Вода капала с потолка на паркет — медленно, методично, будто отсчитывая последние минуты чьей-то жизни. Лариса лежала на смятых простынях и слушала эту мелодию собственного падения. Каждая капля била в пол как приговор.
— Даня, может всё-таки кран? — прошептала она, но сантехник уже спал, раскинув руки крестом по всей кровати.
А внизу, этажом ниже, Марья Андреевна смотрела на расползающееся по потолку жёлтое пятно и понимала: опять эти бездельники что-то натворили.
Три часа назад всё начиналось как обычная среда. Лариса позвонила в слесарную службу — кран на кухне совсем разболтался, а Вася, как всегда, обещал починить "на выходных". Выходные наступали уже третий месяц подряд.
— Приезжайте после обеда, — сказала она в трубку, не подозревая, что подписывает приговор своему браку.
Даниил появился в половине третьего с ящиком инструментов и улыбкой, от которой у Ларисы засосало под ложечкой. Высокий, с рабочими руками и глазами цвета летнего неба — полная противоположность её Васе с его вечно недовольным лицом и животом, нависающим над ремнём.
— Значит, кран барахлит? — спросил Даниил, закатывая рукава рубашки.
Лариса кивнула и почувствовала, как краснеют щёки. Господи, ну что с ней? Как школьница какая-то!
— Покажите, что у вас тут...
Он наклонился над раковиной, а она невольно залюбовалась его плечами под тонкой тканью. Когда это она последний раз смотрела на мужчину вот так — жадно, с замиранием сердца?
— Гайка совсем разболталась, — констатировал Даниил, поворачиваясь к ней. — Но это дело поправимое.
Их взгляды встретились. И Лариса поняла, что говорит он не только о кране.
— Вы замужем? — спросил он через полчаса, попивая чай на кухне.
Инструменты так и лежали нетронутыми в ящике. Кран продолжал капать.
— Замужем, — тихо ответила Лариса. — Восемнадцать лет уже.
— Счастливо?
Вопрос повис в воздухе, как лезвие гильотины. Лариса молчала, вертя в руках чашку. Счастливо? Когда муж приходит домой, бросает куртку на пол и включает телевизор, даже не поздоровавшись? Когда она засыпает и просыпается одна, потому что Вася или работает допоздна, или пьёт пиво с друзьями?
— А вы? — спросила она вместо ответа.
— Разведён, — просто сказал Даниил. — Год уже. Она ушла к другому.
— Простите...
— А я нет. Не прощу никогда.
В его голосе зазвучала такая боль, что Лариса невольно протянула руку и коснулась его ладони. Электрический разряд пробежал по телу.
— Вы очень красивая, — сказал он тихо. — Ваш муж счастливчик.
Лариса рассмеялась горько:
— Он этого не замечает уже лет пять.
— Тогда он идиот.
И поцеловал её.
Они целовались на кухне, прижавшись к холодильнику. Потом переместились в прихожую, сбивая вешалку. Потом — в спальню, где Лариса каждую ночь ложилась спать одна.
— Мы не должны... — шептала она, расстёгивая его рубашку дрожащими пальцами.
— Конечно, не должны, — соглашался Даниил, целуя её шею.
Кран на кухне тем временем капал всё сильнее. Капля за каплей. Удар за ударом по паркету. А потом — по потолку Марьи Андреевны.
Лариса очнулась от грохота входной двери. Сердце подскочило к горлу — Вася! Но быть не может, до его прихода ещё два часа...
— Лара! Где ты? Меня раньше отпустили! — раздался знакомый голос из прихожей.
Даниил мгновенно проснулся. Их глаза встретились — в его взгляде читался ужас, в её — паника.
— Одевайся! Быстро! — зашептала она, соскакивая с кровати.
Но было уже поздно. Шаги в коридоре, скрип половиц...
— Лара, ты где? И почему тут такая лужа на... — Вася замер в дверях спальни, и лицо его сначала выразило недоумение, потом — понимание.
