— Чемоданы свои собирай и на выход, не хозяйка ты здесь! — прошипела свекровь.
Кристина замерла у плиты, держа в руках горячую сковороду. Время словно остановилось. За окном моросил октябрьский дождь, по стеклу стекали капли, как слезы, которые она не могла себе позволить пролить.
— Майя Федоровна, что происходит? — голос звучал спокойно, но внутри всё кричало.
— А то ты не знаешь! — Василиса выплыла из-за материнской спины, как корабль в шторм. Рыхлая, с недовольным лицом, она излучала злость. — Опять Андрея от семьи отваживаешь!
Кристина поставила сковороду на стол. Медленно. Осторожно. Руки не дрожали — это было важно. Не показать слабость.
— Я готовлю ужин для мужа, — произнесла она тихо.
— Для мужа! — Василиса фыркнула. — Да он тебя уже год как разлюбил, только не говорит из жалости!
Удар в солнечное сплетение был бы мягче.
Кристина обернулась. Посмотрела на свекровь — Майя Федоровна стояла с каменным лицом, сложив руки на груди. Потом на Василису — та торжествующе улыбалась, предвкушая победу.
— Где он? — спросила Кристина.
— Ах, интересуется! — Василиса захихикала. — На работе задерживается. Специально! Чтобы домой не идти. К тебе не идти.
Это неправда. Он звонил час назад, сказал, что будет к семи.
Но что-то холодное закралось в сердце. Сомнение — этот тихий убийца любви.
— Мама, может, не стоит... — Василиса вдруг смутилась.
— Стоит! — отрезала Майя Федоровна. — Три года терплю эту актрису! Три года смотрю, как она моего сына обманывает!
— Обманываю? — Кристина повернулась к ней. — В чем?
— Притворяешься паинькой, а сама... — свекровь замолчала, как будто искала слова. — А сама его от нас отрываешь! Раньше каждый вечер с нами проводил, а теперь с тобой в комнате сидит!
Боже мой... Она ревнует сына к жене.
Кристина впервые за три года увидела правду. Майя Федоровна не просто не любила невестку — она боролась за сына. За его внимание, время, любовь. А Василиса... Василиса просто подыгрывала матери, потому что сама ничего в жизни не добилась.
— Я никого ни от кого не отрываю, — сказала Кристина спокойно. — Мы живем одной семьей.
— Семьей? — Василиса злобно рассмеялась. — Ты думаешь, мы не видим, как ты на него смотришь? Как облизываешься?
— Василиса!
— Что, Василиса? Я правду говорю! — девушка разошлась не на шутку. — Она его как игрушку воспринимает! Красивая, стройная — думает, все ей позволено!
Вот оно. Зависть.
Кристина посмотрела на золовку внимательно. Василиса избегала зеркал, носила мешковатую одежду, стриглась как попало. В двадцать шесть лет она выглядела на сорок и винила в этом всех вокруг, только не себя.
— Вася, я никогда... — начала было Кристина.
— Не смей меня так называть! — взвилась та. — Мы не подруги!
— Хватит! — Майя Федоровна хлопнула ладонью по столу. — Собирай вещи и уходи. Завтра же!
— А если я откажусь?
— Тогда мы уйдем. И Андрей пойдет с нами.
Тишина. Даже дождь за окном стих, словно прислушивался.
— Хорошо, — тихо сказала Кристина. — Поговорю с мужем.
— Не поговоришь! — торжествующе выкрикнула Василиса. — Он уже все знает! Я ему вчера позвонила на работу и все рассказала!
— Что именно рассказала?
— Как ты... — Василиса запнулась, поняв, что зашла слишком далеко.
— Как я что? — Кристина шагнула к ней. — Говори!
— Как ты с соседом... — голос стал неуверенным.
— С каким соседом?
— С Павлом Сергеевичем... из седьмой квартиры...
Господи. Павел Сергеевич — семидесятилетний дедушка с тремя внуками.
— Ты рассказала мужу, что я изменяю ему с дедушкой? — в голосе Кристины послышались нотки истерики.
— Он не дедушка! Ему всего шестьдесят... — Василиса поняла, что попала.
— Василиса, ты больная! — не выдержала Кристина. — Ты просто больная!
— Не смей меня оскорблять!
— А ты не смей врать про меня!
Майя Федоровна молчала. Впервые за весь разговор она усомнилась в правоте дочери.
— Мам, — Василиса дернула ее за рукав, — она меня оскорбляет!
— Заткнись, Василиса, — устало сказала свекровь.
— Что?
— Заткнись, говорю. Натворила дел...
В эту минуту хлопнула входная дверь. Андрей вернулся домой.
— Привет! — раздался его веселый голос из прихожей. — Что у нас на ужин?
Три женщины стояли на кухне и молчали. Каждая думала о своем.
Кристина думала о том, поверил ли он сестре.
Майя Федоровна думала о том, как все исправить.
А Василиса думала о том, как бы сбежать.
— Девочки? — Андрей заглянул на кухню. — Что случилось? Почему все такие серьезные?
— Твоя сестра, — сказала Кристина тихо, — рассказала тебе вчера интересную историю.
