"Ты что, Юль, совсем с ума сошла?!" –мой крик разорвал тишину офиса, как нож рвет тонкую ткань. Я стоял в дверях кабинета, а передо мной – Юля, моя Юля, с растрепанными волосами, в сбившейся блузке, и этот гад, Андрей, её начальник, с его сальной ухмылкой, застёгивающий ремень. На кожаном диване, где обычно обсуждают контракты, а не… черт, я даже думать об этом не хочу!
Олеся, секретарша, застыла у кофемашины, её глаза – как два блюдца, кофе льётся через край чашки, а она и не замечает. Скандал назревал, как гроза в июле, – тяжёлый, душный, готовый разнести всё к чертям.
– Костя, ты… ты не так понял! – Юля вскинула руки, будто могла отмахнуться от правды. Её голос дрожал, но не от страха – от злости, что я посмел ворваться в её маленький мирок.
– Не так понял? – я шагнул ближе, чувствуя, как кровь стучит в висках. – А что я должен понимать, Юль? Что ты тут с ним… на этом чёртовом диване… – я задохнулся, слова застревали, как кости в горле.
Андрей, этот лощёный хлыщ в костюме за сто тысяч, поправил галстук и выдавил улыбочку, будто я тут мебель передвинуть пришёл.
– Константин, давай без истерик, – его голос – как масло, скользкий, противный. – Это взрослые дела. Иди домой, остынь.
– Взрослые дела? – я сжал кулаки, но не двинулся. Не потому, что не хотел вмазать, а потому, что знал: стоит начать, и я не остановлюсь. – Это моя жена, Андрей Викторович, или ты думал, что я слепой?
Юля метнулась между нами, её каблуки цокнули по паркету. Она схватила меня за рукав, но я выдернул руку. Её духи – те самые, что я подарил на годовщину, – ударили в нос, и это было как пощёчина.
– Костя, хватит! – её глаза блестели, но не от слёз, а от какого-то дикого, почти звериного вызова. – Ты врываешься сюда, как… как дикарь! Я работаю, ясно?
– Работаешь? – я почти рассмеялся, но смех застрял где-то в груди, горький, как дешёвое пиво. – Это теперь так называется?
Олеся, наконец, очнулась, поставила чашку и шмыгнула к выходу, бормоча что-то про "мне надо документы". Дверь хлопнула, и мы остались втроём – я, Юля и этот… любовничек в пиджаке. Воздух в кабинете был густой, как перед дракой в баре, когда все уже знают, что сейчас полетят стулья.
***
Я не собирался сюда врываться. Утром всё было как обычно: Юля ушла на работу, чмокнув меня в щеку, я пил кофе на кухне, глядя, как сосед Игорь таскает пакеты с мусором. Он всегда выбрасывает их в семь утра, как по часам, – мужик с принципами, не то что я.
Я тогда ещё подумал: может, мне тоже пора стать таким, с графиком, с целями, а не просто Костя, который чинит машины и ждёт, пока жена вернётся с работы. Но потом позвонил Артём.
– Кость, – его голос в трубке был хриплый, как после ночной смены, – я тут возле офиса Юльки. Зашёл в кафешку напротив, а там… Короче, зайди, сам увидишь.
Артём – мой друг с детства, тот ещё правдоруб. Если он говорит "увидишь", значит, дело дрянь. Я приехал через полчаса, бросив машину у обочины. Артём сидел у окна в забегаловке, пил эспрессо и кивал на стеклянные двери офиса через дорогу.
– Видел, как они в кабинет зашли, – сказал он, не глядя мне в глаза. – Юлька и этот её босс. Шторы задернули. Олеся только кофе им несла.
Я тогда ещё пытался шутить: "Может, они контракт обсуждают?" Но Артём только хмыкнул и сунул мне телефон с фоткой – Юля и Андрей, в обнимку, у входа в офис. Снимок был мутный, но её улыбка – та самая, которую я видел, когда мы только начали встречаться, – резала, как бритва.
– Ты мне врала, Юль, – сказал я, уже тише, но каждое слово падало, как камень. – Сколько? Месяц? Два? Год?
Она молчала, теребя браслет на запястье – тот, что я купил в Турции, когда мы ездили в отпуск. Тогда она смеялась, загорала до шоколадного цвета и клялась, что любит только меня. А теперь? Теперь она стояла, как статуя, и смотрела куда-то мимо.
– Отвечай, Юля! – я повысил голос, и Андрей сделал шаг вперёд, будто собирался меня утихомирить. Я повернулся к нему, и он замер.
– Не лезь, – бросил я. – Это не твоя драка.
– Костя, – Юля наконец заговорила, её голос был холодный, как зимний ветер. – Ты не понимаешь. Это не просто… Я не знаю, как объяснить. Это не то, что ты думаешь.
– А что это? – я шагнул к ней, и она отступила, будто я был чужим. – Любовь? Страсть? Или просто карьера, Юль? Продала меня за прибавку к зарплате?
Её лицо дёрнулось, как от удара. Андрей кашлянул, но я даже не посмотрел на него.
– Ты всегда был таким, Костя, – сказала она, и в её голосе была какая-то новая, незнакомая горечь. – Всегда всё упрощал. Думаешь, я просто так тут сижу до ночи? Думаешь, мне легко?
– Легко? – я почти кричал. – А мне, Юль, легко? Я вкалываю, чтобы у нас всё было, а ты тут с этим… – я махнул рукой в сторону Андрея, – строишь свою "нелёгкую" жизнь!
– Хватит, Константин, – Андрей наконец подал голос. – Ты не на базаре. Хочешь поговорить – давай без криков.
Я повернулся к нему, и в этот момент что-то внутри щёлкнуло. Не кулак, не ярость – что-то глубже, как будто последняя ниточка, что держала меня, лопнула.
Я вдруг увидел его не как врага, а как… пустое место. Лощёный, с идеальной стрижкой, но пустой, как манекен в витрине. И Юля рядом с ним – моя Юля, которая когда-то пекла мне блины по воскресеньям, – выглядела такой же чужой.
– Знаешь, Андрей, – сказал я, и голос мой был спокойным, почти мёртвым, – забирай её. Если она выбрала тебя, мне нечего тут ловить.
Юля ахнула, будто я её ударил. Она шагнула ко мне, но я уже повернулся к двери.
– Костя, подожди! – её голос сорвался, но я не остановился. – Это не так, я… я не хотела!
Я вышел, хлопнув дверью так, что стеклянная табличка на стене задрожала. В коридоре Олеся сидела за своим столом, делая вид, что печатает. Её пальцы дрожали, а глаза бегали, как у нашкодившего кота.
Я прошёл мимо, чувствуя, как пол уходит из-под ног. В голове крутился только один вопрос: как я не заметил? Как я, Костя, который чинит машины и видит каждую трещину в движке, проглядел трещину в своей жизни?
Дома было пусто. На кухне стояла Юлина чашка с недопитым кофе – она всегда оставляла полглотка, будто ей лень допивать. Я сел на диван, уставившись в телевизор, который даже не включил. В голове крутились обрывки: её смех, наши вечера, как она пела в душе, не попадая в ноты. И этот снимок, что показал Артём. Я достал телефон, открыл чат с ним.
– Ты где? – написал я.
– В баре, – ответил он почти сразу. – Приезжай, Кость. Поговорим.
Я приехал. Артём сидел за стойкой, крутил стакан с виски и смотрел на меня, как на больного.
– Ну что, герой? – спросил он, когда я сел рядом. – Разнёс там всё?
– Не разнёс, – я заказал пиво, хотя пить не хотелось. – Просто ушёл.
– Ушёл? – Артём прищурился. – Ты серьёзно? После всего этого?
– А что делать? – я пожал плечами. – Драться с этим хлыщом? Или Юльку за волосы домой тащить?
Артём хмыкнул, но в его глазах было что-то похожее на уважение.
– Ты сильнее, чем я думал, – сказал он. – Я бы, наверное, морду ему набил.
– А смысл? – я отхлебнул пиво, горькое, как моя жизнь. – Она сама выбрала. Я ей не сторож.
Мы сидели молча, пока бармен не включил музыку – какой-то старый рок, с надрывным голосом. Я вдруг подумал про Игоря, соседа.
Он как-то сказал, что жизнь – как его мусорные пакеты: каждый день новый, но внутри всё то же дерьмо. Тогда я посмеялся, а теперь… теперь это звучало как правда.
Прошла неделя
Юля звонила, писала, но я не отвечал. Не потому, что ненавидел – я просто не знал, что сказать. Артём притащил меня на рыбалку, чтобы "проветрить мозги", но я только сидел у воды, глядя, как поплавок качается на волнах. Внутри всё ещё болело, но уже не так остро – как старая рана, которая ноет перед дождём.
Однажды вечером я встретил Олесю в супермаркете. Она стояла у полки с крупами, выбирала рис, и, увидев меня, покраснела, как школьница.
– Костя, я… – начала она, но я махнул рукой.
– Не надо, Олесь. Я всё знаю.
– Нет, ты не знаешь, – она вдруг выпалила, глядя мне в глаза. – Это не Юля начала. Это Андрей. Он… он её заставил. Ну, не прямо заставил, но… ты понимаешь.
Я замер. В голове будто что-то щёлкнуло, как в старом телевизоре, когда картинка наконец появляется.
– Заставил? – переспросил я.
– Он ей угрожал, – Олеся понизила голос, будто боялась, что нас подслушают. – Сказал, что уволит, если она… ну, ты понял. Юля сначала отказывалась, но потом… сломалась.
Я смотрел на неё, и в груди росло что-то тяжёлое, как камень. Не злость – что-то хуже. Стыд. За то, что не увидел. За то, что обвинил её. За то, что ушёл.
Я вернулся домой и впервые за неделю включил телефон. Там было сорок пропущенных от Юли и одно сообщение: "Кость, нам надо поговорить. Пожалуйста."
Я набрал её номер. Она ответила сразу, и её голос был таким родным, что я чуть не выронил трубку.
– Костя… – начала она, но я перебил.
– Юль, я знаю. Олеся рассказала. Почему ты молчала?
Она замолчала, и я услышал, как она шмыгнула носом.
– Я не хотела, чтобы ты думал… что я слабая, – сказала она наконец. – Я думала, справлюсь. А потом… всё зашло слишком далеко.
Я закрыл глаза. В голове крутился образ – Юля, моя Юля, которая всегда казалась такой сильной, стоит перед этим гадом и не знает, как вырваться. И я, идиот, вместо того чтобы помочь, орал и хлопал дверьми.
– Приезжай домой, – сказал я. – Поговорим.
Она приехала через час. Мы сидели на кухне, пили чай – не тот, что она оставляла, а свежий, горячий. Я смотрел на неё, на её уставшие глаза, на морщинку между бровей, которой раньше не было. И понял, что всё ещё люблю её. Не знаю, как мы выберемся из этого дерьма, но выберемся. Вместе.
А Андрей… Андрей ещё пожалеет. Не потому, что я ему морду набью – хотя, чёрт возьми, хочется. А потому, что правда всегда всплывает. Как мусор в реке. Как поплавок на рыбалке. Как жизнь, которая, несмотря ни на что, идёт дальше.
Прошло несколько дней и оказывается всё было не так гладко
"Юля, ты серьёзно опять?!" - мой голос гремел, как выхлоп старого грузовика, когда я ворвался в ту же проклятую забегаловку напротив её офиса.
Юля сидела за столиком у окна, вся такая нарядная, в красном платье, которое я ей купил на день рождения, а напротив – он, Андрей, с его вечной ухмылкой, будто только что подписал контракт на миллион.
Их руки сплелись на столе, как змеи, и она смеялась – так, как смеялась со мной, когда мы были счастливы. Я стоял, чувствуя, как пол под ногами качается, а в груди – как будто кто-то вбил ржавый гвоздь.
– Костя?! – Юля вскочила, опрокинув бокал с вином. Красная лужа растеклась по белой скатерти, как кровь на снегу. – Что ты… как ты здесь оказался?
– Как? – я шагнул к столу, и народ в кафешке затих, будто в кино перед кульминацией. – А ты думала, я дурак, Юль? После всего, что было? После твоих слёз и обещаний?
Андрей откинулся на стуле, скрестив руки, и его взгляд был как у кота, который знает, что мышь никуда не денется.
– Константин, – начал он, растягивая слова, – ты опять за своё? Мы просто обедаем. Не устраивай цирк.
– Обедаете? – я почти рассмеялся, но горло сдавило. – Это теперь так называется, когда чужую жену за руку держат?