Время остановилось. Лариса стояла в одном халате, волосы растрёпаны, губы припухли от поцелуев. Даниил сидел на краю кровати, торопливо натягивая джинсы.
— Что... что это такое? — голос Васи был тих и страшен.
— Вася, я могу объяснить...
— Объяснить? — он шагнул в комнату, кулаки сжались. — Объяснить, как моя жена спит с сантехником в нашей постели?
— Эй, полегче! — Даниил встал, загораживая Ларису.
— Полегче?! — взорвался Вася. — В моём доме, на моей кровати, с моей женой — и мне полегче?!
Он бросился на Даниила. Тот увернулся, Вася врезался в комод. Лариса закричала.
В этот момент в дверь начали колотить снизу.
— Открывайте немедленно! — орала Марья Андреевна. — Вы меня затопили! У меня вся квартира плавает!
Дальше всё превратилось в ад. Марья Андреевна ворвалась в квартиру с мокрыми волосами и в тапочках, хлюпающих при каждом шаге.
— Где тут у вас сантехник?! — кричала она, размахивая руками. — У меня потолок рухнул! Обои отвалились! Паркет весь вздулся!
— Вот он, ваш сантехник! — рявкнул Вася, показывая на Даниила, который застёгивал рубашку. — Только он не краны чинил, а с моей женой развлекался!
Марья Андреевна осеклась, переводя взгляд с полуодетого Даниила на растрёпанную Ларису.
— Да вы что... Лариса Петровна... Как же так?
— Марья Андреевна, это не то, что вы думаете... — начала Лариса, но соседка её перебила:
— Не то?! А что тогда?! Вы тут блудодействуете, а я внизу мокну! У меня антикварная мебель испорчена! Кто возмещать будет?
— Сначала с мужем разберёмся, потом с соседкой! — рыкнул Вася и снова кинулся на Даниила.
На этот раз промахнуться не удалось. Мужчины сцепились, покатились по полу, сбивая всё на своём пути.
— Хватит! Остановитесь! — кричала Лариса.
— А ну прекратили! — орала Марья Андреевна. — Мне ещё и побоище устроили!
Драка закончилась, когда Вася попал Даниилу в нос, а тот в ответ двинул его в живот. Оба согнулись пополам, тяжело дыша.
— Убирайся из моего дома, — хрипло сказал Вася Даниилу. — И чтобы я тебя больше не видел.
Даниил взял инструменты, не глядя на Ларису. У двери обернулся:
— Извините, что так получилось.
И ушёл. Дверь захлопнулась с глухим стуком.
Вася смотрел на жену долго и внимательно, будто видел впервые.
— Восемнадцать лет, Лара. Восемнадцать лет мы вместе.
— Вася...
— Молчи. — Он поднял руку. — Просто молчи. Я сейчас соберу вещи и уйду. К маме пока. А завтра поговорим как люди.
— Вась, подожди...
— О чём говорить? — В его голосе не было злости, только усталость. — Ты же выбрала. Выбрала его вместо меня.
— Это не так! Я не выбирала никого!
— Тогда почему спала с ним?
Лариса открыла рот и поняла, что сказать нечего. Потому что правда была проста и страшна: она спала с Даниилом, потому что хотела почувствовать себя женщиной. Хотела, чтобы на неё смотрели с желанием, а не как на предмет мебели.
Но как это объяснить мужу?
— А кран кто чинить будет? — спросила Марья Андреевна, когда Вася ушёл, хлопнув дверью.
Лариса посмотрела на соседку, потом на лужу воды в прихожей, потом на смятую постель.
— Не знаю, — честно призналась она. — Не знаю вообще ничего.
Марья Андреевна вздохнула и села на стул.
— Дура ты, Лариса Петровна. Муж у тебя хороший был. Не пил, не бил, работал. А ты из-за красивых глаз всё разрушила.
— Он меня не замечал, — тихо сказала Лариса. — Как будто меня не было.