Андрей нахмурился.
— Какую историю?
— Про меня и Павла Сергеевича.
— А... — лицо мужа просветлело. — Да, рассказала. Полный бред, конечно.
— Как бред? — подскочила Василиса.
— А как еще назвать россказни о том, что моя жена крутит роман с дедушкой-пенсионером? — Андрей покачал головой. — Вася, ты в своем уме?
— Но он же не дедушка! — отчаянно воскликнула та.
— Ему семьдесят три года! У него внук старше тебя!
Василиса покраснела, потом побледнела.
— Я... я думала...
— Ты не думала. Ты завидовала. — Андрей посмотрел на нее с жалостью. — И маму настроила против жены.
Майя Федоровна опустила голову.
— Прости, Кристина. Я... поверила глупостям.
— Ничего, — Кристина вздохнула. — Бывает.
— А ты, — Андрей повернулся к сестре, — завтра извинишься перед женой. Публично. Перед всеми соседями, которым успела наплести.
— Я не буду!
— Будешь. Или съезжай от нас подальше.
— Мама! — Василиса воззвала к последней надежде.
— Андрей прав, — тихо сказала Майя Федоровна. — Мы были неправы.
Василиса всхлипнула и выбежала из кухни. Хлопнула дверь ее комнаты.
— Ну что, — Андрей обнял жену, — расскажешь теперь, что вы тут устроили?
— Твоя мама хотела меня выгнать.
— Серьезно? — он удивленно посмотрел на мать.
— Я думала... — Майя Федоровна вздохнула. — Я думала, ты несчастлив.
— Почему?
— Ты стал меньше времени с нами проводить.
Андрей задумался.
— Мам, мне тридцать лет. У меня жена. Это нормально, что я больше времени провожу с ней.
— Я понимаю. Теперь понимаю.
Кристина смотрела на эту сцену и думала о том, как хрупко человеческое счастье. Одно неосторожное слово, одна глупая ложь — и рушится то, что строилось годами.
— Ладно, — сказала она, — давайте ужинать. Я котлеты пожарила.
— Отличные котлеты, — Андрей улыбнулся. — Правда, мам?
Майя Федоровна кивнула. Впервые за три года она действительно попробовала то, что готовила невестка. И поняла — готовит она замечательно.
А в это время за стеной рыдала Василиса. Она плакала не от стыда и не от обиды. Она плакала от понимания того, что осталась одна. Совсем одна.
Завтра ей придется извиняться. Завтра ей придется признать, что она лгала. А послезавтра... Послезавтра надо будет что-то делать со своей жизнью.
Прошла неделя
Василиса так и не извинилась. Она вообще почти не выходила из комнаты, питалась тем, что мать приносила ей на подносе.
— Не может же она вечно прятаться, — сказал Андрей за завтраком.
— Может, — вздохнула Майя Федоровна. — Она же упрямая с детства.
Кристина молча намазывала масло на хлеб. За эту неделю в доме установился странный мир. Свекровь стала вежливой, даже участливой. Спрашивала, что приготовить на ужин, помогала с уборкой. Словно пыталась загладить вину.
— А может, мне с ней поговорить? — предложила Кристина.
— Зачем? — удивился муж. — Пусть сама разбирается со своими тараканами.
— Андрей, — мягко сказала мать, — Кристина права. Женщина женщину лучше поймет.
После работы Кристина постучала в комнату Василисы.
— Открыто, — донеслось изнутри.
Василиса лежала на кровати, уткнувшись в подушку. Комната пахла затхлостью и немытым телом.
— Можно? — Кристина присела на край кровати.
— А разве я могу запретить? — буркнула Василиса, не поворачиваясь.
— Можешь. Это твоя комната.
Они помолчали. За окном кричали во дворе дети.
— Вася... — начала Кристина.
— Василиса.
— Хорошо, Василиса. Мне кажется, мы с тобой похожи.
— Ты издеваешься? — наконец повернулась девушка. Глаза красные, лицо опухшее от слез.
— Нет. Мы обе... одинокие.
— Ты замужем!
— И что? — Кристина грустно улыбнулась. — У меня нет подруг. Родители умерли рано. Коллеги по работе — так, для галочки. А дома... до недавнего времени меня тоже никто не любил.
Василиса села на кровати.
— А Андрей?
— Андрей любит. Но он мужчина, он не понимает многого. Женской дружбы, женских разговоров... — Кристина помолчала. — А мне иногда так хочется с кем-то поделиться. Посплетничать, пожаловаться, поплакать в жилетку.
— У тебя красивая жизнь, — тихо сказала Василиса. — Муж, квартира, работа...
— А у тебя что нет?
— У меня ничего нет! — взорвалась девушка. — Работаю продавцом в магазине! Зарплата копеечная! Мужики на меня не смотрят! Мать постоянно сравнивает с тобой!
Вот оно. Вся правда наружу.
— Мать меня сравнивает с тобой? — удивилась Кристина.
— Постоянно! "Вот Кристина хозяйственная, а ты нет", "Вот Кристина красивая, а ты запустила себя", "Вот Кристина замуж вышла, а ты в девках сидишь"!
Кристина покачала головой.
— Она мне говорила противоположное. Что ты умная, образованная, а я так себе.
— Серьезно? — Василиса вытерла нос рукавом.
— Серьезно. Она нас друг другу противопоставляла.
Они посмотрели друг на друга. В глазах Василисы промелькнуло понимание.
— Получается, мы дуры? — спросила она.
— Получается.
— И мать нас... стравливала?
— Не специально. Она просто... не понимала, что делает больно нам обеим.
Василиса встала, подошла к зеркалу. Долго смотрела на себя.
— Я действительно толстая и некрасивая, — сказала она без жалости к себе.
— Ты запущенная, — поправила Кристина. — Это разные вещи.
— А какая разница?
— Толстая и некрасивая — это приговор. Запущенная — это поправимо.
Василиса повернулась к ней.
— Ты думаешь?
— Знаю. Хочешь, помогу?
— Как?
— Для начала — в душ. Потом поговорим.
Через час Василиса вышла из ванной. Чистые волосы, свежее лицо. Кристина принесла свою косметику.
— Садись, — сказала она. — Будем колдовать.
Полчаса спустя Василиса смотрела на себя в зеркало и не верила глазам. Лицо изменилось до неузнаваемости. Глаза казались больше, губы — ярче, скулы — четче.
— Это я? — прошептала она.
— Ты. Просто настоящая ты, без маски усталости и обиды.
— А теперь что?
— Теперь одежда. И спортзал. И новая стрижка. — Кристина улыбнулась. — И извинения перед соседями.
— Да... — Василиса покраснела. — Это будет сложно.
— Будет. Но ты справишься.
— А почему ты мне помогаешь? После всего, что я наделала?
Кристина задумалась.
— Знаешь, я всегда мечтала о сестре. О подруге. О ком-то близком. — Она посмотрела на Василису. — А ты?
— И я. Всегда завидовала девочкам, у которых есть сестры.
— Ну так вот она, твоя сестра. — Кристина протянула руку. — Мир?
Василиса крепко пожала ее руку.
— Мир.
В этот момент дверь осторожно скрипнула. В щелку заглянула Майя Федоровна.
— Можно? — спросила она неуверенно.
— Конечно, — сказала Кристина.
Свекровь вошла, увидела преображенную дочь и ахнула.
— Васенька! Ты такая красивая!
— Мам, — Василиса встала, — мне нужно кое-что сказать.
— Что, доченька?
— Прости меня. За все. И Кристину прости. Я была... дурой.
Майя Федоровна обняла дочь, потом невестку.
— Девочки мои, — всхлипнула она, — как же я рада, что вы помирились!
— Мы не помирились, — сказала Кристина. — Мы подружились.
Вечером за ужином Андрей не мог нарадоваться на женщин своей семьи. Все трое смеялись, болтали, строили планы.
— А завтра, — объявила Василиса, — я иду извиняться к соседям.
— И в спортзал запишешься? — уточнила Кристина.
— И в спортзал. И к парикмахеру. И на курсы английского.
— Зачем английский? — удивился Андрей.
— Хочу работу сменить. В туристическом агентстве попробую.
— Смелое решение, — одобрительно кивнула мать.
— А что, жизнь одна, — Василиса улыбнулась и впервые за много лет выглядела по-настоящему счастливой.
Через год в этой квартире собралась вся семья на новоселье. Василиса переезжала в собственную однушку — накопила на первый взнос, взяла ипотеку. Работала гидом, изучала немецкий, худела в спортзале.
— Не верится, что это все та же Вася, — шептал Андрей жене, глядя на сестру.
Василиса принимала поздравления от коллег — молодых, веселых, симпатичных. Один из них, Дмитрий, явно оказывал ей знаки внимания.
— Сестренка, кажется, влюбилась, — подмигнула Кристина мужу.
— И хорошо. Пора ей устроить личную жизнь.
Майя Федоровна хлопотала на кухне вместе с невесткой. Они стали близкими подругами.
— Кристиночка, спасибо тебе за всё — сказала она.
— За что?
— За то, что научила меня быть мамой двух дочек, а не матерью одного сына.
— А тебе спасибо за то, что стала мне мамой, — ответила Кристина.
Вечером, когда гости разошлись, три женщины сидели на кухне и пили вишневый чай.
— Знаете, — сказала Василиса, — я иногда думаю: а если бы тогда Кристина действительно ушла?
— Не знаю, — честно ответила Майя Федоровна. — Наверное, мы бы так и остались в своих обидах.
— А я бы осталась несчастной, — добавила Василиса.
— А я бы потеряла семью, — тихо сказала Кристина.
Они помолчали, каждая думала о своем.
— Хорошо, что все так сложилось, — произнесла наконец Майя Федоровна.
— Да, — согласились дочери. — Хорошо.
За окном падал первый снег. Зима обещала быть долгой, но в этом доме теперь всегда было тепло. Потому что здесь жила настоящая семья — не идеальная, но настоящая. Где умеют прощать, поддерживать и любить.
А чемоданы так и остались стоять в кладовке. Никому они больше не понадобились.