Юля открыла рот, но слов не нашла. Её глаза метались между мной и Андреем, как у загнанного зверя. Я ждал, что она скажет хоть что-то – ну, хоть какую-то ложь, чтобы я мог зацепиться, поверить. Но она молчала, и это молчание было хуже любого удара.
Всё началось три дня назад
После нашего разговора на кухне я думал, мы начнём заново. Юля вернулась домой, мы пили чай, молчали, иногда говорили – осторожно, как по тонкому льду. Я даже начал верить, что мы справимся. Но потом она стала пропадать. "Задержалась на работе", "встреча с клиентом", "надо подписать отчёт". Я не дурак, хоть и кажусь таким. Артём, мой друг, снова позвонил.
– Кость, – сказал он, потирая небритую щёку, когда мы встретились у него в гараже. – Я видел Юльку вчера. С этим её боссом. В ресторане. Они не отчёты подписывали, поверь.
Я тогда только кивнул, будто ждал этого. Внутри всё онемело, как после укола у стоматолога. Я не стал звонить Юле, не стал устраивать разборки по телефону. Решил проверить сам. Следил за ней, как в дешёвом детективе: ждал у офиса, смотрел, куда идёт. И вот – кафешка, красное платье, его рука на её запястье. Как нож в спину.
– Юля, скажи хоть слово, – я смотрел на неё, и голос мой дрожал, но не от слабости – от ярости. – Скажи, что я опять всё придумал. Ну же!
Она сглотнула, поправила волосы – жест, который я знал наизусть. Всегда так делала, когда нервничала.
– Костя, я… – начала она, но Андрей перебил.
– Да хватит тебе, Юля, – он встал, поправляя пиджак. – Константин, ты взрослый мужик. Пора бы понять, что жизнь – не сказка. Юля сделала выбор. И это не ты.
Я повернулся к нему, и в этот момент что-то лопнуло. Не нервы – что-то глубже, как будто последняя надежда треснула, как стекло. Я шагнул к нему, но Юля вцепилась в мою руку.
– Костя, не надо! – её голос был резким, почти визгливым. – Ты только хуже сделаешь!
– Хуже? – я выдернул руку, и она отшатнулась. – Хуже, чем ты меня подставила? Хуже, чем ты опять с ним, после всего, что я для тебя…
Я не договорил. Слова застряли, как ком в горле. Кафешка гудела, как улей: кто-то шептался, кто-то снимал на телефон. Я чувствовал их взгляды, но мне было плевать. Я смотрел на Юлю – на её губы, которые я целовал тысячу раз, на её глаза, которые теперь были чужими.
– Уходи, Юля, – сказал я тихо, но каждое слово падало, как молот. – Собирай свои вещи и вали из моей жизни.
– Костя… – она шагнула ко мне, но я отступил.
– Я сказал – вали! – рявкнул я, и она замерла. – Хватит. Я не твой запасной вариант.
Андрей хмыкнул, будто это его забавляло, но я даже не взглянул на него. Я повернулся и пошёл к выходу, чувствуя, как спина горит от её взгляда. Дверь хлопнула за мной, и холодный вечерний воздух ударил в лицо, как пощёчина.
Дома было тихо. Слишком тихо. Я сел на кухонный стул, глядя на её чашку – ту самую, с недопитым кофе. Она всегда оставляла полглотка, и я всегда ворчал, что она неряха. Теперь эта чашка была как памятник – всему, что у нас было. Я встал, взял её и швырнул в раковину. Осколки брызнули, как мои мысли.
Через час Юля приехала. Я услышал, как ключ щёлкнул в замке, но не двинулся с места. Она вошла, в том же красном платье, с чемоданом в руке. Её глаза были красные, но я не знал, от слёз или от злости.
– Костя, – начала она, ставя чемодан у двери. – Я не хотела, чтобы так вышло. Я…
– Не надо, Юль, – я поднял руку, останавливая её. – Ты всё сказала, когда выбрала его. Второй раз.
Она молчала, глядя в пол. Её пальцы теребили ремешок сумки – ещё один знакомый жест, который теперь резал, как нож.
– Я думал, мы сможем, – сказал я, и голос мой был хриплым, как после долгого крика. – Думал, ты правда хочешь остаться. Но ты… ты просто играла.
– Это не игра, Костя, – она вскинула голову, и в её глазах была такая смесь боли и злости, что я почти поверил. – Я запуталась. Я не знаю, как объяснить…
– Тогда не объясняй, – я встал, чувствуя, как ноги будто свинцом налились. – Уходи. Сейчас.
Она открыла рот, но я уже открыл дверь. Холодный ветер ворвался в прихожую, как будто подгонял её. Юля посмотрела на меня, и на секунду мне показалось, что она сейчас бросится ко мне, как раньше, когда мы мирились после ссор. Но она только подхватила чемодан и шагнула за порог.
– Прощай, Костя, – сказала она тихо, и дверь за ней закрылась.
Я стоял, глядя на пустую прихожую. Где-то за окном сосед Игорь тащил свои мусорные пакеты – как всегда, в семь утра. Жизнь шла дальше, а я чувствовал себя, как машина с вырванным двигателем: всё на месте, но ехать некуда.
Артём пришёл вечером, принёс бутылку виски и пачку сигарет, хотя знал, что я бросил курить. Мы сидели на балконе, глядя на огни города, и он молчал – редкость для него.
– Ты правильно сделал, Кость, – сказал он наконец, отхлебнув из стакана. – Она тебя не стоит.
– Может, и не стоит, – я пожал плечами, глядя, как дым от его сигареты растворяется в темноте. – Но я её любил, Тём. Любил, как идиот.
– Любовь – она такая, – он хмыкнул. – Бьёт, как кувалда, а потом ещё и счёт выставляет.
Я кивнул, но в голове крутился только один образ – Юля в красном платье, смеющаяся с Андреем. И ещё один – её чемодан у двери. Я вышвырнул её, как мусор, но почему-то чувствовал себя так, будто это меня выкинули на улицу.
– Что дальше? – спросил Артём, глядя на меня.
– Не знаю, – честно ответил я. – Но разберусь. Как всегда.
Он хлопнул меня по плечу, и мы допили виски в тишине. Город шумел внизу, а я смотрел на звёзды, которые казались такими же далёкими, как моя прежняя жизнь. Юля ушла, но я остался. И, чёрт возьми, я найду, как жить дальше. Без неё.
А Юля уже как неделю жила у Андрея
"Ты мне не хозяин, Андрей!" – Юлин крик эхом разнёсся по его шикарной квартире, где всё сверкало, как в глянцевом журнале, но пахло холодом и пустотой.
Она стояла посреди гостиной, в том самом красном платье, которое теперь казалось ей чужим, сжимая в руках сумку, готовую вот-вот сорваться с плеча. Андрей, в своём идеальном костюме, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, будто готовился к бою, но его глаза были ледяными, как зимнее утро.
– Юля, не начинай, – его голос был ровным, но в нём сквозила угроза, как лезвие, спрятанное в бархате. – Ты знала, на что идёшь. Хочешь жить в моём мире – играй по моим правилам.
– По твоим правилам? – она швырнула сумку на диван, и та с глухим стуком упала, будто подчёркивая её ярость. – Ты думаешь, я твоя прислуга? Чтобы я готовила, убирала, молчала и улыбалась, пока ты раздаёшь приказы?
Андрей шагнул ближе, его лицо потемнело, как небо перед грозой.
– Я дал тебе всё, Юля, – он почти шипел. – Работу, деньги, эту квартиру! А ты смеешь орать на меня, как базарная тётка?
– Дал? – она рассмеялась, но смех был горьким, как просроченное вино. – Ты дал мне клетку, Андрей! Ты хочешь, чтобы я была твоей тенью, твоей… куклой! Я не для этого ушла от Кости!
Имя Кости повисло в воздухе, как выстрел. Андрей замер, его губы искривились в презрительной усмешке.
– Костя? – он шагнул ещё ближе, и Юля невольно отступила. – Твой слесарь, который чинит тачки и живёт в хрущёвке? Ты серьёзно сравниваешь меня с ним?
– Он хотя бы не пытался сделать из меня раба! – Юля сорвалась на крик, её руки дрожали, но она не отводила взгляд. – Ты думаешь, я не вижу, как ты мной манипулируешь? Угрожаешь уволить, если я не соглашусь на твои "ужины"? Давить, чтобы я бросила всё – подруг, хобби, себя?
Андрей схватил её за запястье, но она вырвалась, толкнув его в грудь. Он отшатнулся, больше от неожиданности, чем от силы.
– Ты неблагодарная, Юля, – его голос стал тише, но от этого только страшнее. – Я вытащил тебя из грязи, а ты…
– Из грязи? – она шагнула к нему, её глаза горели. – Это ты грязь, Андрей. Ты и твоя жизнь. Я ухожу.
Она схватила сумку и рванула к двери. Андрей крикнул что-то вслед, но Юля уже хлопнула дверью, оставив его одного в его стерильной, холодной квартире. На улице она остановилась, вдохнула холодный воздух и вдруг заплакала – не от боли, а от облегчения. Она была свободна. Но куда теперь? Кости уже нет в её жизни, и возвращаться некуда.
А я, Костя, был счастлив. Чёрт возьми, впервые за долгое время я чувствовал, что дышу полной грудью. В мастерской дела пошли в гору – шеф хлопнул меня по плечу и сказал, что я теперь старший механик. Зарплата выросла, клиенты стали приезжать не только с соседних улиц, но и из центра. Я даже купил новый телевизор – большой, как мечта, и повесил его в гостиной, где больше не было Юлиной чашки с недопитым кофе.
И ещё была Маша. Я встретил её в парке, когда выгуливал пса, которого завёл, чтобы не сойти с ума от тишины дома. Она сидела на скамейке, читала книгу, а её рыжий спаниель носился вокруг, как маленький ураган. Наши собаки сцепились из-за палки, мы разняли их, разговорились – и всё завертелось.
Маша была не похожа на Юлю: простая, с ямочками на щеках, когда смеётся, и с привычкой поправлять очки, даже если они не сползают. Она работала в регистратуре поликлиники, любила старые фильмы и готовила борщ, от которого я, здоровый мужик, чуть не плакал – так вкусно.
– Костя, ты чего такой задумчивый? – спросила она однажды, когда мы сидели у меня на кухне, а за окном Игорь, как всегда, тащил свои мусорные пакеты.
– Думаю, как мне повезло, – я улыбнулся, глядя на неё. – Ты как… как глоток воздуха, Маш. С тобой легко.
Она покраснела, поправила очки и ткнула меня ложкой в бок.
– Ну, не начинай, романтик, – сказала она, но глаза её блестели. – Лучше расскажи, как там твой движок на "бэхе" поживает.
Я рассмеялся, и в этот момент понял: я влюбился. Не так, как с Юлей – без надрыва, без боли, которая режет, как стекло. С Машей всё было просто и тепло, как летний вечер. Я не знал, что так бывает.
Юля позвонила через месяц. Я сидел с Машей в кафе, когда телефон завибрировал. Номер был знакомый, но я не ждал этого звонка. Маша заметила, как я напрягся, и положила руку на мою.
– Ответь, если надо, – сказала она тихо. – Я не ревнивая.
Я кивнул и вышел на улицу. Юлин голос в трубке был уставшим, почти чужим.
– Костя… я ошиблась, – сказала она без предисловий. – Андрей… он не тот, за кого себя выдавал. Я ушла от него. Можно… можно мне вернуться?
Я молчал, глядя на огни города. Перед глазами мелькали картинки: Юля в красном платье, её смех с Андреем, её чемодан у двери. И ещё – Маша, которая ждала меня за столиком, с её тёплой улыбкой и борщом, от которого пахло домом.
– Юль, – сказал я наконец, и голос мой был твёрдым, как асфальт под ногами. – Ты сделала выбор. Дважды. Я не запасной аэродром.
– Костя, пожалуйста… – её голос дрогнул, но я уже нажал отбой.
Вернувшись в кафе, я сел рядом с Машей. Она посмотрела на меня, не спрашивая ничего, но я всё равно рассказал – про Юлю, про Андрея, про всё. Маша слушала, не перебивая, а потом просто взяла мою руку.
– Ты заслуживаешь быть счастливым, Костя, – сказала она. – И я хочу быть частью этого.
Я улыбнулся, чувствуя, как внутри разливается тепло. Юля осталась где-то там, в прошлом, как тень, которая тает на закате. А я шёл вперёд – с Машей, с новой работой, с жизнью, которая, чёрт возьми, наконец-то стала моей.