— А ты старалась, чтобы заметил? Борщи варила? Красиво наряжалась? Интересовалась его делами?
Лариса молчала. Потому что ответ был очевиден: нет, не старалась. Тоже превратилась в предмет мебели.
— Поздно теперь об этом думать, — вздохнула Марья Андреевна, поднимаясь. — Мне домой надо, убираться. А тебе — решать, как дальше жить.
Она ушла, оставив Ларису одну с капающим краном и развалившейся жизнью.
Лариса долго сидела на кухне, слушая капли. Капля — удар. Капля — удар. Каждая падала точно в то же место на полу, где уже образовалась небольшая лужица.
Вот и вся её жизнь: одинаковые дни, одинаковые капли, одинаковая тоска. И первый же яркий всплеск разрушил всё до основания.
Встала, взяла телефон, нашла номер слесарной службы.
— Алло? Мне нужен сантехник. Срочно. Кран течёт.
— На завтра записать?
— Нет, — твёрдо сказала Лариса. — Сегодня. Сейчас же. И пришлите другого мастера, не Даниила.
Положила трубку и посмотрела на обручальное кольцо. Снимать или нет? Пока не знала. Но кран точно надо было починить.
В конце концов, кто-то же должен был навести порядок в этом хаосе.
Пусть начнёт с малого.
Новый сантехник оказался пожилым мужчиной с седыми усами и спокойными глазами. Он молча осмотрел кран, покачал головой и принялся за работу. Никаких лишних взглядов, никаких двусмысленных улыбок — просто дело.
— Давно не чинили? — спросил он, откручивая гайку.
— Муж всё собирался... — Лариса осеклась. Какой теперь муж?
Мастер кивнул понимающе, ничего не спрашивая. Работал быстро и аккуратно, постелив тряпки, чтобы не забрызгать пол.
Через полчаса кран перестал капать. Тишина в квартире стала оглушительной.
— Готово. С вас тысяча двести.
Лариса расплатилась и проводила мастера до двери. Осталась одна в этой звенящей тишине.
Вася не звонил три дня. Лариса знала, что он у матери — старушка Фаина Сергеевна уже дважды встречала её в магазине и демонстративно отворачивалась. Весь двор, наверное, уже знал.
Марья Андреевна тоже избегала встреч. Только по вечерам доносились звуки ремонта снизу — стук молотка, шум дрели. Соседка устраняла последствия потопа.
А Лариса сидела в безупречно чистой квартире и не знала, что делать с собой. Убираться было нечего — она вымыла и перемыла всё до блеска. Готовить не хотелось — есть в одиночестве не получалось. Телевизор раздражал своим бормотанием.
На четвёртый день не выдержала и позвонила Васе.
— Алло? — голос был чужой, официальный.
— Вась, это я. Мы можем поговорить?
Долгая пауза.
— О чём говорить, Лара?
— О нас. О том, что будет дальше.
— А что тут говорить? Ты всё сама решила.
— Я ничего не решала! — крикнула она в трубку. — Это просто... случилось.
— Случилось? — в голосе Васи послышалась горечь. — Случайно разделась? Случайно легла в постель?
Лариса молчала. Потому что он был прав.
— Приходи домой, — тихо сказала она. — Поговорим нормально.
— Это уже не мой дом, — ответил Вася и положил трубку.
Звонок в дверь раздался вечером. Лариса подумала, что это Вася, но на пороге стояла Марья Андреевна с кастрюлей в руках.
— Борщ сварила, много получилось, — буркнула соседка, протягивая кастрюлю. — Одной не съесть.
— Спасибо, — растерянно сказала Лариса. — Проходите, чай попьём.
— Не откажусь.
Они сидели на кухне и пили чай с печеньем. Марья Андреевна рассматривала новый кран.
— Хорошо починили. Не капает.
— Да, не капает.
— А ты как? Совсем плохо?
