Дверной звонок прорезал тишину воскресного утра, словно нож — масло. Один раз. Второй. Третий — уже нетерпеливо, требовательно.
— А что сегодня вкусненького на обед? — не дожидаясь приглашения, протиснулись в прихожую сразу трое.
Валентина замерла с полотенцем в руках. Только что мыла посуду, планировала провести день в одиночестве, с книгой и горячим какао. А теперь...
— Проходите, конечно, — сказала она, хотя они уже прошли.
Родственники мужа. Его двоюродный брат Геннадий с женой Риммой и их сыном Егором. Появлялись всегда неожиданно, как грипп в межсезонье.
— Ой, да что ты такая кислая? — Римма уже устроилась на диване, раскинув руки по спинке. — Мы же семья! Семья не спрашивает разрешения.
Семья, — мысленно передразнила Валентина. — Семья, которая появляется только когда что-то нужно.
— Стол накрывай, тетя Валя, — Егор шлепнулся в кресло, не снимая куртки. — А то проголодались в дороге.
Валентина посмотрела на часы. Половина первого. В холодильнике — остатки вчерашнего супа да котлеты.
— У меня не так много...
— Да ладно тебе! — Геннадий уже рылся в серванте. — Где у тебя рюмки? Праздник же!
— Какой праздник?
— А жизнь — уже праздник! — заржал он, доставая бутылку водки из своего пакета.
Валентина стиснула зубы. Муж в командировке, дома она одна, а тут... тут цирк приехал.
— Знаешь, Валька, — Римма критически оглядела гостиную, — у тебя тут как-то... бедненько. Вот у нас ремонт только закончили — евро! А ты все в этой совдеповщине живешь.
Удар был точным и болезненным. Валентина работала продавцом в магазине тканей, муж — водителем автобуса. На евроремонт денег не было, да и не нужен он был. В доме было чисто и уютно.
— А вот у меня есть то, чего нет у вас, — спокойно ответила она.
— И что же? — Римма вскинула бровь.
— Совесть.
Повисла тишина. Геннадий поперхнулся водкой.
— Ты что себе позволяешь? — начала заводиться Римма.
— Позволяю говорить правду в собственном доме, — Валентина выпрямилась. — Вы приехали сюда не в гости. Вы приехали поесть за мой счет, выпить водку и еще оскорбить меня в придачу.
— Да как ты смеешь! — вскочила Римма. — Мы же родственники!
— Родственники не ведут себя как паразиты.
Вот и все, — подумала Валентина. — Сказано. И не жалко.
Егор неловко ерзал в кресле. Геннадий пытался что-то буркнуть в свою защиту, но слова путались.
— Знаете что, — продолжила Валентина, — раз уж пришли незваными, то и веди́те себя как гости. Или уходите.
— Мы никуда не уйдем! — Римма топнула ногой. — Мы голодные!
— Тогда идите в магазин. Купите что-нибудь. Приготовьте сами.
И тут случилось неожиданное. Геннадий, который все это время молчал, вдруг рассмеялся.
— А ведь она права, Римка. Мы действительно ведем себя как свиньи.
— Геннадий!
— Нет, правда. Приехали, даже не позвонили. Сели за стол, требуем еду. А что мы даём взамен?
Валентина удивленно посмотрела на него. Может, в этом человеке есть что-то человеческое?
— Ладно, — Геннадий встал. — Пошли, Егор, в магазин. Купим креветок, пива. Устроим настоящий пир.
— А уборку кто делать будет? — не унималась Римма.
— Мы и делать будем, — твердо сказал Геннадий. — А ты, жена, язык за зубами держи.
Через час они вернулись с пакетами. Креветки, пиво, салаты, фрукты. Геннадий принялся готовить, Егор накрывал на стол. Даже Римма, ворча, протирала пыль.
— Тетя Валя, — тихо сказал Егор, — извините за то, что так... грубо сначала.
Валентина улыбнулась. Парень был не плохой, просто избалованный.
— Ничего, Егорушка. Бывает.
Обед удался. Креветки получились отменными, пиво оказалось хорошим, разговор потек легко и непринужденно. Геннадий рассказывал смешные истории с работы, Егор — про учебу в институте. Даже Римма оттаяла и перестала язвить.
— А знаешь, Валентина, — сказал Геннадий, когда они мыли посуду, — ты сегодня нас всех проучила. И правильно сделала.
— Да что вы...
— Нет, серьезно. Мы привыкли, что все нам должны. А ведь это неправильно.
Римма подошла к Валентине и неуверенно коснулась ее руки.
— Прости меня. Про ремонт и все такое... Это было некрасиво.
Валентина пожала плечами.
— Забыли.
Вечером, когда родственники собирались уезжать, в доме царил удивительный порядок. Стол был накрыт к завтрашнему дню, посуда вымыта, пол подметен.
— Теперь будем звонить заранее, — пообещал Геннадий.
— И приносить что-нибудь вкусненькое, — добавил Егор.
— И вести себя как люди, — вздохнула Римма.
Валентина проводила их до калитки. Звезды ярко горели в темном небе. Было тихо и спокойно.
Она заварила себе какао, взяла книгу и устроилась в любимом кресле. День получился не таким, как планировала. Но, пожалуй, даже лучше.
За окном шумел ветер, а в доме было тепло и уютно. И главное — спокойно. Потому что правда была сказана, а справедливость восторжествовала.
И креветки, надо признать, действительно были очень вкусными.
Но покой длился недолго
Через неделю телефон зазвонил в семь утра. Валентина проснулась от резкого трезвона, нащупала трубку.
— Валентина Петровна? — незнакомый мужской голос. — Это участковый Смирнов. У вас все в порядке?
— Да, а что случилось?
— Валентина, на вас поступила жалоба от соседей и от ваших родственников. Они жалуются на шум, музыку, крики до поздней ночи.
Валентина села на кровати.
— Простите, но это какая-то ошибка. Я вчера легла спать в десять, никого не было...
— Родственники говорят, что вы их выгнали из дома, не покормили, оскорбляли...
Римма, — сразу поняла Валентина. — Месть.
— Можно я приеду, разберемся? — спросил участковый.
— Конечно.
Валентина быстро оделась, прибралась. Через полчаса пришел участковый — мужчина средних лет, усталый, но доброжелательный.
— Расскажите, что было, — попросил он, устраиваясь за столом.
Валентина честно рассказала про визит родственников, про то, как все закончилось миром.
— Понятно, — кивнул Смирнов. — А они подали заявление, что вы их избили и выгнали голодными.
— Что?! — Валентина подскочила. — Да они сами купили еду, сами готовили! У меня есть чек из магазина, они его оставили!
Она порылась в сумке, нашла чек от того воскресенья.
— Видите? Креветки, пиво, салаты... Это они покупали.
Участковый внимательно изучил чек.
— Хорошо. А свидетели есть?
— Соседка Клавдия Ивановна могла видеть, как они уезжали. Довольные, смеющиеся...
— Сейчас поговорим с ней.
Клавдия Ивановна оказалась дома. Пожилая женщина, всегда знавшая все про всех.
— Ах, да что вы! — замахала она руками. — Валечка — золотой человек! А родственники ее... Видела я их в воскресенье. Приехали с пустыми руками, а уехали довольные как слоны. Смеялись, музыку в машине включили. Какие побои?
— А может, они потом вернулись? — спросил участковый.
— Да нет, что вы! Валечка дома одна была весь вечер. Свет в окошке видела, читала она что-то.
Участковый записал показания соседки.
— Ну что ж, — сказал он Валентине, — дело ясное. Заявление беспочвенное. Но вы готовьтесь — они могут еще что-нибудь придумать.
И действительно, придумали.
На следующий день Валентине позвонили с работы.
— Валентина Петровна, — голос директора звучал напряженно, — к нам приходили какие-то люди. Говорят, что вы их родственница, что вы... ну, в общем, что вы неадекватная. Агрессивная. Что с вами нельзя иметь дела.
— Виктор Алексеевич, это неправда...
— Я-то понимаю. Но они говорят, что у них есть свидетели. Что вы на них кричали, оскорбляли...
Валентина почувствовала, как внутри все сжимается. Работа — это святое. Без работы что она будет делать?
— Не волнуйтесь пока, — продолжил директор. — Но если они еще придут или принесут какие-то бумаги...
— Я все объясню, — твердо сказала Валентина.
Вечером она сидела на кухне и думала. Римма с Геннадием развернули настоящую войну. Зачем? Из-за того, что она поставила их на место?
Телефон снова зазвонил.
— Валентина Петровна? — женский голос. — Это Ксения Борисовна, классный руководитель Егора. Простите, что поздно звоню, но тут такая ситуация...
— Слушаю.
— Егор сегодня пришел в школу... как бы это сказать... в синяках. Говорит, что его избила тетя. То есть вы. Мы должны сообщить в опеку...
— Подождите! — Валентина вскочила. — Какие синяки? Я Егора и пальцем не тронула!
— Он говорит, что вы его выгнали из дома, не покормили, а когда он попросил еды, вы его ударили...
— Это ложь! — Валентина чувствовала, как начинает дрожать от возмущения. — Мальчик сам ел креветки, которые его отец купил! Мы мирно расстались!
— Ксения Борисовна, — тихо добавила она, — а синяки... они свежие?
— Ну... да, вроде бы...
— Значит, их поставили уже после того воскресенья. Подумайте сами — кто мог это сделать?
Учительница помолчала.
— Понимаю, о чем вы. Но я должна действовать по инструкции...
— Конечно. Только прошу вас — проверьте все внимательно.
Валентина положила трубку и села за стол. Руки дрожали. Они совсем озверели. Готовы даже ребенка в это втянуть.
Но что-то тут не так, — думала она. — Геннадий в воскресенье был нормальным. Извинялся. А теперь такое...
Утром она решила действовать. Поехала к ним домой.
Дверь открыл Геннадий. Вид у него был помятый, виноватый.
— Валентина... — начал он.
— Геннадий, а за что вы на меня пожаловались? Почему врете? — спросила она прямо.
Он отвел глаза.
— Проходи, — тихо сказал он.
В квартире было тихо. Римма сидела на кухне, пила кофе. Увидев Валентину, скривилась.
— А, явилась, — процедила она. — Чего хочешь?
— Правды, — ответила Валентина. — Зачем вы все это затеяли?
— А ты как с нами разговаривала! — вскочила Римма. — Как смела! Мы же старше тебя!
— Вы ко мне домой пришли незваными...
— Мы семья! Семья не спрашивает разрешения!
— Римма, хватит, — устало сказал Геннадий. — Валентина... прости нас. Это все Римма придумала. Я был против, но она...
— Заткнись! — рявкнула на него жена. — Тебя никто не спрашивает!
И тут Валентина поняла. Геннадий боится жены. Боится ее гнева, ее языка. Потому и пошел на эту подлость.
— А Егор? — спросила она. — Кто его избил?
Геннадий покраснел.
— Римма сказала, что нужно... для убедительности...
— Ты избил собственного сына ради мести?
— Не избил! — заорала Римма. — Слегка дал подзатыльник! Для воспитания!
— Римма, — тихо сказала Валентина, — ты больная женщина. И ты, Геннадий, тоже. Если не остановитесь, я пойду в полицию. Расскажу про ложные заявления, про то, как вы ребенка избили.
— Никто тебе не поверит! — огрызнулась Римма.
— Поверят. У меня есть свидетели. Есть чек из магазина. Есть показания соседки. А у вас — только ложь.
— И еще, если вы не отзовете заявления, я подам в суд за клевету. И за избиение ребенка тоже. — сказала она.
Дверь захлопнулась за ней.
Через три дня Геннадий позвонил сам.
— Валентина, — голос его дрожал. — Мы все забираем обратно. Заявления, жалобы... все.
— Хорошо, — коротко ответила она.
— И... прости. Я понимаю, что мы натворили. Римма... она иногда... ну, ты понимаешь.
— Понимаю. Но больше не подходите к моему дому. И Егора жалко. Парень хороший, а вы из него монстра растите.
— Понятно, — тихо сказал Геннадий и повесил трубку.
Валентина сидела на своей кухне, пила кофе и думала. Как быстро люди меняются. Как легко ломаются семейные связи. Как страшно, когда взрослые втягивают в свои разборки детей.
Но главное — она выстояла. Не сломалась. Не позволила себя затоптать.
За окном светило солнце. Новый день начинался спокойно и мирно. А в доме снова царила тишина — настоящая, честная тишина.
Та, которая дается только тем, кто умеет защитить свое достоинство.
Прошло полгода
Валентина возвращалась с работы, когда увидела знакомую фигуру у калитки. Егор стоял, переминаясь с ноги на ногу, в руках держал небольшой пакет.
— Тетя Валя... — начал он, когда она подошла.
Парень вырос и повзрослел.
— Здравствуй, Егор, как у тебя дела? — спокойно спросила она.
— Нормально... То есть... — он запнулся. — Я хотел извиниться. За тот раз. За все.
Валентина открыла калитку.
— Проходи.
Они сели на кухне. Егор достал из пакета баночку меда.
— Это вам. Папа на пасеке работает теперь. Говорит, что мед хороший получается.
— Спасибо. А как папа?
— Он развелся с мамой ещё два месяца назад — тихо сказал Егор. — Говорит, что устал. Что она его в конец сгноила.
Валентина кивнула. Ожидаемо.
— А ты где живешь?
— С папой. Он квартиру снимает. Небольшую, но чистую. И спокойно там. — Егор поднял глаза. — Тетя Валя, а можно вопрос?
— Конечно.
— Как вы тогда... ну, как всё выдержали? Когда мама все эти гадости делала?
Валентина налила чай, задумалась.
— Знаешь, Егорушка, я люблю правду. И мне все равно, нравится это кому-то или нет.
— А не страшно было? Когда в полицию жаловались, на работе...
— Страшно немного, — честно призналась она. — Но страшнее было стать злой, мстительной, лживой. Вот этого я боялась больше всего.
Егор кивнул.
— Папа то же самое говорит. Что он чуть не превратился в подкаблучника и лжеца. А теперь работает честно, живет спокойно.
— И правильно делает.
— Тетя Валя, а вы... вы не держите на нас зла?
Валентина посмотрела на парня. Семнадцать лет, такой молодой и пытается понять, как жить правильно.
— На тебя — нет. Ты был ребенком, тебя втянули взрослые. А теперь сам пришел извиняться. Это дорогого стоит.
— А на папу?
— На папу... — она помолчала. — Понимаешь, твой папа не плохой человек. Просто слабый. Долго позволял собой командовать. Но в конце концов нашел в себе силы изменить жизнь. За это его можно только уважать.
Егор выпил чай, встал.
— Тетя Валя, а можно... можно я иногда буду заходить? Просто так, поговорить?
— Можно, — улыбнулась Валентина. — Только звони заранее.
— Обязательно! — он засмеялся. — Папа меня научил — сначала звонить, потом идти в гости.
Проводив Егора, Валентина вернулась на кухню. Открыла баночку меда — душистый, золотистый. Намазала на хлеб, попробовала. Вкусный.
Вот так и получается, — думала она. — Из самых неприятных историй иногда вырастает что-то хорошее. Геннадий нашел в себе силы изменить жизнь. Егор научился отличать правду от лжи. А я... а я просто осталась собой.
В дверь позвонили. Валентина посмотрела в окно — почтальон.
— Валентина Петровна? Вам заказное письмо.
Письмо оказалось от адвоката. Римма подавала в суд — требовала моральную компенсацию за "оскорбления и унижения". Сумма была смешной — три тысячи рублей. Но сам факт...
Валентина покачала головой. Римма так и не поняла. Так и осталась в своем мире лжи и обид.
Ну и пусть, — подумала она, складывая письмо. — Пусть живет, как умеет. А я буду жить, как считаю правильным.
Она взяла телефон, набрала номер знакомого юриста.
— Михаил Иванович? Это Валентина Петровна. У меня тут одна дамочка опять объявилась... Да, та самая. Можете помочь с ответом?
— Конечно, — рассмеялся юрист. — Знаете, у меня уже есть наработки по таким делам. Встречный иск подадим — за клевету и моральный ущерб. Пусть подумает, стоит ли игра свеч.
Валентина повесила трубку и улыбнулась. Жизнь продолжалась. И в ней было место и для меда от Геннадия, и для извинений Егора, и для новых выходок Риммы.
Главное — помнить, кто ты есть на самом деле. И никогда не позволять другим этого изменить.
За окном начинался вечер. Где-то далеко шумел город, спешили люди, решались большие и маленькие проблемы. А здесь, в небольшом доме, женщина пила чай с медом и знала: что бы ни случилось завтра, она справится.
Потому что у нее есть самое главное — чистая совесть и твердые принципы.
А все остальное — приложится.