Проблемы с коленями — одна из самых частых причин, по которым люди оказываются на приёме у травматолога. Боль, скованность, ограничение движения… В какой-то момент сустав словно перестаёт быть частью тела — он мешает, подводит, заставляет страдать. А дальше — сложный выбор: терпеть или решиться на операцию?
Многие до сих пор боятся хирургического вмешательства, представляя его как тяжёлое испытание с туманными перспективами. Но медицина ушла далеко вперёд — и сегодня операция на колене чаще всего не трагедия, а путь к нормальной, активной жизни. Какая именно операция нужна? Как проходит восстановление? Можно ли вернуться к спорту — и к привычной жизни?
Об этом мы говорим с экспертом, чьи пациенты снова бегают, ходят по лестнице, катаются на велосипеде и забывают о боли, — Зотовым Всеволодом Владимировичем, заведующим отделением травматологии и ортопедии, травматологом-ортопедом, артроскопистом. Это интервью — честный, подробный разговор без медицинских страшилок и розовых очков. Только правда.
Готовы узнать, что происходит с коленом в операционной и как вернуть себе нормальную жизнь? Тогда начнём.
— После операции на колене… Насколько сложным и длительным оказывается восстановление?
— Кажется, что долго и трудно, особенно если представить себе саму операцию. Но на деле всё гораздо менее драматично, чем многие думают. Да, первое время придётся походить с костылями — без этого никак. Но этот этап, как правило, быстро проходит.
— Раньше, помнится, было строго: полтора-два месяца с костылями, потом трость. Сейчас всё изменилось?
— Именно так. Современные врачи всё чаще придерживаются принципов ранней реабилитации. Это нужно не из прихоти, а ради пациента: чтобы он быстрее вернулся к привычной жизни, восстановил нормальную походку, силу и тонус мышц.
— Что включает в себя этот «послеоперационный период»?
— Несколько ключевых шагов. Первый — учиться ходить заново. Сначала на костылях, потом без них. Это важный момент. Второй шаг — разрабатывать движения. Да, сначала это болезненно. Сустав словно закован в тугую броню. И снять её можно только усилием — собственным усилием пациента. Аккуратно, терпеливо, под контролем специалистов.
— То есть физкультура, ЛФК?
— Да, именно лечебная физкультура, лучше всего — под присмотром профессионального реабилитолога в специализированном центре. Это даёт максимально безопасный и эффективный результат.
— Оперируют обычно одно колено или оба сразу?
— Как правило, одно. Две операции одновременно — это слишком травматично. Пациенту обязательно нужна одна «здоровая» опорная нога, на которую он может по-настоящему опереться. Вторая — только что прооперированная — первое время болит, любое движение вызывает дискомфорт. Но! Это временно. Боль постепенно уходит, и достаточно быстро, особенно если проводить обезболивание грамотно.
— А остаточная боль?
— Она у всех разная. Кто-то забывает о ней через месяц, кому-то требуется три-четыре. Обычно к четвёртому-шестому месяцу пациент достигает стабильного объёма движений, с которым будет жить дальше. Это и есть тот самый функциональный результат после эндопротезирования.
— Но это уже не полноценный сустав, верно? Объём движений всё-таки ограничен?
— Полный объём сгибания вернуть невозможно. Особенно если пациент вовремя не разработал разгибание. Это критически важно: без него походка будет ненормальной, биомеханика нарушена. А вот сгибание — да, оно немного меньше, чем у здорового колена. Но! Этот объём сгибания вполне достаточен для обычной жизни. Более того, он часто даже больше, чем был у пациента перед операцией.
— То есть человек может начать, условно, с 70 градусов, а после операции получить 100?
— Именно. Ведь к моменту операции сустав уже в плохом состоянии: артроз третьей стадии, резкое ограничение подвижности. А после эндопротезирования, при должной реабилитации, угол сгибания заметно увеличивается. Поэтому пациенты, как правило, довольны результатом. Колено возвращается к жизни — пусть и немного другой, но всё-таки полноценной.
— Всеволод Владимирович, а если мы говорим об обычной жизни после эндопротезирования — человек, например, может ходить по лестнице?
— Да, по лестнице — без проблем. Ходить, сидеть, вставать — это всё допустимо и вполне комфортно. Ограничения касаются, скорее, крайних положений. Например, человек не сможет присесть в полный присед, так, чтобы голень коснулась бедра. Технически это становится невозможным. Такой объём движения современные протезы, к сожалению, не обеспечивают.
— То есть в быту человек не ощущает сильных ограничений?
— Верно. Можно сидеть на любом стуле, в кресле, на скамейке, в общем — где угодно. Всё это — привычная и доступная активность.
