звонок. Владимир Степанович орал в трубку так громко, что Илья держал телефон на расстоянии вытянутой руки.
— Илья! Ты представляешь, что творится?! Я приехал к этому... к этому Стасу! Живут они в однушке, как студенты! Жанна открыла дверь в каком-то балахоне, босая, волосы распущенные!
Илья слушал и представлял свою жену — бывшую жену — в чужой квартире, в чужой жизни.
— Я ей говорю: "Жанна, что ты делаешь? Домой собирайся!" А она мне: "Папа, я счастлива. Я наконец нашла себя". Нашла себя! В постели у инструктора!
— Владимир Степанович...
— Да этот Стас еще и наглый! Встал рядом с ней, руку на плечо положил. Говорит: "Жанна взрослая женщина, сама решает". Я ему говорю: "Слушай, йог, моя дочь замужем!" А он: "Была замужем. Теперь она со мной".
Илья закрыл глаза. Боль разливалась по груди, как чернила по промокашке.
— И что дальше? — спросил он тихо.
— Дальше я не выдержал! Схватил этого Стаса за футболку и говорю: "Ты семью разрушил! Мужика хорошего обидел!" А Жанна кричит: "Папа, отпусти его!" Стоит между нами, защищает этого... гимнаста!
Владимир Степанович тяжело дышал в трубку.
— Знаешь, что она мне сказала? "Папа, с Ильей я была как в клетке. А здесь я свободна". Свободна! От семьи, от дома, от совести свободна!
Илья опустился на диван рядом с плачущей тещей. Галина Петровна обняла его за плечи.
— Илюшенька, не расстраивайся. Она опомнится. Вернется.
А нужно ли мне, чтобы она вернулась? — подумал Илья, глядя на торт, который так и стоял нетронутый на столе. Белая коробка с розовой ленточкой. Как символ праздника, который не состоялся.
— Владимир Степанович, где вы сейчас? — спросил он.
— Еду домой. Не могу на это смотреть. Соседи говорить будут... Как я людям в глаза смотреть буду? Дочь с йогом сбежала...
Разговор закончился, и в квартире снова стало тихо. Галина Петровна утерла слезы платочком.
— Илюша, а может, ты сам виноват? Может, не уделял ей внимания?
Илья посмотрел на тещу. Добрая женщина, которая до последнего хотела верить в лучшее.
— Может быть, — согласился он. — Я работал много. Думал, семью обеспечиваю.
— Женщине внимание нужно, ласка, — вздохнула Галина Петровна. — Не только деньги.
Стас ей дает внимание, — мысленно усмехнулся Илья. И ласку. И растяжку в придачу.
— А что теперь делать? — спросила теща.
Илья встал и подошел к окну. Во дворе играли дети, их смех доносился сквозь стекло. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
— Жить дальше, — сказал он просто. — Что еще остается?
Галина Петровна собралась уезжать ближе к вечеру. Торт так и остался нетронутым — есть его казалось кощунством. Она обняла Илью на прощание.
— Ты хороший мужчина, Илюшенька. Найдешь себе достойную женщину.
После ее ухода Илья остался один в пустой квартире. Тишина давила на плечи, как мокрое пальто. Он взял торт и вынес его во двор — пусть дети порадуются.
Возвращаясь домой, он думал о том, что родители Жанны пережили сегодня то же, что он месяц назад. Шок, боль, непонимание. Только им еще предстоит привыкать к новой реальности.
А он уже почти привык. Почти перестал ждать ее шагов в коридоре, почти перестал оборачиваться на каждый стук в дверь.
Почти.
В телефоне пришло сообщение от неизвестного номера: "Илья, это Стас. Можем встретиться? Поговорить нужно".
Илья долго смотрел на экран, потом удалил сообщение. Говорить было не о чем. Все уже сказано без слов.
Завтра он пойдет в ЗАГС подавать на развод. Пора официально закрыть эту главу.
А сегодня... сегодня он просто посидит в тишине и подумает о том, что жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, к которым невозможно подготовиться. Но можно научиться их принимать.
Неожиданные гости... — усмехнулся он, глядя на пустые чашки на столе. — Хорошо хоть торт детям достался.
Через три дня Владимир Степанович снова позвонил. Голос у него был другой — усталый, постаревший.
— Илья, она домой не приходила?
— Нет, — Илья переложил трубку к другому уху. — А что случилось?
— Галка заболела. После того визита... давление скачет, сердце прихватывает. Все о Жанне думает, плачет. Говорит: "Где я ошиблась? Что не так воспитала?"
Илья сжал телефон. Галина Петровна всегда казалась ему неубиваемой — такие женщины обычно переживают всех вокруг, как старые дубы переживают молодые березки.
— Владимир Степанович, может, мне к вам приехать?
— Приезжай, сынок. Одному тяжело справляться.
Сынок... Когда тесть последний раз называл его так? Наверное, на свадьбе, восемь лет назад. Тогда он гордился зятем — инженер, не пьет, не курит, на семью работает. Образцовый муж для единственной дочери.
Галина Петровна лежала на диване, укрытая старым пледом. Лицо серое, глаза воспаленные от слез. Увидев Илью, она попыталась подняться.
— Илюшенька... Как ты? Ешь хоть что-нибудь?
Даже больная, она думала о других. Илья присел рядом, взял ее руку. Кожа была тонкой, прохладной — руки женщины, которая всю жизнь заботилась о семье.
— Галина Петровна, не волнуйтесь так. Жанна взрослая, сама отвечает за свои поступки.
— Но я же мать! — всхлипнула она. — Должна была почувствовать, что с дочерью что-то не так. Когда в последний раз звонила, голос у нее странный был... отстраненный. А я подумала — устала на работе.
На работе... Видимо, Жанна тогда уже встречалась со Стасом. Голос был отстраненный, потому что мысли были заняты другим мужчиной.
— Может, позвонить ей? — предложила Галина Петровна. — Ты же знаешь номер?
Илья покачал головой. Он заблокировал Жаннин номер на следующий день после ее ухода. Не хотел читать ее оправдания или слушать объяснения.
— Она сама должна позвонить. Если захочет.
Владимир Степанович сидел на кухне, рассеянно помешивая чай в стакане. Мужчина, который всю жизнь был главой семьи, защитником и добытчиком, вдруг выглядел беспомощным.
— Илья, а что если она беременна? От этого... Стаса?
Мысль как удар под дых. Илья никогда не думал об этом, а теперь представил Жанну с круглым животом, держащую за руку чужого мужчину.
— Не знаю, — честно ответил он.
— Тогда внук или внучка будут... незаконными, — пробормотал тесть. — Пока вы не разведетесь официально.
Внук от другого мужчины... Еще один удар. Илья представил, как будет объяснять людям, что ребенок его жены — не его ребенок.
— Владимир Степанович, я завтра подаю документы на развод.
Тесть кивнул.
— Правильно делаешь. Зачем мучиться?
Они сидели в тишине, попивая остывший чай. За окном начинало темнеть.
— Знаешь, — вдруг сказал Владимир Степанович, — я всегда думал, что хуже всего — когда ребенок умирает. Оказывается, есть вещи похуже. Когда ребенок жив, здоров, но ведет себя как чужой.
Илья понимал его.
На следующий день Илье позвонил незнакомый номер.
— Илья? Это Жанна.
Он остановился посреди коридора госучреждения. Голос был знакомый и одновременно чужой — как мелодия, которую помнишь, но уже не можешь напеть.
— Слушаю.
— Папа сказал, что мама заболела. Из-за меня.
— Из-за тебя, — подтвердил он. — Сердце у нее.
Пауза. Илья слышал, как она дышит.
— Можно я приеду? Повидаюсь с мамой?
— Твои родители. Решай сама.
— А ты... ты будешь там?
— Не знаю. Возможно.
— Илья, мне нужно с тобой поговорить.
— О чем?
— О нас. О том, что произошло.
О нас... Смешно. Какое "нас", когда она живет с другим мужчиной?
— Нам не о чем говорить, Жанна. Я только что подал на развод.
— Подожди! — в ее голосе послышалась паника. — Не торопись! Может быть, мы сможем все исправить!
— Исправить? — Илья усмехнулся. — Ты хочешь исправить то, что бросила меня ради другого мужчины? Или то, что месяц лгала родителям?
— Я... я запуталась. Совершила ошибку.
— Ошибка — это когда перепутал сахар с солью. А то, что ты сделала, называется выбором. Ты выбрала Стаса. Живи с этим выбором.
Он отключился и заблокировал номер.
Вечером Жанна поехала к своим родителям. Илья узнал об этом от Владимира Степановича.
— Приехала одна. Стас остался дома. Мать обнимала ее, плакала. А Жанна сидела как чужая — смотрит, а глаза пустые.
— И что она говорила?
— Что любит нас, что скучает. Что со Стасом у них все серьезно. Собираются официально оформлять отношения, как только ты с ней разведешься.
Официально оформлять... Значит, даже не сомневается, что он даст развод.
— А еще она спрашивала о тебе, — добавил тесть. — Как ты, не пропадаешь ли.
— Что вы ответили?
— Что ты молодец. Работаешь, не пьешь, никого не винишь. Мужчина.
Через неделю развод был оформлен. Жанна не явилась на заседание — согласилась на расторжение брака без выяснения причин. Илье принесли справку о том, что он снова холост.
Странное чувство — словно стер мелом строчку на доске. Восемь лет совместной жизни превратились в штамп в паспорте.
Вечером того же дня позвонила Галина Петровна. Голос у нее был твердый — видимо, поправилась.
— Илюшенька, я хочу тебе сказать... Ты для нас как сын. И всегда будешь сыном. Что бы ни случилось.
Илья почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. Родители Жанны не отвернулись от него, не стали винить в распаде семьи.
— Спасибо, Галина Петровна.
— Мы с Володей решили... если Жанна выйдет замуж за этого Стаса, мы на свадьбу не пойдем. Пусть знает.
Это было неожиданно. Родители, которые души не чаяли в единственной дочери, готовы пожертвовать отношениями с ней ради принципов.
— Может, не стоит так категорично?
— Стоит, Илюшенька. Мы ее воспитывали так, чтобы она семью ценила, мужа уважала. А она... Пусть живет как хочет, но нашего одобрения не получит.
***
Месяц спустя Илья случайно встретил Жанну в торговом центре. Она шла под руку со Стасом — молодым парнем с длинными волосами и небрежной бородкой. Выглядел он как студент, а не как мужчина, способный содержать семью.
Жанна увидела Илью и остановилась. Стас что-то шептал ей на ухо, но она не слушала.
— Привет, — сказала она тихо.
— Привет.
— Как дела? — спросила она.
— Хорошо. А у тебя?
— Тоже хорошо. Мы... мы собираемся пожениться. В следующем месяце.
— Поздравляю.
Стас дернул ее за руку.
— Жан, пойдем. Опаздываем.
Она кивнула, но не двинулась с места.
— Илья, я хотела сказать... родители не разговаривают со мной. Совсем. Может, ты с ними поговоришь?
— Это не мое дело.
— Но ты же им как сын...
— Я им как сын. А ты — уже не дочь. Во всяком случае, не такая дочь, какой они тебя воспитывали.
Она побледнела. Стас снова потянул ее за руку.
— Жан, идем. Не обращай внимания на этого...
— Осторожно, — прервал его Илья негромко, но так, что парень замолчал. — Закончи фразу — и пожалеешь.
Стас отступил на шаг. Видимо, кубики пресса не добавляли храбрости.
— Счастливо, Жанна, — сказал Илья и пошел дальше.
Дома его ждал сюрприз. На столе стояла банка домашнего варенья и лежала записка:
"Илюшенька, сварила твое любимое — из черной смородины. Заходи в гости. Мама Галя".
Мама Галя... Он улыбнулся впервые за много дней. Оказывается, можно потерять жену, но обрести родителей.
На следующий день он поехал к Галине Петровне и Владимиру Степановичу. Они встретили его как родного сына — накрыли стол, расспрашивали о работе, о планах.
— А Жанна звонила, — сказала Галина Петровна за чаем. — Приглашала на свадьбу.
— И что вы ответили?
— Что заняты в этот день, — сухо произнес Владимир Степанович. — Будем на рыбалке.
— Пап, может, все-таки стоит пойти? Она же ваша дочь.
— Была дочерью, — тесть покачал головой. — А настоящая дочь бы родителей не расстраивала. Дочь бы мужа хорошего не бросала.
Илья понял, что решение окончательное. Жанна получит то, что заслужила — свадьбу без родительского благословения.
Вечером, провожая Илью, Галина Петровна обняла его на прощание.
— Знаешь, сынок, я иногда думаю... может, оно и к лучшему, что так получилось. Ты найдешь себе хорошую женщину, которая тебя оценит. А Жанна... пусть учится жить с тем, что выбрала.
Илья ехал домой и думал о том, что жизнь иногда забирает одно, чтобы дать другое. Он потерял жену, но обрел понимание того, что значит настоящая семья. Не та, что держится на привычке и обязательствах, а та, что выбирает тебя даже тогда, когда могла бы отвернуться.
Неожиданные гости оказались не проклятием, а благословением. Они помогли всем увидеть правду — и принять ее.
А правда была простой: любовь без уважения — не любовь, семья без верности — не семья, а выбор, сделанный из эгоизма, рано или поздно обернется одиночеством.
Жанна это поймет. Но будет уже поздно.