Война, как молот, дробила не только города, но и внутренний стержень людей. Кто-то держался до последнего, кто-то ломался в плену, а кто-то — делал то, за что потом стыдился всю жизнь. Среди тех, кто оказался по ту сторону фронта, были не только одиночки, но и целые этнические группы. И вопрос тут не в “предательстве как выборе”, а в том, насколько у людей этот выбор вообще был. Попробуем разобраться, кто и почему оказался в рядах тех, против кого вчера ещё стоял с оружием.
Плен — не оправдание, но приговор
Почти шесть миллионов бойцов Красной армии попали в немецкий плен. Большинство — в первые месяцы войны, когда отступление было стремительным, а связь — хаотичной. Около четырёх миллионов из них погибли в лагерях: от голода, тифа, расстрелов. Но почти миллион человек, оказавшись перед выбором — умереть или служить — выбрал жизнь. Многие из них шли в так называемые “хиви” — вспомогательные части, выполняли грязную работу, рыли окопы, носили ящики, стерегли других военнопленных.
Никто не рисковал с ними обращаться по-человечески. В немецких документах писали просто: «восточные добровольцы». Выбор у этих людей был условным — между смертью и чем-то, что напоминало жизнь. Кто-то искал способ выжить, кто-то надеялся сбежать. А кто-то, увы, начал верить, что у нацистов получится победить.
Прибалты: между СССР и Германией
В Латвии, Литве и Эстонии особое положение. Ещё до прихода нацистов, многие местные жители воспринимали советскую власть как оккупационную. Депортации, раскулачивания, аресты — всё это случилось в 1940–41 годах, и оставило раны. Когда немцы вошли в Прибалтику, их встречали не как врагов, а как избавителей от большевиков. На этой волне формировались батальоны СС, вспомогательные отряды полиции, которые воевали против партизан, охраняли лагеря и гетто.
Но были и те, кто пошёл другим путём — в ряды Красной армии, на фронт, в подполье. Нельзя всех мерить одной меркой: латыши сражались и с одной, и с другой стороны. Просто одни верили, что свобода придёт с фашистами, а другие — что её можно отстоять, только пройдя через ад.
Казаки: старая боль и новая форма
История казачества в советские годы — это сплошная боль. Их лишали земель, разоружали, вывозили в Сибирь. Память о том, как в 20-е годы Красная армия жгла станицы, жила в семьях поколениями. Когда немцы предложили казакам объединиться против большевиков — нашлись те, кто кивнул. Из пленных формировались сотни, позже — казачья дивизия генерала фон Паннвица. Они воевали в Югославии, на Балканах, а потом — были выданы СССР.
Что с ними было дальше, можно не рассказывать. Одни попали под суд, других — на Колыму, третьих — просто расстреляли без дела. Но причина, почему они пошли за немцами, лежала не в “предательстве как профессии”, а в прошлом — в том, что не простили и не забыли.
Калмыки и горцы: война за выживание
Калмыки до сих пор помнят, как зимой 1942 года по приказу сверху из их аулов угнали весь скот в Казахстан. Люди остались без еды, без работы, без топлива. Голод пришёл быстрее немцев. Когда те вошли в республику, стали разбрасывать листовки с обещаниями: еда, порядок, автономия. Кто-то поверил. Кто-то пошёл с ними только чтобы выжить. Результат оказался печальным — в 1943 году калмыцкие части были разгромлены, а весь народ — депортирован. Без разбора, без суда.
С кавказскими народами — ингушами, чеченцами, балкарцами — ситуация была похожей. Обещания от Гитлера звучали убедительно: независимость, ислам, уважение. Но вместо свободы пришли карательные меры. А в 1944 году — депортация, как акт государственной мести.
Средняя Азия: плен, стройка и унижения
Многие пленные из Туркестана — узбеки, таджики, туркмены — попадали в немецкие лагеря уже в 1941 году. Их считали низшим сортом, но и не уничтожали, как евреев или коммунистов. Их использовали на работах — в сапёрных батальонах, на складах, на кухнях. Часть из них оказалась в составе Туркестанского легиона, где служили по необходимости, не по убеждению.
Но как только появлялась возможность, многие из них сбегали, переходили к партизанам или сдавались Красной армии. Их не воспринимали как предателей — скорее как выживших. После войны судьба их была разной: кто-то вернулся домой, кто-то пропал в лагерях.
А как вы считаете?
Где проходит черта между слабостью и изменой? Можно ли винить тех, кто просто хотел выжить? Или всё же такие поступки нужно называть своим именем? Напишите в комментариях — интересно узнать ваше мнение.
Вам могут понравиться следующие статьи: