Дверь хлопнула с такой силой, что задрожала вся квартира. Галя замерла у плиты, ложка в руке зависла над кастрюлей. Значит, Борис узнал.
— Меня не волнует, чем твой братец будет отдавать долг, чтобы завтра же всё вернул! — голос мужа прорезал тишину, как нож масло.
Она медленно обернулась. Борис стоял в дверном проеме кухни, лицо красное от злости, галстук сбился набок. В руке — смятая бумажка. Наверное, расписка.
— Борь, давай спокойно...
— Спокойно?! — он швырнул бумагу на стол. — Триста тысяч! Твой драгоценный брат просадил триста тысяч на своих «гениальных» идеях!
Галя опустила глаза. Знала, что этот день настанет. Миша с его «золотыми горами» и «беспроигрышными проектами»... Сколько раз она предупреждала мужа: не давай ему денег. Но Борис был добр душой — не мог отказать семье.
— Где он сейчас? — тихо спросила она.
— А где он всегда? Прячется от ответственности! Три дня не появляется, телефон не берет!
Борис прошелся по кухне, как зверь в клетке. Галя видела, как напряжены его плечи под рубашкой, как сжаты кулаки. Пятнадцать лет замужества научили ее читать его состояние по мелочам.
«Господи, что же делать?» — пронеслось в голове. Триста тысяч... Это же их отпуск, который они планировали на лето. Это ремонт в спальне, который откладывали уже третий год.
Зазвонил телефон. Галя взглянула на экран — мама.
— Галочка, — голос Нины Кирилловны дрожал от волнения, — ты не знаешь, где Миша? Он вчера домой не приходил...
— Мам, не сейчас, — Галя покосилась на мужа.
— Что случилось? У тебя такой голос...
— Миша наделал дел. Серьезных дел.
Пауза. Галя слышала, как мать тяжело дышит в трубку.
— Опять деньги?
— Да.
— Сколько?
— Триста.
Нина Кирилловна всхлипнула. Галя закрыла глаза — не хватало еще материнских слез.
— Мам, я потом перезвоню, — она положила трубку и повернулась к Борису.
Он сидел за столом, уткнувшись лбом в ладони. Плечи поднимались и опускались в такт дыханию. Галя подошла, осторожно коснулась его плеча.
— Не трогай меня, — он отстранился. — Я предупреждал. Сто раз предупреждал: твой брат — паразит. Но ты... «Помоги ему встать на ноги», «дай ему последний шанс»...
— Борь...
— Нет! — он вскочил. — Хватит! Я работаю как проклятый, чтобы мы жили нормально. А твой братец считает меня дойной коровой!
Галя опустилась на стул. Руки дрожали — от злости, от обиды, от беспомощности. Борис был прав. Миша действительно превратился в профессионального попрошайку. Сначала «занимал» у нее, потом у мамы, теперь добрался до мужа.
— Что это было за дело? — спросила она.
— Какая-то интернет-площадка. Обещал через месяц вернуть в двойном размере, — Борис хмыкнул. — Идиот я, что поверил.
Дверь в прихожей скрипнула. Галя подняла голову — неужели Миша?
— Галя? — голос брата, неуверенный, виноватый.
Борис метнулся к двери, но Галя его остановила:
— Стой. Я сама с ним поговорю.
— Нет уж, — муж оттолкнул ее руку. — Теперь моя очередь.
Миша стоял в прихожей, мял в руках кепку. Худой, небритый, в мятой куртке. В тридцать пять лет он выглядел как потерянный подросток.
— Привет, — пробормотал он, не поднимая глаз.
— Где деньги? — Борис подошел вплотную.
— Борь, я все объясню... Там такая история...
— Где! Деньги!
Миша вздрогнул, прижался спиной к стене.
— Проект не выстрелил. Но это временно! Я найду способы...
— Какие способы?! — Борис ударил кулаком по стене. — Ты же нигде не работаешь! На что собираешься отдавать?
— Найду работу, честное слово...
— Твое честное слово грош ломаный! — вмешалась Галя. — Сколько раз ты обещал? Сколько раз мы тебе верили?
Она вышла в прихожую, встала рядом с мужем. Миша съежился еще больше.
— Галка, ну не ори на меня... Я же не специально...
— А как? Как ты это делаешь? Берешь чужие деньги и спускаешь на ветер!
— Не спускаю! Я пытался заработать! Для всех нас!
— Ври больше! — Галя почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. — Ты думал только о себе! О легких деньгах!
Борис молчал, но Галя видела: он на пределе. Еще чуть-чуть — и взорвется.
— Мне нужно время, — тихо сказал Миша. — Месяц, может, два...
— Завтра, — отчеканил Борис. — Завтра все до копейки.
— Но как? Откуда?
— Не мое дело! Продай почки, займи у других лохов, ограбь банк — мне плевать!
Миша перевел взгляд на сестру:
— Галь, ну скажи ему...
— Что сказать? — она скрестила руки на груди. — Что ты опять нас подвел? Что из-за тебя мы ссоримся? Что мне стыдно за тебя перед мужем?
— Я не хотел...
— А что ты хотел? Жить на шее у родных до старости?
Зазвонил телефон Миши. Он посмотрел на экран и нахмурился.
— Мама, — он принял вызов. — Да, я у Гали... Да, знаю... Сейчас приеду.
Он убрал телефон в карман.
— Мама дома ждет. Наверное, тоже будет кричать.
— И правильно! — Галя всплеснула руками. — Ей семьдесят лет! Она должна в старости отдыхать, а не переживать из-за твоих делишек!
— А что мне делать? — Миша вдруг заорал. — Я же не робот! Я пытаюсь что-то изменить в жизни!
— Пытаешься? — Борис шагнул вперед. — Работать пытался? На заводе, в магазине, где угодно?
— Там копейки платят...
— Так и живи на копейки! Как все нормальные люди!
— Я не могу так жить! Я хочу большего!
— За чужой счет! — Галя ткнула пальцем ему в грудь. — Всегда за чужой счет!
Миша отшатнулся, в глазах блеснули слезы.
— Значит, я для вас чужой...
— Не прикидывайся жертвой! — Борис схватил его за плечи. — Завтра, слышишь? Завтра деньги на стол!
— Отпусти меня, — Миша попытался освободиться.
— Обещай!
— Борь, хватит, — Галя положила руку мужу на плечо.
Он разжал пальцы. Миша поправил куртку, тяжело дыша.
— Я постараюсь, — прошептал он.
— Не старайся — делай! — бросил Борис ему вслед.
Дверь закрылась. Галя и Борис остались одни в прихожей. Тишина давила на уши.
— Он не вернет, — тихо сказал Борис.
— Вернет, — Галя не знала, кого больше убеждает — мужа или себя.
— Откуда? У него нет ни работы, ни связей, ни мозгов заработать честно.
— Найдет способ.
Борис посмотрел на нее долгим взглядом.
— А если не найдет?
Галя молчала. Она знала ответ, но произнести его вслух не могла.
— Если не найдет, — продолжил муж, — я больше никогда не дам ему ни копейки. И тебе советую поступить так же.
— Он же мой брат...
— А я твой муж! — Борис повысил голос. — Или семья для тебя ничего не значит?
«Какая семья?» — хотела спросить Галя. «Та, которая разваливается из-за Мишиных долгов? Или та, в которой мы с тобой больше не можем нормально разговаривать?»
Но она промолчала. Прошла в кухню, выключила плиту. Борщ пригорел.
На следующий день Миша не появился. И деньги не вернул.
Нина Кирилловна пришла вечером — глаза красные, руки дрожат.
— Галочка, — она присела на край дивана, — помоги брату. Я отдам свою пенсию...
— Мам, — Галя обняла мать за плечи, — твоей пенсии не хватит даже на четверть долга.
— Тогда возьму кредит...
— В семьдесят лет? Кто тебе даст?
Нина Кирилловна заплакала — тихо, безнадежно. Галя чувствовала, как ее собственное сердце сжимается от боли.
— Мне стыдно перед Борисом, — прошептала мать. — Я же воспитала Мишу... Значит, я виновата...
— Мам, не говори глупости.
— А что же делать? Борис прав — Миша превратился в паразита. Но он же мой сын...
Галя крепче обняла мать. «Мой брат», — думала она. «Мой брат, которого я когда-то защищала от мальчишек во дворе. Мой брат, который приносил мне цветы на день рождения. Когда он стал таким?»
— Я поговорю с Борисом, — сказала она. — Может, согласится на рассрочку.
— А если не согласится?
Галя молчала. Она знала мужа. Борис был добрым, но справедливым. Второго шанса не будет.
Вечером она ждала мужа с работы, как на допросе. Приготовила его любимую картошку с мясом, накрыла на стол. Борис пришел, поздоровался, сел ужинать.
— Мама приходила, — сказала Галя.
— И что?
— Она готова отдать пенсию...
— Чтобы покрыть десятую часть долга? — Борис не поднял глаза от тарелки.
— Борь, давай обсудим рассрочку. Миша...
— Миша взрослый мужик. Пусть сам решает свои проблемы.
— Но если он не найдет деньги?
Борис наконец посмотрел на нее:
— Тогда я подам на него в суд.
— Ты серьезно?
— Вполне.
Галя откинулась на спинку стула. Муж не блефовал. Она видела это по его лицу, по тому, как он сжимал вилку.
— Он же мой брат...
— А эти деньги — наша семья. Наше будущее. Выбирай.
«Выбирай». Как можно выбирать между мужем и братом? Между семьей, которую строила пятнадцать лет, и человеком, с которым выросла?
Ночью Галя не спала. Лежала, смотрела в потолок и думала о том, что жизнь иногда ставит такие задачи, решения которых не существует. Любой выбор — боль.
Утром позвонил Миша.
— Гал, я нашел выход, — голос взволнованный, счастливый.
— Какой выход? — в груди что-то екнуло. «Только бы не новая авантюра...»
— Устроился на работу! В охрану! Будут платить двадцать пять тысяч в месяц!
— Миш, это же не покрывает даже...
— Знаю! Но это начало! Я верну все, честное слово! По частям, но верну!
Галя закрыла глаза. Двадцать пять тысяч... Если отдавать часть зарплаты, понадобится много времени.
— Борис на это не согласится, — сказала она.
— А ты поговори с ним! Скажи, что я изменился! Что я понял свои ошибки!
«Изменился ли?» — подумала Галя. Или это очередное обещание, которое будет забыто через неделю?
— Хорошо, — сказала она. — Попробую.
Но когда вечером она заговорила с мужем о работе Миши, тот только рассмеялся:
— Охранник! Тот, кто не может отвечать за собственные долги, будет охранять чужое имущество?
— Но он пытается...
— Галя, — Борис взял ее за руки, — пойми. Я не враг твоему брату. Но я не могу позволить ему сесть нам на шею. У нас тоже есть планы, мечты...
— Значит, суд?
— Суд.
Через неделю Миша снова появился в их доме. На этот раз — с адвокатом. Худощавый мужчина в очках объяснил, что можно договориться о реструктуризации долга, о поэтапном погашении...
Борис выслушал молча, потом сказал:
— Нет.
— Но почему? — вскричал Миша. — Я же готов платить!
— Потому что ты уже обещал. Сто раз обещал. Хватит.
— Борис Семенович, — вмешался адвокат, — дело может затянуться на годы. В суде придется доказывать...
— Доказывать что? У меня есть расписка с его подписью.
— Но если мой клиент не сможет платить...
— Тогда арест имущества. Продажа квартиры матери, в которой он прописан.
Галя вздрогнула. Мамина квартира... Единственное, что у них осталось от отца.
— Ты не посмеешь, — прошептала она.
— Посмею, — Борис смотрел прямо в глаза. — Потому что иначе он никогда не поймет цену ответственности.
Миша побледнел:
— Ты хочешь оставить старую женщину без крыши над головой?
— Я хочу получить свои деньги. А старая женщина пусть объяснит сыну, что такое совесть.
— Борь, пожалуйста, — Галя схватила его за руку. — Не делай этого. Мама ни в чем не виновата.
— А я виноват? — он высвободил руку. — Я виноват в том, что поверил вашей семейке?
«Вашей семейке». Галя почувствовала, как что-то холодное сжимает горло. Значит, она теперь не его семья? Значит, пятнадцать лет совместной жизни ничего не стоят?
— Хорошо, — тихо сказала она. — Делай что хочешь.
Борис удивленно посмотрел на нее:
— Галя...
— Нет, — она встала. — Ты прав. Миша должен отвечать за свои поступки. Но и ты должен понимать — если ты разрушишь мою семью, то потеряешь и меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Если мама останется на улице из-за тебя, я уйду.
Тишина повисла в комнате, как топор над плахой. Адвокат смотрел в пол. Миша открыл было рот, но так ничего и не сказал.
— Ты меня шантажируешь? — спросил Борис.
— Нет. Я говорю, как будет.
Он долго смотрел на нее, потом кивнул:
— Хорошо. Пусть твой брат платит по десять тысяч в месяц. Три года — и мы квиты.
— Согласен! — выпалил Миша.
— Но, — Борис поднял палец, — если просрочит хотя бы один платеж...
— Не просрочу!
— Посмотрим.
Первый платеж Миша принес через месяц. Десять тысяч рублей — мятые купюры, пахнущие табаком и потом.
— Спасибо, — сказал Борис, пересчитывая деньги.
— Я же говорил, что изменился, — Миша улыбался, как школьник, получивший пятерку.
Галя молчала. Она знала брата лучше всех. Знала, что эта улыбка — только маска. Под ней скрывался тот же эгоистичный мальчишка, который считал, что мир ему должен.
Второй платеж опоздал на неделю. Третий — на две. К четвертому месяцу Миша принес только половину суммы.
— Где остальное? — спросил Борис.
— Зарплату задержали... — Миша мялся в дверях. — Но на следующей неделе...
— Нет, — Борис качнул головой. — Сделка отменяется. Завтра подаю в суд.
— Борь, подожди... — начала Галя.
— Нет! — он обернулся к ней. — Ты видишь? Он опять обманывает! Опять обещает!
— Я не обманываю! — закричал Миша. — Там действительно проблемы с зарплатой!
— Тогда иди к своему директору и требуй деньги! А лучше — найди другую работу!
— Где же я сейчас найду...
— Не мое дело!
Борис хлопнул дверью. Галя осталась с братом наедине.
— Ну зачем ты так? — устало спросила она. — Зачем опять подводишь?
— Гал, я правда не виноват... Там такая ситуация на фирме...
— Миш, — она подошла к нему, положила руки на плечи, — посмотри мне в глаза и скажи честно. Ты потратил эти деньги?
Он отвел взгляд.
— Ну... Частично... Но на самое необходимое!
— На что?
— Долг отдавал... Другой долг...
Галя отстранилась:
— Ты занимал у других людей?
— Пришлось... Меня прижали к стенке...
— Сколько ты должен всего?
Миша помолчал, потом тихо сказал:
— Много.
— Сколько?
— Сто... Может, сто двадцать...
У Гали закружилась голова. Сто двадцать тысяч... Это же годовая зарплата охранника.
— Господи, Миша... Что ты наделал?
— Я думал, что смогу отдать... Но все пошло не так...
Она опустилась на диван. Руки дрожали от злости и отчаяния.
— Знаешь что? — сказала она, не поднимая глаз. — Уходи.
— Галь...
— Уходи! И больше никогда не приходи сюда! Мне надоело! Надоело жалеть тебя, надоело оправдываться перед мужем!
— Но я же твой брат!
— Брат? — она подняла голову. — Брат не поставил бы меня перед выбором между семьей и собой! Брат не заставлял бы меня краснеть от стыда!
Миша стоял, опустив голову. В нем не осталось ничего от того мальчишки, который когда-то защищал ее от соседских хулиганов.
— Прости, — прошептал он.
— Поздно, — Галя встала. — Иди к маме. Скажи ей, что я больше не могу. Что я выбираю мужа.
Он кивнул и ушел. Галя смотрела в окно, как он идет по двору — сутулый, побитый жизнью. «Наверное, так выглядят неудачники», — подумала она.
Борис вернулся поздно. Галя сидела на кухне, пила чай.
— Он приходил? — спросил муж.
— Да. Я ему сказала, чтобы больше не появлялся.
Борис удивленно посмотрел на нее:
— Серьезно?
— Серьезно. Он должен другим людям больше ста тысяч. Это уже не долги — это образ жизни.
Борис подошел, обнял ее за плечи:
— Мне жаль, что так получилось.
— Мне тоже, — она прижалась к нему. — Но ты был прав. Нельзя жить за счет других.
— А мама как отнесется?
— Не знаю. Наверное, будет винить меня.
— Не будет. Она же умная женщина.
Галя хотелось в это верить. Но она знала: для матери Миша всегда останется маленьким мальчиком, которого нужно защищать от жестокого мира.
Нина Кирилловна не звонила три дня. Потом пришла — молча села за стол, долго смотрела на дочь.
— Значит, решила отречься от брата? — сказала она наконец.
— Мам, я не отрекаюсь. Я просто не могу больше его спасать.
— А кто может? Он же один...
— Он сам может. Если захочет.
— Ему тяжело...
— А нам легко? — Галя села напротив. — Мам, ты видишь, что происходит с моим браком? Из-за Миши мы с Борисом чуть не развелись!
— Борис переживет...
— А я? Я должна выбирать между мужем и братом? Это нормально?
Нина Кирилловна помолчала, потом тихо сказала:
— Я его не так воспитывала.
— Знаю, мам. Ты дала ему все, что могла.
— Тогда где я ошиблась?
Галя взяла мать за руку:
— Ты не ошиблась. Просто он выбрал легкий путь. И теперь не может с него сойти.
— Что с ним будет?
— Не знаю. Но это его жизнь. Его выбор.
— А если он совсем пропадет?
— Тогда пропадет. Мам, мы не можем жить за него.
Старая женщина заплакала — беззвучно, горько. Галя обняла ее, чувствуя, как разрывается сердце.
— Прости меня, — прошептала она. — Прости, что не смогла его спасти.
— Не просила я тебя спасать, — всхлипнула мать. — Я просила любить.
— Я люблю. Но любовь — это не только прощение. Это еще и требование быть лучше.
Нина Кирилловна кивнула:
— Знаю... Просто тяжело отпускать.
— Тяжело. Но необходимо.
***
Миша исчез на полгода. Потом объявился — устроился грузчиком на склад, снимал койку в общежитии. Позвонил Гале:
— Я понял. Понял, что значит работать на себя.
— Рада за тебя.
— Галь, я хочу вернуть долг Борису. По тысяче в месяц. Больше пока не могу.
— Поговорю с ним.
— И еще... Прости меня. За все.
— Я простила, Миш. Давно простила.
Борис согласился на тысячу в месяц. Миша исправно приносил деньги — иногда даже больше. Постепенно отношения в семье наладились.
Но полного прощения не было. Не могло быть. Слишком много боли причинил Миша своим близким. Слишком много доверия потерял.
Галя поняла: есть ошибки, которые нельзя исправить полностью. Можно загладить, можно искупить — но шрам останется навсегда.
И это тоже урок. Урок о том, что за каждый поступок приходится платить. Деньгами, отношениями, доверием — но платить все равно приходится.
Миша платил. Медленно, тяжело — но платил. И может быть, когда-нибудь он поймет цену того, что потерял. Цену семьи, которую чуть не разрушил своими "гениальными" идеями.
А пока Галя училась жить с болью от того, что самый родной человек после мужа и матери стал почти чужим. Училась любить на расстоянии. Любить, не спасая. Любить, не прощая все подряд.
Это оказалось самым трудным уроком в ее жизни.