Чашка с недопитым кофе стояла на столе уже третий час. Холодная, покрытая тонкой пленкой, она словно отражала всю их жизнь — остывшую, забытую, ненужную.
— Кирилл, ты меня слышишь вообще? — голос Леры дрожал от сдерживаемого гнева.
Он лежал на диване, уткнувшись в телефон. Немытые волосы, трехдневная щетина, футболка с пятнами — и это в два часа дня. Лера смотрела на него и не узнавала того парня, в которого влюбилась два года назад.
«Когда он превратился в это?» — мысль больно кольнула где-то в районе солнечного сплетения. Раньше он встречал ее с работы, раньше они мечтали о совместном будущем, строили планы...
— Слышу, слышу, — буркнул Кирилл, не отрываясь от экрана. — Что там опять?
— Что там опять?! — Лера почувствовала, как внутри что-то надрывается. — Коммуналка пришла — восемь тысяч! За квартиру платить надо — двадцать пять! Продукты покупать, одеваться во что-то... А ты лежишь уже как месяц!
Кирилл наконец оторвался от телефона. Посмотрел на нее так, словно она докучливая муха.
— Да найду я работу. Не кипятись.
— Найдешь?! — Лера села напротив него на край кресла. — Три собеседования за месяц! Три, Кирилл! И что? "Не подошел", "не тот опыт", "перезвоним". А сам-то хоть пытался? Хоть что-то делал, кроме игр в телефоне?
Он снова отвернулся. И это движение — такое равнодушное, такое презрительное — окончательно добило ее.
«Неужели я так мало для него значу?» — думала Лера, глядя на его затылок. — «Неужели наши два года — просто удобная крыша над головой и бесплатные обеды?»
— Знаешь что, — она встала, решительно подошла к окну. — Звонила вчера мама. Сказала: "Лерочка, а что у вас с Кириллом? Он работает?" А я что ей отвечаю? Что мой мужчина уже полгода на моей шее сидит?
— Твоя мамочка опять советы раздает? — усмехнулся Кирилл. — Ольга Семеновна, видно, скучает по драмам.
— Не смей так говорить о маме! — взорвалась Лера. — Она права была с самого начала! Говорила: "Присмотрись к нему получше, доченька". А я... я думала, что любовь все изменит.
Кирилл поднялся с дивана. Потянулся, зевнул.
— Слушай, Лер, может, перестанешь устраивать истерики? У меня голова болит.
— Истерики?! — она почувствовала, как щеки горят. — Я работаю с утра до вечера, приезжаю домой усталая, а ты мне еще про истерики говоришь?
— Да кто тебя заставлял так вкалывать? — он пожал плечами. — Можно же и полегче найти что-то.
«Господи, он серьезно?» — Лера смотрела на него во все глаза. «Он действительно считает, что я должна работать полегче, чтобы его содержать?»
— Кирилл, — она села на диван, попыталась взять его за руку. — Послушай меня внимательно. Я устала. Очень устала. И от работы, и от того, что тащу все одна. Понимаешь?
Он высвободил руку.
— Понимаю. Только что я должен делать? Работы нормальной нет, одна фигня предлагается.
— А что такое "нормальная работа"? — спросила она тихо. — Где сразу сто тысяч платят за то, что ты существуешь?
— Не утрируй.
— Я не утрирую! — голос Леры сорвался на крик. — Я говорю правду! Света работает кассиром, получает двадцать пять тысяч — и живет! Снимает комнату, одевается, даже маме деньги посылает. А ты что? Принц?
— Света, Света... — передразнил Кирилл. — Может, тебе к своей подружке переехать? Вместе кассирами работать будете.
Что-то внутри Леры окончательно оборвалось. Она медленно встала, подошла к нему вплотную.
— Знаешь что, дорогой? — голос ее стал странно спокойным. — Давай, выметайся из моей квартиры. Раз не хочешь работать — вперед, на выход.
Кирилл фыркнул:
— Да ладно тебе, остынь. Опять преувеличиваешь.
— Я не преувеличиваю, — Лера подошла к шкафу, достала большую сумку. — Я все сказала серьезно. Собирайся.
— Лер, ты че творишь? — впервые за весь разговор в его голосе появилась тревога.
— Я освобождаю себя, — она начала складывать его вещи в сумку. — От человека, который считает меня дурой. Который думает, что я должна его содержать просто потому, что мы спим в одной кровати.
— Лера, подожди...
— Нет, — она не оборачивалась. — Не подожду. Я ждала полгода. Ждала, что ты возьмешься за ум. Что поймешь — мы команда, а не я твоя спонсор.
Кирилл попытался остановить ее руку:
— Ну что ты как маленькая? Поговорим нормально...
— Поговорим? — она наконец повернулась к нему. Глаза сухие, но лицо какое-то отчужденное. — О чем? О том, как ты завтра начнешь искать работу? В десятый раз?
— Лера, я понимаю, что был неправ...
— Неправ? — она горько усмехнулась. — Кирилл, ты не неправ. Ты просто другой. Ты считаешь, что мир тебе должен. А я считаю, что каждый должен нести свою ответственность.
Она закрыла сумку, протянула ему.
— Мама права была. Говорила: "Лерочка, мужчина — это тот, кто защищает и обеспечивает семью. А не тот, кого семья обеспечивает".
— Твоя мама просто...
— Моя мама прожила с отцом тридцать лет! — перебила его Лера. — Вместе строили дом, растили детей, поддерживали друг друга. А мы что строим? Что?
Кирилл стоял с сумкой в руках и впервые за долгое время выглядел растерянным.
— Лер, ну дай мне еще один шанс...
— Я дала тебе десять шансов, — она подошла к двери, открыла ее. — Каждый раз, когда молчала, когда терпела, когда надеялась. Но терпение не резиновое.
— Куда я пойду?
— Не знаю, — она пожала плечами. — К родителям, к друзьям. Это уже не мои проблемы.
«Как странно, — думала Лера, глядя на него. — Вот он стоит, такой жалкий, с сумкой... А мне даже не больно. Просто пусто и спокойно».
— Лера, я тебя люблю...
— Нет, — она покачала головой. — Ты любишь удобство. Любишь, когда за тебя все решают, все делают. А это не любовь.
Кирилл прошел мимо нее к выходу. Остановился на пороге:
— Ты пожалеешь об этом.
— Возможно, — согласилась Лера. — Но точно не сегодня.
Дверь закрылась. Лера стояла в прихожей и слушала, как стихают его шаги в подъезде.
«Вот и все», — подумала она.
Телефон зазвонил. Мама.
— Лерочка, как дела? Что у вас там?
— Мам, — голос Леры дрогнул, но не от слез, а от облегчения. — Все хорошо. Наконец-то все хорошо.
— Доченька, что случилось?
— Ничего не случилось, мама. Просто... просто я вспомнила, кто я такая. И чего я стою.
Лера подошла к окну, посмотрела на улицу. Где-то там, среди прохожих, терялась фигура Кирилла с сумкой. Но она уже не искала его глазами.
«Света права была, — думала она. — Лучше одной, но с самоуважением, чем вдвоем, но в роли дойной коровы».
Холодная чашка кофе все еще стояла на столе. Лера взяла ее, вылила содержимое в раковину, тщательно вымыла. Поставила в сушилку.
Завтра она позвонит Свете. Расскажет обо всем. Подруга обрадуется — она никогда не любила Кирилла, хотя и не говорила этого прямо.
А сейчас... сейчас хочется просто посидеть в тишине. В своей квартире. Где можно не объяснять каждый свой шаг, не оправдываться за то, что устала после работы.
Лера включила чайник. Достала из шкафчика новую чашку — красивую, которую давно не доставала, боясь, что Кирилл разобьет.
«Странно, — думала она, наблюдая, как закипает вода. — Почему я так долго боялась остаться одна? Одиночество — это когда тебя не слышат, не понимают, не ценят. А когда ты сама с собой — это не одиночество. Это возвращение домой».
Чай получился крепким, ароматным. Лера села в кресло у окна, укрылась пледом. За окном начинал сгущаться вечер, зажигались первые фонари.
Завтра будет новый день. Без скандалов, без упреков, без чувства вины за то, что не можешь вытащить из болота того, кто не хочет оттуда выбираться.
«Спасибо, мама», — мысленно сказала она Ольге Семеновне. Мудрая женщина всегда чувствовала людей. Жаль только, что дочь так долго не хотела ее слушать.
Телефон снова зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Лер, это я... — голос Кирилла звучал неуверенно. — Можно я зайду за зарядкой? Забыл...
— Нет, — спокойно ответила она. — Нельзя.
— Но это же моя зарядка!
— Куплю новую, пришлю по почте.
— Лера, ну не будь такой...
— Кирилл, — она вздохнула. — Я не такая. Я нормальная. Просто долго забывала об этом.
Она отключила телефон. Заблокировала номер.
Чай был действительно вкусным. А тишина в квартире — не пугающей, а целебной.
«Интересно, — думала Лера, — а что если позвонить Свете? Может, сходим в кино? Или просто погуляем по городу? Давно мы не общались по-настоящему...»
Но пока хотелось просто сидеть и наслаждаться тем, что дома наконец-то спокойно. Что никто не будет хлопать дверями, включать громко телевизор, требовать ужин.
За окном включилась подсветка детской площадки. Молодая мама качала на качелях малыша. Рядом стоял мужчина — наверное, папа. Они смеялись, о чем-то говорили.
«Вот оно, — подумала Лера. — Настоящее. Когда двое действительно вместе. А не когда один тащит на себе другого».
Она допила чай, поставила чашку на стол. Красивую чашку, которая больше не разобьется от чужой неосторожности.
Завтра она проснется, когда захочет. Позавтракает тем, что любит. Пойдет на работу не с тяжелым сердцем, а с легким. Потому что будет знать: дома ее ждет покой, а не очередной скандал.
«Мам была права, — еще раз подумала Лера. — Мужчина должен быть мужчиной. А женщина — не должна становиться мужчиной за двоих».
Она встала, подошла к зеркалу. Улыбнулась своему отражению.
— Привет, — сказала она тихо. — Давно не виделись.
И впервые за много месяцев эта улыбка была искренней.
Прошло две недели
Лера привыкала к новой жизни — вставала, когда хотела, завтракала в тишине, возвращалась домой и не напрягалась от мысли, что кто-то будет требовать внимания и заботы.
Света действительно обрадовалась новостям.
— Наконец-то! — сказала она, когда они сидели в кафе рядом с работой. — Лер, я так за тебя рада. Честно. Он же тебя просто использовал.
— Знаешь, что самое странное? — Лера помешивала латте. — Я даже не скучаю. Думала, будет тяжело, а мне... легко.
— Это нормально, — кивнула Света. — Значит, давно уже все кончилось. Просто ты не хотела себе в этом признаться.
В дверь кафе вошла элегантная женщина лет шестидесяти. Лера узнала ее сразу — Ольга Семеновна, ее мама. Но что она здесь делает в рабочее время?
— Мам? — удивилась Лера, поднимаясь навстречу. — Ты откуда?
— Лерочка, — мать обняла дочь. — Познакомь меня с Светой. Я столько о ней слышала.
Света встала, протянула руку:
— Очень приятно, Ольга Семеновна.
— Взаимно, дорогая. Садитесь, девочки. Я вам кое-что расскажу.
Мать села напротив, сложила руки на столе. Лицо у нее было серьезное.
— Мам, что случилось? — забеспокоилась Лера.
— Ничего плохого, доченька. Просто... вчера звонил Кирилл.
— Что?! — Лера чуть не подавилась кофе. — Тебе? Как он узнал твой номер?
— Из твоей записной книжки, видимо. Помнишь, ты оставляла ее на столе.
Света наклонилась вперед:
— И что он хотел?
Ольга Семеновна вздохнула:
— Просил меня поговорить с тобой, Лерочка. Сказал, что очень жалеет, что готов измениться. Что любит тебя.
— Мам, — Лера покачала головой. — Не надо. Я все решила.
— Подожди, послушай меня: я сказала ему, что если он тебя любит, то пусть для начала найдет себе работу! — мать подняла руку.
— И что он сказал? — с любопытством спросила Света.
— А он разозлился! — глаза Ольги Семеновны сверкнули. — Сказал, что я старая дура, которая не понимает настоящих чувств. Что любовь не измеряется деньгами.
Лера почувствовала, как внутри все сжимается от злости:
— Он правда так сказал?
— Да, доченька. И знаешь, что я ему ответила? "Молодой человек, любовь не измеряется деньгами. Но ответственность — измеряется. А без ответственности любовь — это красивое слово и ничего больше".
— Правильно сказала, — одобрила Света.
— Но это еще не все, — Ольга Семеновна наклонилась к дочери. — Сегодня утром он опять звонил. Уже другим тоном. Сказал, что нашел работу. Что хочет встретиться с тобой.
Лера замерла:
— Работу? Какую?
— Грузчик в супермаркете. Двадцать тысяч в месяц.
— Ну и что? — Лера пожала плечами. — Хорошо, что нашел. Значит, может, когда захочет.
— Лерочка, — мать взяла ее за руку. — Я не говорю тебе, что делать. Ты взрослая, сама разберешься. Но подумай... может, он действительно понял?
«Понял?» — Лера смотрела в окно кафе. «Или просто испугался, что придется жить у родителей?»
— Мам, а ты веришь, что он изменится?
Ольга Семеновна помолчала:
— Знаешь, доченька... люди меняются, когда им по-настоящему плохо. Когда понимают, что теряют что-то важное. Но не все способны на это.
— А как понять, способен он или нет?
— Время покажет, — мудро сказала мать. — Но если решишь дать ему шанс, то не сразу. Пусть поработает месяц-два. Докажет, что это не спектакль.
Света кивнула:
— Ольга Семеновна права. Если он действительно изменился, то подождет. А если нет — быстро сдастся.
Вечером Лера сидела дома и думала. Мамины слова не выходили из головы. «А что если он правда понял? Что если я упускаю шанс?»
Но другая часть ее сопротивлялась: «Лера, ты же помнишь, как он тебя унижал? Как равнодушно смотрел, когда ты плакала от усталости?»
Телефон зазвонил. Номер Кирилла.
Лера долго смотрела на экран. Потом ответила:
— Слушаю.
— Лер, это я. Не клади трубку, пожалуйста.
— Говори.
— Я нашел работу. Грузчиком в "Ашане". Двадцать тысяч, но для начала нормально. Хочу встретиться с тобой.
— Кирилл, — она вздохнула. — Одна ласточка весны не делает. Ты работаешь три дня.
— Я понимаю, что ты мне не веришь. Но я правда изменился. Когда остался один... когда понял, что потерял тебя... мне стало страшно.
«Интересно, — подумала Лера. — Страшно потерять меня или страшно остаться без крыши над головой?»
— Лер, дай мне шанс. Один шанс.
— Хорошо, — неожиданно для себя сказала она. — Но с условиями.
— Какими?
— Первое: ты работаешь не меньше трех месяцев. Стабильно, без прогулов. Второе: мы не живем вместе. Встречаемся, разговариваем, но каждый в своей квартире. Третье: ты платишь за себя сам. За кофе, за кино, за все.
— Лер...
— Это мои условия. Или так, или никак.
Долгая пауза.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я согласен.
Прошел месяц
Кирилл действительно работал. Приходил на свидания усталый, с мозолями на руках, но приходил. Рассказывал о работе, о том, как тяжело таскать ящики, как болит спина.
— Зато теперь понимаю, каково тебе было, — сказал он как-то вечером, когда они гуляли по парку. — Когда ты приходила домой без сил, а я еще и претензии предъявлял.
Лера молчала. Было приятно это слышать, но что-то внутри все еще сопротивлялось.
— Лер, а можно вопрос? — спросил он осторожно.
— Какой?
— Ты меня простила?
Она остановилась, посмотрела на него:
— Не знаю, Кирилл. Честно. Я вижу, что ты стараешься. Но простить... это не так просто.
— А что нужно, чтобы ты простила?
— Время, — сказала она тихо. — И уверенность, что ты изменился не из-за страха остаться одному, а потому что понял, каким должен быть мужчина.
Он кивнул:
— Понятно. Буду ждать.
Через два месяца Света спросила:
— Ну как? Веришь ему?
— Пока не знаю, — призналась Лера. — Он старается, это видно. Но я боюсь... а что если это спектакль? Что если, как только мы снова будем жить вместе, все вернется на круги своя?
— А ты не торопись, — посоветовала подруга. — Пусть полгода поработает. Тогда станет ясно, серьезно это или нет.
— Света, а ты думаешь, люди правда могут измениться?
— Могут. Но не все и не всегда. Зависит от того, насколько сильно они этого хотят.
Однажды вечером Лера шла домой с работы и увидела знакомую фигуру у подъезда. Это был Кирилл, но какой-то другой — подтянутый, загорелый от работы на складе, в чистой одежде.
— Привет, — сказал он. — Можно поговорить?
— Конечно.
Они поднялись к ней домой. Кирилл сел на тот же диван, где раньше лежал с телефоном.
— Лер, я хочу тебе кое-что сказать. Сегодня мне предложили повышение. Старший смены. Зарплата тридцать пять тысяч.
— Это здорово, — обрадовалась она. — Поздравляю.
— Спасибо. Но дело не в этом. Я понял кое-что важное. Когда ты меня выгнала, я думал, что ты жестокая. Что не понимаешь, как мне тяжело. А теперь понимаю — ты спасла меня.
Лера подняла брови:
— Спасла?
— Да. От самого себя. Я превращался в паразита, в нытика. А ты не дала мне окончательно опуститься.
Он встал, подошел к окну:
— Знаешь, что самое странное? Я думал, что ненавижу работу. А оказалось, что ненавижу лень. Когда работаешь, когда знаешь, что заработал деньги сам — это совсем другое ощущение.
— Кирилл...
— Подожди, дай договорить. Я хочу извиниться перед тобой. За все. За то, что использовал тебя. За то, что не ценил. За то, что обижал твою маму.
Лера почувствовала, как что-то теплое разливается в груди.
— Я отработал три месяца, как ты просила. Доказал, что могу быть ответственным. А теперь хочу спросить: можем ли мы попробовать снова? Но уже по-другому. Как равные.
Она долго смотрела на него. Этот человек действительно изменился. Не только внешне — внутренне. В его глазах появилось что-то такое, чего раньше не было. Достоинство.
— Можем, — сказала она тихо. — Но медленно. Очень медленно.
— Я готов ждать, — улыбнулся он. — У меня теперь есть терпение.
Еще через полгода они снова стали жить вместе. Но это была уже другая жизнь. Кирилл стал заместителем директора склада, Лера получила повышение в своей компании. Они вместе планировали бюджет, вместе делали покупки, вместе мечтали о будущем.
— Знаешь, — сказала однажды Лера, когда они готовили ужин. — Мама была права. Мужчина должен быть мужчиной.
— А женщина — женщиной, — добавил Кирилл. — Не нянькой для взрослого лентяя.
Она засмеялась:
— Точно.
— Лер, а ты жалеешь, что выгнала меня тогда?
— Нет, — она обняла его за шею. — Это было самое правильное решение в моей жизни. Для нас обоих.
Вечером они сидели в том же кресле у окна, где когда-то Лера пила чай одна и радовалась тишине. Теперь тишина была другой — не одинокой, а спокойной. Тишина двух людей, которые понимают друг друга без слов.
— Странно, — сказала Лера. — Тогда я думала, что любовь должна все прощать, все терпеть. А оказалось, что настоящая любовь — это когда не боишься потерять человека ради его же блага.
— И ради своего тоже, — добавил Кирилл. — Ты научила меня главному: уважать нужно не только других, но и себя.
За окном светились фонари, молодая семья по-прежнему гуляла с ребенком на площадке. Но теперь Лера смотрела на них не с завистью, а с пониманием. Она знала: счастье — это не когда все легко, а когда оба готовы трудиться ради общего будущего.
Ольга Семеновна оказалась права, как всегда. Мужчина — это тот, кто несет ответственность. А женщина — это та, которая не боится эту ответственность потребовать.
И иногда, чтобы найти друг друга, нужно сначала потеряться. Чтобы понять, что значит быть вместе по-настоящему.