Лариса пожала плечами:
— Не знаю даже. Пустота какая-то.
— А Василий звонил?
— Звонила я. Не хочет разговаривать.
Марья Андреевна вздохнула:
— Понимаю его. Мужчины это тяжело переносят. У них гордость на первом месте.
— А что мне делать? Как жить дальше?
— А как раньше жила? До этого... как его... Данилы?
Лариса задумалась. Как жила? Вставала, завтракала, шла на работу, возвращалась, готовила ужин, смотрела сериалы, ложилась спать. И так каждый день, месяц за месяцем, год за годом.
— Скучно жила, — честно призналась она. — Очень скучно.
— Вот и весь ответ, — кивнула Марья Андреевна. — Скучно жила, потому и полезла на сторону. А почему скучно-то было?
— Не знаю... Вася с работы приходил усталый, я тоже. Поужинаем молча, телевизор включим, спать...
— А ты старалась не скучно сделать?
— Как?
— Да по-разному. Новое блюдо приготовить, в театр сходить, в отпуск съездить, друзей позвать... Да мало ли что!
Лариса молчала. Не старалась. Плыла по течению, как все.
— Поздно теперь, — тихо сказала она.
— Может, и не поздно, — возразила соседка. — Все мы ошибаемся. Вопрос в том, готовы ли исправлять.
На следующее утро Лариса проснулась с непривычной решимостью. Оделась красиво — не для работы, а для себя. Накрасилась, сделала причёску. Посмотрела на себя в зеркало и удивилась: неплохо выглядит для тридцати девяти лет.
На работе коллеги сразу заметили перемены:
— Лара, ты как-то по-другому выглядишь. Похорошела!
Она улыбнулась. Да, что-то менялось. Внутри появилась какая-то лёгкость, будто сбросила тяжёлый груз.
Вечером зашла в цветочный магазин и купила букет тюльпанов — просто так, для настроения. Дома поставила их на кухонный стол рядом с новым краном. Квартира словно ожила.
Позвонила подруге Светке, с которой не виделась полгода:
— Света, привет! Как дела? Может, встретимся?
— Лара?! — удивилась подруга. — Ты что, заболела? Обычно ты всегда занята...
— Свободна я теперь. Совсем свободна.
Встретились в кафе на следующий день. Светка слушала историю с округлившимися глазами:
— Ты серьёзно? С сантехником? Лара, я тебя не узнаю!
— И я себя не узнаю, — призналась Лариса. — Но знаешь... не жалею.
— Как не жалеешь? Мужа потеряла!
— А что я потеряла? Человека, который меня не замечал? Который приходил домой как на постой?
Светка покачала головой:
— Все мужики такие после нескольких лет брака. Романтика проходит.
— А что, так и должно быть? Смириться и существовать?
— А что ещё делать?
Лариса посмотрела на подругу — усталое лицо, потухшие глаза, та же покорность судьбе. И поняла: не хочет так жить. Не может больше.
— Я не знаю, что буду делать дальше, — сказала она. — Но точно знаю — не буду просто существовать.
Домой возвращалась пешком, хотя до дома было далеко. Хотелось идти, думать, дышать весенним воздухом. На душе было легко и странно — как после тяжёлой болезни.
У подъезда столкнулась с Васей. Он выходил от матери, которая жила в соседнем доме.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил он, разглядывая её. — Хорошо выглядишь.
— Спасибо. Как дела?
— Нормально. — Помолчал. — Слушай, может, правда поговорим? По-человечески.
Лариса кивнула:
— Конечно. Пойдём домой?
— Пойдём.
Поднимались по лестнице молча. В квартире Вася сразу заметил тюльпаны:
— Красиво.
— Себе купила. Просто так.
Он кивнул, сел на диван. Лариса села напротив.
— Я думал эти дни, — начал Вася. — Много думал. И понял... мы оба виноваты.
— Вась...
— Дай сказать. Я перестал тебя замечать. Это правда. Работа, усталость, быт... Ты стала для меня привычкой. А привычки не ценят.
Лариса молчала, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.
— Но ты... ты могла по-другому. Поговорить со мной. Объяснить. А не идти к другому.
— Я не знала, как, — тихо сказала она. — Мы так давно не говорили по душам...
— Знаю. — Вася вздохнул. — Вопрос теперь в том... можем ли мы начать сначала?
Лариса посмотрела на него — на этого мужчину, с которым прожила восемнадцать лет. Знакомое лицо, знакомые жесты. А глаза... глаза были как у незнакомца.
— Я не знаю, — честно ответила она. — Не знаю, получится ли. Слишком много всего случилось.
— А попробовать?
— Ты простил меня?
Вася долго молчал:
— Прощать — это процесс. Не сразу происходит. Но... попробовать готов.
Они говорили до глубокой ночи. О том, что потеряли друг друга в суете дней. О том, как превратились в соседей по квартире. О том, что хотят изменить.
— Помнишь, как познакомились? — спросил Вася.
— В автобусе. Ты уступил мне место.
— А потом три остановки не мог решиться заговорить.
— Зато когда заговорил, проехал свою остановку.
Они засмеялись — впервые за долгие месяцы.
— Может, съездим куда-нибудь? — предложил Вася. — В отпуск. Давно не были вместе.
— А работа?
— Работа никуда не денется. А мы... мы можем потеряться окончательно.
Лариса кивнула. Да, могут. И почти потерялись уже.
— Хорошо, — сказала она. — Попробуем.
Утром Вася ушёл на работу из дома — впервые за неделю. Лариса проводила его до двери, как раньше.
— До вечера, — сказал он.
— До вечера.
Он уже повернулся к лифту, но вдруг остановился:
— Лар, а кран больше не капает?
— Не капает. Починили наконец.
— Хорошо, — улыбнулся он. — Хорошо, что починили.
День прошёл спокойно. Лариса работала, думала о разговоре с мужем, строила планы. Вечером зашла в магазин, купила продукты — хотелось приготовить что-то особенное.
Дома включила музыку, достала красивую посуду. Готовила с удовольствием, впервые за много месяцев.
Вася пришёл с работы, принюхался:
— Как вкусно пахнет!
— Твоё любимое делаю. Помнишь, как в начале нашего знакомства готовила?
— Помню. — Он обнял её сзади, пока она стояла у плиты. — Скучал по этому.
— По еде?
— По нам. По тому, какими мы были.
Лариса прислонилась к нему спиной. Тепло, родное, знакомое. А может быть, можно вернуть то, что было? А может быть, создать что-то новое, лучшее?
За ужином они говорили о планах. Куда поехать, что посмотреть, как изменить свою жизнь.
— А помнишь Данилу-то? — вдруг спросил Вася.
Лариса замерла с вилкой в руке:
— Зачем ты об этом?
— Интересно просто. Что с ним стало.
— Не знаю и знать не хочу.
— А я знаю, — неожиданно сказал Вася. — Встретил его на улице вчера.
Лариса почувствовала, как сердце забилось быстрее:
— И что?
— Ничего. Прошёл мимо. Но видел я его лицо... Несчастный человек. Потерянный какой-то.
— Вась, не надо...
— Да я не осуждаю его. Понимаю даже. Увидел красивую женщину, которой не хватает внимания... Сам виноват, что допустил такое.
Лариса отложила вилку:
— Мы больше не будем об этом говорить, ладно? Это в прошлом.
— В прошлом, — согласился Вася. — И пусть там остаётся.
Вечером легли спать в одной постели — впервые после того случая. Лежали рядом, не касаясь друг друга, но близко.
— Лар, — тихо позвал Вася в темноте.
— Что?
— Я боюсь.
— Чего боишься?
— Что не получится. Что мы слишком далеко друг от друга ушли.
Лариса повернулась к нему:
— Я тоже боюсь, что не получится. Что мы опять превратимся в соседей по квартире.
— Не превратимся, — твёрдо сказал он. — Не дам превратиться. Ни себе, ни тебе.
Она взяла его руку:
— Тогда попробуем?
— Попробуем.
Прошёл месяц
Они ездили на дачу, ходили в театр, встречались с друзьями. Говорили много — о всём, что накопилось за годы молчания. Ссорились иногда, мирились. Учились быть вместе заново.
Марья Андреевна встретила Ларису однажды у подъезда:
— Что, наладилось у вас?
— Пытаемся наладить, — ответила Лариса.
— Правильно делаете. Семья — это не игрушка, чтобы ломать из-за каждой ерунды.
— Это была не ерунда, Марья Андреевна.
— Знаю. Но и не конец света. Главное — выводы сделать.
— Делаем, — улыбнулась Лариса. — Работаем над ошибками.
А в слесарной мастерской Даниил чинил очередной кран и думал о том, что жизнь — странная штука. Можно прожить тридцать пять лет и ни разу не встретить свою любовь. А можно встретить — и потерять в один день из-за собственной глупости.
Он больше не работал по домашним вызовам. Только в мастерской, только с мужчинами-клиентами. Берёг себя от соблазнов.
По вечерам сидел дома один, читал книги, смотрел фильмы. Тихая, размеренная жизнь. Без потрясений и без радости.
Иногда вспоминал Ларису — её глаза, её губы, её запах. Но гнал эти мысли прочь. Чужая жена, чужая жизнь, чужое счастье.
А кран в его собственной квартире тоже иногда капал. Но чинить его Даниил не спешил. Пусть капает. Напоминает о том дне, когда он чуть не разрушил чужую семью.
И свою душу заодно.
Лариса иногда думала о нём. Не с тоской — с благодарностью. Странно звучит, но Даниил помог ей понять главное: счастье не приходит само. Его нужно строить каждый день, каждый час. Из мелочей, из внимания друг к другу, из готовности меняться.
А кран на кухне больше не капал. Новый мастер починил его добротно, надолго.
— Хороший мастер попался, — сказал как-то Вася, любуясь его работой.
— Да, — согласилась Лариса. — Хороший. Дело своё знает.
И это была правда. В отличие от того, первого, этот мастер пришёл чинить кран — и починил его. Просто, честно, без лишних слов и обещаний.
Как и должно быть в нормальной жизни.
Время лечит. Банальная фраза, но верная. Постепенно острая боль предательства тупилась, превращаясь в шрам. Шрам — это тоже память, но уже не кровоточащая.
Вася и Лариса строили новые отношения на обломках старых. Медленно, осторожно, с оглядкой на прошлые ошибки. Но строили.
— Мы изменились, — сказала как-то Лариса, глядя на их совместное фото.
— К лучшему? — спросил Вася.
— Не знаю. Но честнее стали. Друг с другом и с собой.
— Это уже хорошо.
Да, это было хорошо. Честность — основа всего. А у них её не хватало долгие годы.
Теперь хватало.
И кран больше не капал.
Прошёл год
В квартире сделали ремонт — небольшой, косметический, но изменивший всё до неузнаваемости. Новые обои, новая мебель, новое настроение.
Марья Андреевна принесла новоселье отмечать — пирог с яблоками и бутылку шампанского.
— Как новые стали! — восхитилась она, оглядывая квартиру. — И вы сами тоже.
Правда, они изменились. Говорили больше, молчали меньше. Замечали друг друга. Ценили то, что имеют.
— А помните тот день? — спросила соседка за чаем. — Когда у вас тут потоп был?
— Помним, — кивнула Лариса. — Как забыть такое.
— Хорошо, что всё обошлось.
— Да, — согласился Вася. — Могло быть хуже.
Намного хуже. Могли потерять друг друга навсегда. Но не потеряли. Сумели сохранить главное.
А кран до сих пор не капал. И вода больше не текла зря.
Как и жизнь.