Песок между пальцами ног был еще теплым от дневного солнца, но Лёша его не чувствовал. Он стоял за кустами ивняка и смотрел на то, чего не должен был видеть. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Жанна — его Жанна — целовалась с Виктором так, словно мир заканчивался прямо сейчас.
Как же я сюда попал? — крутилось в голове. Как дошел до жизни такой?
А ведь все начиналось так обычно...
Утром Жанна собиралась на корпоратив, как на свидание. Полчаса перед зеркалом, три платья на кровати, новые туфли.
— Лёш, а ты не хочешь поехать с нами? — спросила она, поправляя воротничок блузки. — Виктор Семенович всех с семьями приглашает.
Лёша тогда только рукой махнул: — Да ну, что я там забыл на вашем банковском сборище? Лучше дома посижу, футбол посмотрю.
Теперь он жалел. Жалел до боли в груди.
К обеду скука взяла свое. Марат позвонил — предложил съездить к реке, место знакомое, где их офис корпоративы устраивает.
— Может, хоть на жену свою посмотришь, — подначивал друг. — А то сидишь дома, как монах.
Они приехали к четырем. Корпоратив был в самом разгаре.
На берегу — длинные столы под тентами, белые скатерти развевались на ветру. Шашлыки дымились на мангалах, официанты сновали с подносами канапе и салатов. Играла живая музыка — трио с саксофоном. Люди танцевали на деревянном настиле, смеялись, чокались бокалами с шампанским.
— Богато живут банкиры, — присвистнул Марат. — Смотри, даже икру черную поставили. И семгу малосольную. А это что, фуа-гра?
Лёша искал Жанну глазами. Нашел быстро — она стояла у воды в своем новом бирюзовом платье, том самом, которое так долго выбирала утром. Рядом с ней — высокий мужчина в светлом костюме. Виктор Семенович, начальник. Лёша видел его на фотографиях.
Ничего подозрительного. Просто разговаривали.
— Пойдем поздороваемся? — предложил Марат.
Но Лёша вдруг остановился. Что-то в их позах... Виктор слишком близко наклонился к Жанне. А она... она смотрела на него не так, как подчиненная на начальника.
Господи, что за бред мне в голову лезет? — одернул себя Лёша. — Это же моя жена!
Он подошел ближе, спрятавшись за праздничным шатром. Слушал их разговор.
— ...не могу больше так, Витя, — говорила Жанна. — Дома постоянно врать, придумывать эти задержки...
— Солнышко моё, потерпи еще немного. Скоро я решу все вопросы с женой, и мы...
— Что вы решите с женой? — Лёша вышел из-за шатра.
Жанна побледнела так, что губная помада стала казаться кричаще-красной на фоне лица.
— Лёша! Ты... откуда ты здесь?
— А вот интересно, откуда, — его голос звучал на удивление спокойно. — Решил жену проведать. На работе, так сказать.
Виктор попытался взять ситуацию под контроль: — Алексей Петрович, я понимаю, как это выглядит, но...
— А как это выглядит? — Лёша сделал шаг вперед. — Расскажите мне, Виктор Семенович. Как выглядит, когда чужой мужик мою жену "солнышком" называет?
Жанна схватила его за руку: — Лёш, пожалуйста, не здесь. Не при людях.
— Ах, не при людях? — он отдернул руку. — А при ком тогда? При мне? При нашем сыне? Или только при твоем начальничке можно?
Музыка внезапно стихла. Гости начинали поворачивать головы в их сторону. Кто-то доставал телефоны.
Марат появился рядом: — Лёха, может, правда не здесь?
— А где тогда? — Лёша повернулся к жене. — Дома, где ты мне каждый день в глаза врешь? Говоришь про задержки, про совещания? Сколько месяцев, Жанна? Сколько месяцев ты меня дураком держишь?
Она заплакала. Тушь потекла по щекам.
— Я не хотела... Так получилось...
— Так получилось! — он засмеялся, но смех этот был страшнее крика. — Сама упала в его объятия? Сами губы к его губам приложились?
Виктор попробовал еще раз: — Алексей Петрович, давайте как мужчины договоримся...
— Как мужчины? — Лёша посмотрел на него с таким презрением, что тот отступил. — Мужчина чужих жен не уводит. Мужчина в спину не бьет.
Весь путь домой Жанна всхлипывала на пассажирском сиденье. Лёша молчал. В голове — пустота. Как после взрыва.
Дома он молча достал ее чемодан, поставил в прихожей.
— Собирайся.
— Лёша, мы можем поговорить? Я все объясню...
— Объяснишь? — он обернулся. — Объяснишь, как три месяца мне лапшу на уши вешала? Как на работе задерживалась, а сама с ним по ресторанам каталась? Как дома со мной ужинала и думала о нем?
— Я думала о тебе! Всегда о тебе!
— Врешь. — Просто. Без эмоций. — Врешь, как дышишь. Собирайся и уходи.
— А сын? Что я скажу сыну?
— Скажешь правду. Что мама предала папу ради карьеры.
— Это не ради карьеры! — она вспыхнула. — Я его люблю!
Вот теперь больно. Как удар ножом между ребер.
— Любишь? — Лёша медленно кивнул. — Ну тогда иди к своей любви. Живи с ним. Только ключи оставь.
Через час Жанна ушла. Чемодан, сумка, туфли стучали по лестнице все тише и тише.
Лёша сел в кухне, налил себе водки. Выпил залпом. Потом еще.
Пятнадцать лет, — думал он. Пятнадцать лет жизни. Сын. Дом. Планы на будущее.
Телефон разрывался от звонков. Марат, теща, коллеги — новость разлетелась быстро. Все хотели поддержать, посочувствовать.
Но Лёшу поддержка не интересовала. Его интересовало одно — как он мог так ошибиться в человеке? Как мог пятнадцать лет спать рядом с женщиной и не знать, на что она способна?
Задержки на работе. Как же он был слеп! Постоянно в телефоне. Конечно — переписывалась с любовником. Новое белье, которое он никогда не видел. Для другого покупала.
За окном начинало темнеть. Где-то Жанна устраивалась на новом месте. Рассказывала Виктору, как муж ее выгнал. Может быть, даже плакала у него на плече.
А может, и не плакала. Может, радовалась — наконец-то свободна.
Лёша допил водку и пошел в спальню. Снял с комода их свадебную фотографию. Молодые, счастливые, влюбленные.
Или она уже тогда умела притворяться?
Он открыл окно и выбросил рамку во двор. Стекло звякнуло об асфальт.
Вот и все, — подумал Лёша. Пятнадцать лет — и все.
Завтра начнется новая жизнь. Без Жанны. Без вранья. Без притворства.
А сегодня... сегодня он просто посидит в тишине и попытается понять — что же он на самом деле потерял? Жену или иллюзию жены?
Наверное, второе.
И это было страшнее всего.
Прошло три недели
Лёша научился готовить омлет и не пережигать котлеты. Научился стирать цветное отдельно от белого — это Жанна всегда делала. Научился засыпать один в большой кровати.
Сын приезжал по выходным. Артем — девятнадцать лет, учился в колледже. Умный парень. Сразу все понял, вопросов лишних не задавал.
— Пап, а ты не скучаешь? — спросил как-то вечером за ужином.
— По маме скучаешь?
— Конечно. Но она сама выбрала.
Лёша посмотрел на сына — высокий, серьезный, похожий на него самого в этом возрасте. Хорошо, что хоть ребенок нормальным вырос.
— Скучаю, — признался он. — Но не по той Жанне, которая ушла. По той, которая была... или казалась.
— Понял, — кивнул Артем. — А что с квартирой будет?
— Делить будем. Через суд. Адвокат говорит — пополам все разделят.
— А мне где жить?
— Со мной, если хочешь. Или с мамой — как решишь. Ты уже взрослый.
Артем помолчал, тыкая вилкой в картошку.
— С тобой буду. Мне этот Виктор не нравится. Фальшивый какой-то.
Жанна звонила каждый день первую неделю. Плакала в трубку, просила прощения, умоляла дать второй шанс.
— Лёша, пожалуйста! Я поняла, что натворила! Я его больше не люблю!
— Не любишь? — переспросил он спокойно. — А вчера еще любила. Что за сутки изменилось?
— Он... он оказался не таким, как я думала. Обещал жену бросить, а сам... сам только обещает.
— Ах, вот в чем дело. Не бросает жену? Неудобно получилось?
— Лёша, не издевайся! Я же признаю — ошиблась!
— Ошиблась ты пятнадцать лет назад, когда клялась мне в верности. А три месяца назад ты просто показала, кто ты есть на самом деле.
Он клал трубку. Она перезванивала. Он не брал.
Потом звонки прекратились.
Марат заходил часто. Приносил пиво, рыбу соленую, новости с работы.
— Слушай, а ты знаешь, что у твоей бывшей проблемы начались?
— Какие проблемы? — Лёша старался говорить равнодушно, но внутри что-то дернулось.
— Да этот Виктор... Он, оказывается, не первый раз сотрудниц окучивает. Жена его об этом узнала, скандал закатила. Теперь его из банка выживают. А твоя Жанна под сокращение попала.
— Сама виновата.
— Ну да. А еще говорят, она к тебе вернуться хочет. Мама твоя вчера звонила — говорит, Жанна к ней приходила, плакала.
— Мама что сказала?
— А что могла? Что не ее это дело. Что ты сам решишь.
Умная женщина моя мама, — подумал Лёша.
В субботу Жанна пришла сама. Стояла под дверью, звонила в домофон.
— Лёша, открой. Мне нужно вещи забрать.
Он спустился. Она похудела, осунулась. Глаза красные.
— Проходи.
Она поднялась в квартиру, осмотрелась. Все было чисто, прибрано. На столе — свежие цветы.
— Ты... сам все делаешь?
— А кто ж еще?
— Я думала, может, у тебя уже кто-то есть.
— Жанна, бери что пришла брать, и иди.
Она собирала вещи медленно, все время оглядываясь на него.
— Лёш, а можно мы поговорим?
— О чем?
— О нас. О том, что было. Я хочу все объяснить.
— Объясняй.
Она села на диван, тот самый, который они вместе выбирали пять лет назад.
— Мне было плохо, понимаешь? Ты все время на работе, усталый приходил. Мы почти не разговаривали. А он... он слушал меня. Понимал.
— И что, я не слушал? Не понимал?
— Слушал. Но... не так. Ты слушал, чтобы дать совет. А он просто слушал.
— Ясно. И за это ты решила со мной развестись?
— Я не хотела разводиться! Я хотела... не знаю, что я хотела. Чувствовать себя женщиной, наверное.
— А со мной ты кем себя чувствовала?
Она заплакала.
— Домохозяйкой. Мамой. Женой. Но не женщиной.
— Понятно. — Лёша встал. — Собирай вещи и уходи.
— Лёша, пожалуйста! Дай мне шанс все исправить!
— Исправить? — он засмеялся. — А что ты исправишь? Время назад повернешь? Из памяти сотрешь, как ты с ним целовалась?
— Я больше никогда...
— Не будешь? Конечно, не будешь. Потому что следующий раз я узнаю раньше. И потому что больше не доверю тебе даже кошелек подержать.
Она собрала вещи и ушла. Больше не приходила.
Прошел год
Лёша продал квартиру, купил поменьше, но в лучшем районе. Сыну оставил комнату — пусть приезжает, когда захочет.
Работу сменил. Перешел в другую фирму, зарплата даже больше стала. Коллеги новые, атмосфера свежая.
Познакомился с Ириной на курсах английского языка. Врач-стоматолог, разведена, детей нет. Умная, спокойная, надежная.
— Не боишься второй раз жениться? — спросил как-то Марат.
— А зачем жениться? Мне и так хорошо.
— Да ладно тебе. Женщина хорошая.
— Хорошая. Поэтому и не хочу ее портить штампом в паспорте.
Ирина относилась к этому философски. Говорила: главное — доверие и понимание, а не бумажки.
Жанна вышла замуж за Виктора через полтора года после развода. Он все-таки развелся с женой — видимо, та сама его выгнала.
Сын рассказал: — Свадьба была скромная. Только родственники. Виктор какую-то фирму открыл, небольшую. Мама у него бухгалтером работает.
— Как дела у них?
— Не знаю. Нормально вроде. Но мама... она какая-то другая стала. Тихая. Раньше же веселая была.
Поделом, — подумал Лёша, но вслух не сказал. Сыну это ни к чему.
Встретились они случайно, в торговом центре. Лёша с Ириной выбирал подарок на ее день рождения, Жанна стояла в очереди в кассу с пакетами продуктов.
Увидела его, растерялась. Подошла.
— Привет, Лёша.
— Привет.
— Как дела?
— Нормально. А у тебя?
— Тоже... нормально.
Постояли в неловком молчании. Ирина тактично отошла к витрине.
— Это твоя... девушка? — спросила Жанна.
— Да.
— Красивая.
— Ага.
— Лёш, а ты... ты меня простил?
Он посмотрел на нее внимательно. Лицо постарело, морщинки появились. Одета скромно, дешево. Руки шершавые — видно, сама все по дому делает.
— Прости за что, Жанна?
— За то, что сделала. За то, что причинила тебе боль.
— А, это. — Он пожал плечами. — Да не за что прощать. Спасибо тебе.
— Спасибо? — не поняла она.
— Спасибо, что показала мне правду. Лучше поздно, чем никогда.
— Лёша, я...
— Мне пора. Удачи тебе.
Он взял Ирину под руку, и они пошли к выходу.
— Она раскаивается, — сказала Ирина в машине.
— Знаю.
— А ты не жалеешь?
— О чем?
— О том, что так жестко с ней поступил.
Лёша завел машину, подумал.
— Знаешь, Ира, жалость — это когда тебе плохо от чужой боли. А мне от ее боли не плохо. Это значит, что любовь прошла. Совсем. И это хорошо.
— Хорошо?
— Хорошо. Значит, я могу любить по-настоящему кого-то другого.
Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
Вечером дома Лёша стоял на балконе, курил. Думал о прожитом годе. О том, как много изменилось.
А ведь если бы тогда, на корпоративе, не увидел их...
Нет, рано или поздно все равно узнал бы. Такие вещи не скрываются долго. Просто боль была бы еще сильнее, унижение — глубже.
Может, Жанна и правда раскаивается. Может, поняла, что потеряла. Но это уже не важно.
Важно то, что он сам себя не потерял. Не сломался. Не озлобился. Просто... стал другим. Более осторожным с доверием. Более ценящим честность.
С Ириной у них все построено на правде. Никаких недосказанностей, тайн, двусмысленностей. Скучновато? Может быть. Зато спокойно.
А страсти... страсти переоценены. Лёша это теперь точно знал.
Телефон зазвонил. Сын.
— Пап, как дела?
— Хорошо. Как учеба?
— Нормально. Слушай, на каникулы приеду к тебе. Можно?
— Конечно можно. Твоя комната ждет.
— А эта... как ее... Ирина будет?
— Будет, если не против.
— Да я не против. Она нормальная. И с ней ты... другой.
— Какой другой?
— Спокойный. Довольный жизнью.
Довольный жизнью... Да, пожалуй, так и есть.
Лёша потушил сигарету и зашел в дом. Завтра суббота. Они с Ириной собирались на дачу к ее подруге. Потом — кино. Потом — домой, чай с тортом и разговоры до полуночи.
Простая жизнь. Честная жизнь.
Лучше, чем он мог себе представить год назад, стоя на том берегу и смотря, как рушится его мир.
Мир не рушился. Мир просто менялся. И это было правильно.
Вам и не снилось, — подумал Лёша, улыбаясь собственным мыслям, — как хорошо может быть после самого страшного дня в жизни.
Оказывается, может.