— Мы уже достаточно подробно обсудили эндопротезирование. Но всё-таки — бывают ли ещё показания к операциям на колене? Или, может быть, вы хотели бы что-то добавить?
— Да, я бы хотел вернуться к вопросу, который вы задавали раньше, — о спорте после эндопротезирования. Это важная тема.
— Конечно, слушаю вас внимательно.
— Эндопротез — это не родной сустав. И в профессиональной среде есть даже такая шутливая, но точная поговорка: «Поставил пациенту эндопротез — значит, у тебя появился ещё один пациент для ревизионного эндопротезирования».
— Ревизионного?
— Это когда приходится менять уже установленные компоненты. Повторная операция. Причины могут быть разные. Иногда изнашивается полиэтиленовый вкладыш — такое бывает, но не часто. Гораздо чаще возникает расшатывание компонентов — особенно при высоких нагрузках. Или, чего мы особенно боимся, — парапротезная инфекция. Никто от неё не застрахован. Поэтому, если сустав уже заменён, к этой ноге нужно относиться бережно. Она уже не станет такой, как прежде.
— Получается, что спорт с протезом — риск?
— К сожалению, да. И всегда остаются ограничения. Следовать им — в интересах самого пациента. Потому что повторная операция — дело гораздо более серьёзное и травматичное.
— А можно как-то конкретнее? Какие виды спорта точно под запретом, а какие, наоборот, допустимы?
— Всё, что связано с высокими нагрузками, — однозначное табу. Спорт высоких достижений — исключён. Но это не значит, что человек остаётся без движения. Наоборот, умеренные физические нагрузки полезны и даже необходимы. Можно плавать, кататься на велосипеде, заниматься на велотренажёре, ходить, делать упражнения в зале — но с небольшими весами. Подойдут индивидуальные тренировки с врачом или инструктором ЛФК, функциональные тренировки — всё это безопасно и укрепляет мышечный каркас.
— Главное — без перегрузок.
— Именно. Тяжёлые нагрузки приведут к разрушению протеза — вопрос лишь во времени. Случится это скоро или через несколько лет — предсказать невозможно. Но риск есть всегда.
— Знаете, я раньше слышала мнение, что велосипед и велотренажёр противопоказаны при любых проблемах с коленями. Это не так?
— Это миф. На самом деле, велосипед — один из самых полезных инструментов в восстановлении после операций на коленном суставе. Он помогает вернуть подвижность, развивать мышцы, не перегружая сустав. Главное — делать всё правильно. Конечно, мы не говорим о веломарафонах по горам. Экстремальные маршруты, пересечённая местность, где приходится вставать на педалях и ехать на согнутых коленях — это уже риск.
— То есть опасен не сам велосипед, а режим нагрузки?
— Именно. Если человек едет спокойно по ровной дороге — это безопасно. Велотренажёр в зале под контролем — ещё лучше. Но нужно понимать, что есть большая разница между тренировкой в фитнес-клубе и занятиями с реабилитологом.
— Думаю, это важное замечание. Ведь часто человек с протезом идёт в фитнес-центр, а там ему говорят: «У вас колено? Велотренажёр нельзя». И всё.
— Вот именно. Специалисты по ЛФК, реабилитологи — они знают, что делать и как. Знают, какие упражнения нужны, какова должна быть амплитуда, нагрузка, длительность. Фитнес-тренеры, при всём уважении, просто не имеют нужной подготовки. Поэтому, если есть протез, травма, операция — идти нужно не в фитнес-зал, а к врачу, к реабилитологу.
— Особенно когда речь идёт о таких серьёзных вещах, как протезирование сустава.
— Да, и это правило, в общем-то, универсальное. В медицине всегда лучше сначала обратиться к профильному специалисту. И только потом, по его рекомендациям, выстраивать активность.
— Мы так подробно обсудили тотальное эндопротезирование, но ведь есть и другие варианты? Можете их коротко обозначить?
— Конечно. Одно из направлений, которое сейчас активно развивается — это частичное эндопротезирование коленного сустава. В медицине оно называется одномыщелковым эндопротезированием. Это не совсем новинка, но интерес к нему растёт, потому что техника оттачивается, протезы совершенствуются.
— То есть не весь сустав заменяется?
— Именно. Если говорить простым языком, то коленный сустав состоит из двух отделов — внутреннего и наружного. Чаще всего изнашивается внутренний отдел, потому что именно на него приходится основная нагрузка. Центр тяжести нашего тела находится посередине, и при ходьбе вес распределяется неравномерно.
— И получается, что только половина сустава страдает?
— Да. Иногда внутренняя часть сустава изношена до кости, а наружная и передняя — выглядят вполне прилично. В таких случаях заменять весь сустав — не только жалко, но и неправильно с медицинской точки зрения. Зачем менять то, что ещё работает?
— Тогда как раз и применяется одномыщелковый протез?
— Да, мы заменяем только ту половину сустава, которая разрушена. Такая операция меньше нарушает анатомию, сохраняется больше собственных тканей. Это значит, что и двигательная функция восстанавливается быстрее и лучше, чем после полной замены.
— То есть человек быстрее возвращается к нормальной жизни?
— Абсолютно верно. Больше объём движений, меньше ограничений, лучше ощущения от сустава. Потому что есть статистика — почти половина пациентов после тотального эндопротезирования не чувствуют свой новый сустав как "родной". Он может выполнять функцию, но остаётся ощущение, что он "чужой". А после частичного эндопротезирования удовлетворённость результатом выше.
— А как насчёт физических нагрузок? Можно, например, бегать?
— В целом, ограничения схожи с тотальным эндопротезированием, но они менее жёсткие. Однозначно противопоказаны ударные и рывковые нагрузки — командные игры, прыжки. Важно не перегружать сустав.
— Хорошо. А есть возможность обойтись без эндопротезирования, если человек обратился вовремя?
— Да, и это уже операция, позволяющая сохранить сустав полностью. Она называется корригирующая остеотомия.
— Это звучит как что-то из прошлого. Не её ли делали раньше, до появления протезов?
— Верно. Эта операция была основной до эпохи протезирования. Но и сегодня она остаётся очень эффективной — при правильных показаниях и, главное, если сделана вовремя.
— А что значит "вовремя"? На каком этапе человек должен прийти?
— Как только появляются жалобы. Не через 20 лет, когда уже ничего не помогает, а при первых болях, при ощущении, что сустав работает не так, как раньше. Важно не затягивать: сделать диагностику, определить степень артроза, понять, можно ли обойтись без тотальной замены.
— Расскажите подробнее, в чём суть остеотомии.
— Эта операция особенно показана при деформации ног, то есть когда нарушена их ось. Норма — когда ноги прямые. Но бывают отклонения: форма буквы О — варусная деформация, или буквы Х — вальгусная деформация.
— А как это связано с коленным суставом?
— Очень напрямую. При нарушении оси нагрузка на колено распределяется неравномерно. Один из отделов получает чрезмерную нагрузку — и начинает быстрее изнашиваться. По сути, мы ускоряем развитие артроза, даже не подозревая об этом.
— И остеотомия помогает выровнять ноги?
— Да, это её главная задача. Сделать ногу прямой, тем самым перераспределить нагрузку, чтобы она ложилась равномерно. Это помогает сохранить сустав и отсрочить протезирование на годы, а иногда и вовсе избежать его.
— Скажите, а такие нарушения с коленями — когда суставы деформируются, ось нарушается — они бывают врождёнными? Или это последствия образа жизни, травм?
— В большинстве случаев — да, это от природы. Генетика. Как говорится, «родился кавалеристом».
Хотя если вспомнить, как всё было раньше…
— Раньше — это когда?
— Когда медицина была развита не так, как сейчас. Тогда нередко причиной становился перенесённый в детстве рахит. Кости были слабыми, мягкими, и под весом тела просто искривлялись. Ребёнок рос — и вместе с ним росло это искажение. Сегодня мы таких пациентов практически не видим. Это, скорее, уже страница из истории ортопедии.
— А если человек получил травму уже во взрослом возрасте? Например, сломал бедро?
— Вот тут тоже возможны осложнения. Перелом бедра или большеберцовой кости может изменить ось конечности. А это — путь к посттравматическому артрозу. В таких случаях тоже показана остеотомия.
Это альтернатива замене сустава, особенно если хрящ ещё не разрушен полностью. Иными словами — сустав ещё можно спасти. Мы выравниваем ось, снимаем избыточную нагрузку, и сустав служит человеку дальше.
- А если хрящ уже сильно стерт?
- Тогда уже эндопротезирование - когда это возможно, то одномыщелковое, но гораздо чаще тотальное. Когда ни один отдел сустава уже не может работать, всё нужно менять. Это крайняя мера, но иногда она — единственно возможная.
— Получается, что есть три ступени: сначала — коррекция оси, если сустав ещё живой. Потом — частичное протезирование. И только если всё разрушено — полная замена.
— Именно так. Иногда, выровняв ось, мы спасаем сустав на долгие годы. Человека перестаёт беспокоить боль, биомеханика нормализуется — и он спокойно живёт со своим суставом ещё 10–15, а то и 20 лет. А может, и вовсе обойдётся без протезирования.
— А как же артроскопия? Это же сейчас звучит как чудо: операция через проколы.
— Да, артроскопия — одно из потрясающих достижений современной медицины. Представьте себе: через два крошечных прокола на колене мы можем оперировать внутри сустава. Но у этой технологии есть свои строгие показания.
— Например?
— Разрывы мениска, связок. Иногда — наличие внутрисуставных тел, так называемых суставных мышей.
— Простите, кого?
— Суставные мыши. Или по-научному — хондромные тела. Это когда кусочек кости или хряща откалывается и начинает свободно «гулять» по суставу. Пациенты иногда даже чувствуют, как он с одной стороны «выпал», с другой — заклинил. И это правда может вызывать блокировку движения.
— Звучит пугающе…
— Да, ощущения не из приятных. Но операция простая: мы заходим артроскопом и удаляем эту «мышку». Пациенты потом говорят: «Как будто камень из сапога вынули». И счастливы, что всё так быстро и эффективно решилось.
— Если человек сломал что-то в колене — порвал связки, получил сильный удар, раздробил кость, это понятно. Но, насколько я знаю, бывают случаи, когда сустав начинает разрушаться без внешней причины. Как такое возможно?
— Да, бывает. Есть, например, такое заболевание — болезнь Кёнига. Или, иначе говоря, рассекающий остеохондрит. Это ситуация, когда по не совсем понятным причинам от кости вдруг отваливается кусочек. Причём сам человек может и не помнить никакой травмы. Просто в какой-то момент хрящ перестаёт нормально питаться, и участок отмирает. В итоге образуется свободное внутрисуставное тело. Но, знаете, про это лучше говорить отдельно. Я могу рассказывать бесконечно — вы уже, наверное, почувствовали.
— С удовольствием вернёмся к этому в следующий раз. Сейчас вы начали рассказывать про артроскопию — малоинвазивную операцию, которую проводят через маленькие проколы. Какие задачи она может решать?
— Артроскопия, как и любая операция, проводится по показаниям. Чаще всего мы с её помощью оперируем мениск, восстанавливаем или заменяем порванные связки — делаем так называемую пластику. Также удаляем те самые «свободные тела» внутри сустава. Иногда можно провести замещение небольшого участка повреждённого хряща. Такое бывает, например, при посттравматических дефектах.
— А при артрозе помогает?
— Вот тут начинаются споры. Уже много лет травматологи и ортопеды по всему миру обсуждают, нужно ли делать артроскопические операции при артрозе. Есть сторонники, которые считают, что нужно. Есть те, кто считает, что нет. Но современное мнение таково: артроскопия не лечит артроз.
— Почему?
— Потому что артроз — это износ хряща. А с изношенным хрящом мы, к сожалению, пока ничего сделать не можем. У нас нет технологии, которая позволяла бы восстановить или вырастить новый хрящ. Это одна из ключевых задач, стоящих сейчас перед медициной. Да, мы умеем заменить весь сустав или, скажем, только его часть. Мы можем изменить ось ноги, чтобы улучшить биомеханику и снять нагрузку с перегружаемого участка. Но сам хрящ мы пока не можем «починить».
— Даже частично?
— Есть техники, которые позволяют заменить локальные дефекты. Например, когда пострадал только небольшой участок, как в случае той же болезни Кёнига. Тогда мы можем удалить отмерший фрагмент и заместить его. Но если весь хрящ изношен — помочь нечем.
— Получается, медицина пока бессильна?
— Не совсем. Мы движемся вперёд. Скорее всего, решение будет найдено в области клеточных технологий. Хотя я не люблю спекуляций и громких прогнозов, но именно в этом направлении сейчас происходит стремительное развитие. Посмотрите на орто-биологические препараты — они появляются буквально один за другим, и их эффективность растёт. Возможности растут с каждым годом.
— Значит, будущее за клеточной медициной?
— Думаю, да. Просто сейчас её развитие ещё сдерживается — в том числе законодательными рамками. Но сам факт: мы уже видим, как меняется подход к лечению. Если удастся полноценно включить клеточные технологии в арсенал травматолога и ортопеда — это будет революция. И тогда, возможно, мы действительно научимся восстанавливать хрящ. Не заменять сустав — а сохранять его. Это очень важный шаг. И он где-то уже рядом.
Помните: боль в колене — это не приговор, а сигнал, что вашему телу нужна помощь. Не терпите, не откладывайте — ведь чем раньше начато лечение, тем больше шансов избежать сложных операций и вернуться к активной жизни.
Если Вас тревожат боли в коленях, сустав отекает, хрустит или ограничивает движения — не ждите, пока станет хуже. Запишитесь на консультацию к травматологу-ортопеду, артроскописту, специалисту по боли в коленном суставе — Зотову Всеволоду Владимировичу. Он поможет найти точную причину, избавит от страданий и вернёт Вам свободу движения.
Ваши колени заслуживают быть здоровыми. Позаботьтесь о них уже сегодня.
Читайте также: